Иоганн-Вольфганг Гёте. Избранные стихи. Цитаты и афоризмы Мастера || Рудольф Штайнер. О ГЕТЕ И ЕГО ОТНОШЕНИИ К РОЗЕНКРЕЙЦЕРСТВУ etc

, ,

Википедия

Немецкий писатель, мыслитель, философ и естествоиспытатель, государственный деятель. Гёте творил в разных жанрах: поэзия, драма, эпос, автобиография, эпистолярия и др. Гёте стал главным идеологом течения «Буря и натиск».

  • Родился: 28 августа 1749 г., Франкфурт-на-Майне, Священная Римская империя
  • Умер: 22 марта 1832 г. (82 года), Веймар, Саксен-Веймар-Эйзенах, Германский союз

Биография, см.: https://biographe.ru/znamenitosti/iogan-gete/

**************************************************

О Гете и его отношении к розенкрейцерству

Человек содержится в одной единственной клетке. Эта клетка бессмертна и переходит от поколения к поколению, создавая всё новые формы, в которых может открываться человеческий дух. Если эта клетка удерживается в теле, и не имеет место размножение или трата сил, то нет причины, почему бы человек не мог жить вечно в течение одного цикла. Человек воспроизводится в своих детях и так разрушает собственное материальное существование. Адепт, который женится, становится более низким существом, подверженным смерти.

Рудольф Штайнер

О ГЕТЕ И ЕГО ОТНОШЕНИИ К РОЗЕНКРЕЙЦЕРСТВУ

Для проникновения в розенкрейцерскую мистерию Гете существуют два пути: экзотерический и эзотерический, или оккультный. Эзотерический достигается посредством изучения тех произведений Гете, которые являются внешним выражением розенкрейцерского образа мыслей и соответствующего знания.

К ним относятся:
1. Стихотворение «Тайны». Оно представляет собой мистерию ложи двенадцати с тринадцатым во главе. В нем содержатся указания на переживания в преддверии розенкрейцерского посвящения Парсифаля (инициации Грааля).
2. Основа в «Фаусте», Гомункулус является астральным телом; схождение к «матерям» является изображением поиска «золотого треугольника» и «утерянного слова».
3. Места в «Вильгельме Мейстере», изображающие «странствия и превращения души», вплоть до расширения сознания до космического видения (Контемпляция космических явлений. Видения Макария являются такими контемпляциями).
4. «Сказка о зеленой змее и прекрасной Лилии» представляет собой алхимическую инициацию в форме, основанной Христианом Розенкрейцем: то, что в правоверных писаниях – не в урезанных традициях лож – обозначается как 030 степень (на обиходном языке масонов 30 степень). Эта сказка на символическом языке содержит все тайны этой степени, подобно тому, как миф о Геракле содержит все тайны степени Ройал-Арч, обозначаемый правильно как 013 степень (ее называют и 4-ой степенью).
5. Значительные вещи об инициации Розенкрейца содержит и стихотворение «Пандора».
Средства проникновения в розенкрейцерство Гете на эзотерически-оккультном пути даются при посвящении (инициации) в действительную 020 степень, которая для сохранения тайны обозначается и так: 6 3 степень и читается 6 * 3 = 18 степень (Rose-Croix). Тут указывается оккультным путем на то, что Гете между своим лейпцигским и страсбургским периодом получил инициацию, которая только постепенно стала плодотворной в нем, и которая позволила ему исполнить совершенно определенную розенкрейцерскую миссию. Записывать больше об этом нет возможности, устно можно было бы сказать еще кое-что, а еще больше – только в подлинной розенкрейцерской ложе 63 = 6 Х 3= 18 степени.

* * *

Этот текст существует только в рукописи Марии Штайнер-фон Сиверс. Предположительно он был записан Рудольфом Штайнером для Эдуарда Шюре около 1906 г., так как эта запись у Марии Штайнер непосредственно следует за записанным для Шюре в 1906 г. текстом «Знаки и развитие трех Логосов в человечестве» (напечатан в «Апокалипсисе от Иоанна», GA 104, 6-е издание 1979 г.).

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Азуры – инд. суры = боги (от асу – дыхание) – стали не богами – а-зурами. В других восточных религиях и позднее Р.Штайнером употребляется как имя сатанинских существ. В этом докладе имеется в виду тот аспект азуров, который так характеризуется в книге Блаватской (т. II, ч. IV). «Эзотерические азуры, – которые в последнее время превратились в злых духов и нижних богов, находящихся в постоянной борьбе с великими божествами – являются богами тайной мудрости. В древнейших частях Ригведы они духовные и божественные, при том выражение «азура» применялось к высшему духу и было тем же, что и великое «Ахура» зороастрийев. Было время, когда боги Индра, Агни и Варуна сами принадлежали к азурам. Только в атлантическое время, при переходе от лемурийского к атлантическому времени, стали эти высокие боги – не богами».
В неопубликованных до сих пор записях лекции Р. Штайнера (Берлин 17 октября 1904 г.) говорится на эту тему: «Если мы хотим понять постановку духовного эволютивного принципа, мы должны установить значительнейшее событие атлантической расы: те, которые в начале были духовными существами, теперь явились бунтовщиками, мятежниками, которые хотели завоевать свою независимость. Суры теперь стали азурами. До этого времени они присутствовали скрыто на Земле. Это те силы, которые именно в современную эпоху представляют интеллектуальную и духовную сторону человечества. Эта природа Люцифера является той, которая и представляла (vertreten) христианство в первых веках. Имеются два документа об этом: один в Ватикане и один список имеет самый инициированный христианин запада – граф Сен-Жермен».

2. Три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь (1 Ин 5, 8). – Уже в докладе от 29 апреля 1904 г. Р. Штайнер подробно комментирует это место послания. С кровью и водой не следует связывать сегодняшние материалистические понятия. Когда говорится: «Три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и Сии три суть едино» (1 Ин 5, 7), – то, будучи выражено по-теософски, это звучит так: атма, буддхи, манас – три высших принципа. И когда затем говорится: «Три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном», – то это означает три низших принципа, три душевных элемента. Кровь означает низший член нашей души – астральное, а не физическую кровь. «Иудейская эзотерика верит, что движение крови происходит от астрального тела, и это правильно. Все влияния, которые не идут непосредственно через душу, а вызывают еще и нечто телесное, иудейская эзотерика называет кровью. Это является деятельным, приводящим в движение. Мы же кровью называем только красную жидкость, которая течет через тело». Водой в том тайном языке обозначается кама – чувства, страсти, желания, вожделения и т.д. «А теперь я вам скажу, почему называется вода… Вы должны привыкнуть в тому, что сегодня человечество имеет обыкновение представлять себе многое более материалистично, чем в прежние времена. Древний каббалист в этой воде видел не просто текучий элемент, а сравнение, и к этому он приходил следующим образом. Он говорил себе: в воде живут те животные, которых мы должны причислить к древнейшим, – морские животные, медузы, амфибии. Они затем вышли из воды на землю. Страсти и чувства возникли не из чего иного, как из воды… Мы различаем нижнюю душу, которая приводит в движение кровь, в которой мы ощущаем удовольствие и отвращение, собственные внутренние муки. И это он называет водой, ибо этот душевный элемент он выводит из воды. Затем идет мыслящая душа, дух…»

3. «Великие учителя (мастера)… великие адепты, основатели спиритуального движения – но не общества»: – об этом Р. Штайнер высказался письменно 2 января 1905 г. личности, которая должна была быть принята в эзотерическую школу: «Вы знаете, что за всем теософским движением стоят высокоразвитые существа, которых мы называем «учителями» (мастерами) или «Махатмами». Эти высокие существа уже прошли тот путь, который остальное человечество еще должно пройти. Теперь они действуют как великие «учителя мудрости и созвучия ощущений человечества». Сегодня они деятельны уже на более высоких планах, к которым остальные люди поднимутся в течение следующих периодов развития, так называемых «рунд». На физическом плане они действуют через уполномоченных ими «вестников», из которых первым (для теософского движения) была Е.П.Блаватская. Эти учителя не основывают внешних организаций, и не становятся во главе таковых. Хотя Теософское общество было вызвано к жизни его основателями (Блаватская, Олькотт), чтобы способствовать делу этих учителей на физическом плане, но на само общество эти учителя никогда не оказывали влияния. Оно, по существу и водительству, является делом людей на физическом плане». Об этом см. также лекцию от 22 октября 1905 г. (в данном томе).
«Мастерам присущи 9 свойств: истинность, мудрость, неизмеримость, доброта, бесконечность, красота, мир, благословение, единство.
От нас они требуют 5 вещей: 1. Облагораживание души; 2. Чистота любви; 3. Пустота памяти; 4. Ясность рассудка; 5. (Способность) выключение или воспламенение воли.
Душа должна быть просветлена, любовь должна потерять всякую нецеломудренность и стать божественной. Память, чтобы быть объективной, не должна закрепляться на том, что может пробуждать предрассудки. Рассудок должен быть ясным, а воля, если она эгоистична, – погашенной, но если она становится инструментом мастера – то пламенной» (GA 264, S. 213-214).

4. «Существа ракшасов через это пришли в состояние парализованности и летаргии». Этот пассаж в записях М. Штайнер имеет следующий вид: «Ракшасы пришли в состояние парализованности через то, что против них шло воздействие с двух сторон: древний чела, связанный с физическим планом и чисто духовное Существо, Христос. Итак, сила парализованности держалась с двух сторон. Возникло нечто космическое. – Та сила напряжения, та энергия состояния не должна была перейти в энергию действия, – в этом состоит принцип Христа в борьбе против антихриста».
У Харрисона читаем: «Азуры по своей природе огненны или динамичны, и их мощь творить зло была ужасной. Она навсегда уничтожена явлением Иисуса Христа и теперь, как полагает св. Иуда Таддеус «содержатся в вечных узах до Суда последнего дня». В научных выражениях они держатся под постоянной угрозой, неспособные двинуться вперед или назад, между Землей и восьмой сферой, на том скрытом пункте, где притяжение обоих во всех областях является одинаковым до «великого дня» совпадения осей, когда они не смогут противостоять тому, чтобы быть втянутыми в круговорот этих последних. Это предложение Св. Иуды к несчастью не было правильно понято и ему было ложно приписано, что тут он имеет ввиду Люцифера и первое падение ангелов; отсюда возникли мифы Мильтона и средневековья.

5. «Иисус все вновь и вновь инкарнировал». – Имеется в виду мастер Иисус. О нем Р. Штайнер рассказывал следующее. Соломонов мальчик Иисус умер примерно в одно время с матерью натанова Иисуса. Его эфирное тело, в котором при жизни действовало Я Заратустры, было взято матерью натанова Иисуса в духовный мир. Вскоре и это эфирное тело, и Я Заратустры, который настолько развит, что не нуждается в прохождении через девахан, вновь построили себе физическое тело. И это существо с тех пор все вновь и вновь, с короткими промежутками, появляется на Земле, проходя через историю человечества как помощник тех, кто хочет понять события в Палестине. Его зовут «мастер Иисус». В эзотерических школах он инспирирует тех, кто хочет развить христианское учение (GA 114; 21. IX. 1909 г.)
«Иисус был учеником 3-й ступени. Когда ему исполнилось 30 лет… он покинул свои оболочки и Христос вошел в его чистые, облагороженные физическое, эфирное и астральное тела. Сам же он вернулся на астральный план и остался там в связи с братьями Белой ложи и сам стал мастером» (GA 264; S. 217).
«Мастер Иисус был тем «неизвестным из Оберланда», который приходил к И. Таулеру, который учил гностиков и т.п.» (GA 264, S. 216).

6. В «Теософском обозрении» № 208, 1904, заметка подписана «Е». Там говорится: «F. (тот, кто говорил через медиума) хотя и политик, и светский человек, но является воодушевленным другом людей. Он высказал озабоченность тем, что скоро будет сделано важное открытие, которое даст врачам большую силу, чем теперь, и они с умноженной жестокостью будут проводить эксперименты на животных. Ибо человек, который сделает открытие, будет думать, что он сделал его посредством вивисекции. Однако, это не так; это не открытие, а только воспоминание; ибо тот, кто сделал открытие, был атлантом, а атланты имели гораздо большие медицинские знания, чем мы; тело не имело тайн от них…
Они господствовали над стихиями, могли сделать прекрасную погоду или шторм. Детей не было, так как неестественным усилием они овладели большой тайной: способностью вызывать жизнь без материального соединения обеих сил. Душа возвращалась и реинкарнировала посредством напряжения воли, причем свою форму они непосредственно создавали из элементов. Это привело к концу их мощи. Ибо так не могло больше продолжаться. На это указывается в еврейской легенде о древе жизни. Никакой прогресс был уже невозможен, и поэтому эта цивилизация должна была закончиться катастрофой. Они нарушили равновесие творения и этим разрушили собственную культуру. Материальной причиной было то, что они брали жизненные силы из Земли и исчерпали все запасы жизненного потока. Это привело к природным катастрофам, разразился страшный ураган, которому невозможно было противостоять, и поглотил их. Титаны соперничали с богами и были побеждены. Все религии рассказывают эту историю как предостережение.
Ваша Земля является живым существом и если бы вы могли ухватить ее жизненный поток, то вы могли бы совершать любые чудеса. Многие сегодняшние души – бывшие атланты, однако они развенчаны… Они должны были возвратиться в обыкновенную жизнь, в которой они рождаются как обыкновенные дети.

В Атлантиде было достигнуто материальное совершенство, и к этому человечество никогда не сможет вернуться, однако совершенство будет вновь достигнуто. Жизнь высших классов в Атлантиде была очень простой, ибо пищу они брали из воздуха. Властители и особенно жрецы, подобно орхидеям, брали субстанции из атмосферы. Вы не можете делать этого, так как вы не самосозданы (само-материализованы); вы – создания, вы рождены, а не созданы собственной волей.

Это было открытием великой тайны, тайны древа жизни, которое упростило вещи, и которую вы не достигнете, пока не перестанете стремиться к власти ради нее самой. Это тайна рождения и смерти. Я знаю её частично, но не всю, ибо я недостаточно хорош, чтобы мне было разрешено причаститься к этой чудесной силе. Если бы я мог это, то у меня сразу возникло бы искушение открыть ее вам, ибо это было бы вечным счастьем.

Я попытаюсь привести пример. Человек совершенно обновляется в течение семи лет; спустя некоторое время он сдает и постепенно разлагается. Причина этого – незнание, ибо если бы он мог регулировать приток новых составных частей, то он всегда избирал бы лучшие, а не худшие составные части, и атомы постоянно поляризовались бы посредством его воли. Человек содержится в одной единственной клетке. Эта клетка бессмертна и переходит от поколения к поколению, создавая всё новые формы, в которых может открываться человеческий дух. Если эта клетка удерживается в теле, и не имеет место размножение или трата сил, то нет причины, почему бы человек не мог жить вечно в течение одного цикла. Человек воспроизводится в своих детях и так разрушает собственное материальное существование. Адепт, который женится, становится более низким существом, подверженным смерти. Каждый мужчина и каждая женщина, которые воспроизводят, делают это посредством отдачи своего бессмертия. Человек есть дух, и дух есть центр ставшей материальной формы. Человечество, как целое, принимает смерть как необходимость и подпадает вере, что нужно умереть. Однако, для этого нет причины, если клетка сохраняется неповрежденной.

Обдумайте это, и вы поймете, что это является одним из важнейших христианских учений, которое непонято. Христос воскрес из мертвых, чтобы стать первым плодом жизни.
Открытие, о котором я говорил, когда-то было известно и вновь будет сделано человеком, который предопределен судьбой, и его будут приветствовать, как благодетеля человечества. В атлантическое время, когда господствующей касте человечества были открыты тайны тела, учились гораздо более ужасным образом, чем вивисекция, а именно, посредством оглупления души, чем разрушалась сила развития в одном существе. Слава Богу вы не знаете ничего об этом, а то мир вновь стал бы жилищем чертей».

7. Ноев ковчег и Храм Соломона, – об этом Р. Штайнер в лекции от 28 декабря 1907 г., прочитанной в Кельне (GA 101), говорит следующее: «Если бы мы учитывали тысячелетия вместо столетий, мы бы увидели, что сами формы человеческого тела развиваются сообразно мыслям, ощущениям и мерам представлений в течение тысячелетий; и великие руководящие силы в ходе развития дают человечеству в должное время правильные представления, чтобы сам человеческий образ был изменен…

Откуда собственно возникла сегодняшняя длина, ширина и высота физического тела? – Это результат действия того, что сначала имелось в астральном и эфирном телах. Там сначала были мысли, образы, ощущения и т.д. Вы поймете лучше то, что я хочу сказать, если вспомните событие, которое наступает непосредственно после физической смерти. Тут, прежде всего, физическое тело оставляется астральным и эфирным телами. Сон состоит в том, что астральное тело и Я выходят, а эфирное тело и физическое тело остаются в постели. Смерть отличается от сна тем, что в постели остается только лишь физическое тело, а эфирное тело вместе с другими членами отходит от человека. Тут наступает своеобразное явление, которое можно было бы описать как ощущение, однако, связанное с определенным представлением: человек чувствует, как будто он растет, а затем выступает панорама воспоминаний; однако, сначала он чувствует, что он как бы распространяется во все стороны, – он во всех направлениях получает измерения.

Это видение собственного эфирного тела в больших измерениях является очень важным представлением; ибо в атлантические времена нужно было пробудить это представление, когда эфирное тело еще не состояло в такой тесной связи с физическим телом, как у послеатлантического человека. Тут нужно было пробудить в человеке это представление, которое сегодня выступает у человека после смерти. Если примерно представить себе те размеры, которые переживает человек в нынешнее время, когда он таким образом растет после смерти, тогда возникает причина, строится мыслительная форма для того, чтобы свое физическое тело привести к нынешней форме. Итак, когда перед человеком в том состоянии, когда его эфирное тело было еще частично отделено от физического тела, ставились правильные меры, то они принимали те формы, которые физическое тело имеет сегодня. И эти формы вызывались, в первую очередь, теми, кто являются руководителями человеческого развития. В различных легендах о потопе, прежде всего, в библейской легенде о потопе, имеются точные указания об этом. Если вы представите человека, окруженным примерно теми формами, которые должно иметь его эфирное тело, чтобы правильно было образовано его физическое тело, то получите величины Ноева ковчега.

Почему в Библии даются точные размеры Ноева ковчега? Чтобы этот человек, который должен образовать переход из атлантического в послеатлантическое время, имел представление: 50 локтей ширины, 30 локтей высоты, 300 локтей длины, – которые человек должен иметь вокруг себя, чтобы он из длины, ширины и высоты сформировал себе правильную мыслительную форму, которая даст основу тому, чтобы послеатлантическое тело было построено правильным образом. Тут вы имеете символ, из которого происходят размеры вашего сегодняшнего тела, являющиеся воздействиями мыслительной формы, которую Ной пережил в ковчеге. Его не напрасно поместили в ковчег, а ковчег описали таким образом; ковчег было велено построить так, чтобы человеческое тело в послеатлантическом периоде было правильно построено. Посредством действенных символов воспитывалось всё человечество. Ныне в измерениях человеческого тела вы несете размеры Ноева ковчега… А теперь человек перешел из атлантического времени в послеатлантическое время. В расе, которая заступит место нашей, – в шестой, – человеческое тело опять будет образовано совершенно иначе, и сегодня человек должен переживать те мыслительные формы, которые смогут создать для следующей расы причины того, чтобы тело получило правильные размеры. Это должно быть поставлено перед человеком. Теперь человек построен в размерах 50 х 30 х 300. В будущем он будет образован совершенно иначе. Как теперь дается человеку мыслительная форма, по которой будет образована будущая форма человека? Это уже было сказано. Это дано в размерах Храма Соломона. И эти размеры Храма Соломона, реализованные в физической форме, представляют в глубокой символике всю организацию физической формы человека будущей шестой расы.

Все вещи, действующие в человечестве, действуют изнутри, не извне. Что в какое-либо время является мыслью и ощущением, в последующее время становится внешней формой. И индивидуальности, которые руководят человечеством, должны за многие тысячелетия прививать человечеству мыслительную форму, которая затем должна стать внешней действительностью. Тут вы имеете функции мыслительных форм, которые вызываются посредством таких символических образов. Они имеют чрезвычайно реальное значение».

8. «Существуют измерения, по которым размеры Ноева ковчега совпадают с размерами человеческого тела и размерами Храма Соломона». – Не удалось установить литературный источник Р. Штайнера. В «Каббале» Агриппы Неттесгеймского в главе «О мере, отношении и гармонии человеческого тела» мы читаем: «Бог сам указал Ною построить ковчег по мере человеческого тела, так же, как Он сам всей мировой машине дал симметрию человека, поэтому та зовется большим, а этот – малым миром. В этом отношении некоторые микрокосмологи размер человеческого тела определяют б футов, – фут по десять градусов, градус по пять минут; это составляет 60 градусов = 300 минут, и именно столько геометрических локтей, по описанию Моисея, составляла длина ковчега, ширина – 50 и глубина – 30; и также Ноев ковчег был не только 300 локтей в длину, а еще 50 локтей ширины и 30 локтей глубины, так что у обоих имеется 6-кратное отношение длины к ширине, 10-кратное к глубине, или высоте, и отношение ширины к глубине как 5 к 3».
Затем Франц Кочи в своем сочинении «Измерения Ноева ковчега с геометрической и механической точек зрения» (1899 г.) говорит: «Единственное соответствующее и возможное отношение между шириной и высотой четырехугольного, внутри полого тела, чтобы при наименьшем расходе материала был достанут наибольший объем и наибольшая устойчивость, суть: ширина – 5 (точнее – 5,322232), высота – 3 (точнее – 2,967768). Так и построен Ноев ковчег.

9. В основе публикации доклада лежат следующие записи:
a) рукопись неизвестного происхождения (самый подробный текст)
b) перепечатанная стенограмма Франца Зейлера.
c) очень сокращенная запись неизвестного происхождения, во многом совпадающая с (а).
d) очень сокращенная и имеющая пробелы запись Берты Реебштейн.
e) записки Марии Штайнер-фон Сиверс.
f) записки неизвестного происхождения.

При публикации за основу взят текст (а), который сверялся с другими текстами.

Гексаграмма; как символ Святого Грааля

В записках на эту тему имеются неясности. Обращает на себя внимание то, что говорится о треугольнике, а не о гексаграмме. Но в стенограмме Ф. Зейлера после предложения: «В форме треугольника выражал средневековый оккультист символ Грааля, символ пробуждения мастерства в живом», нарисована гексаграмма, которая могла быть нарисована только во время стенографирования. – То, что приводится напечатанном тексте – два треугольника и гексаграмма, – взято из записи Реебштейн (d), так как в ней представлено самое большое число рисунков.

В записях неизвестного происхождения (f) имеется знак с сопутствующим текстом:
«Этот треугольник является символом Святого Грааля и символом пробуждения мастерства в живом. Это сила Христа, которая описывается как Вриль в «Занони» .

Теперь она находится в элементарном зачаточном состоянии? и она будет тем, что королевское искусство в будущем будет иметь как собственное содержание высших степеней. Человек должен завоевать его совершенно один, не спрашивая много.»

В этих записях (f) содержится еще один вариант, отсутствующий в других записях: «Все, что выступает в искусстве, науке и религии, поскольку это не является даром богов и поэтому выраженным в кресте, происходит из масонства.
Итак, знак масонства:

В других записях этих знаков вообще нет.
Для толкования гексаграммы как символа см. лекцию Р. Штайнера от 12 января 1924 г. в «Мистериях средневековья» (GA 233а). Александр Штракош передает личное высказывание Р. Штайнера (в «Сообщениях из антропософской работы в Германии» №46, 1958 г.). В построенном для антропософской работы здании в Штутгарте, Ландхауштрассе 70, на верхней части окна была прикреплена гексаграмма. Штракош, ожидавший увидеть там пентаграмму, спросил об этом Р. Штайнера и получил ответ, что «гексаграмма, собственно, является знаком Христа и развития Венеры».

Знак «тау»

Пояснения к нему являются фрагментарными и сохранились по-разному во всех записях.
В записи (а): «Этот знак «тау» в масонстве играет большую роль. По-существу, это не что иное, как крест, у которого снята верхняя балка… Но чтобы вообще получить крест, дайте действовать растительному царству, посредством чего вы получите крест, направленный вверх +».
Текст и знак кажутся сомнительными. М. Штайнер, когда исправляла запись (а), пропустила этот знак и восстановила текст так: «Чтобы вообще получить крест, дают действовать растительному миру, чем получают направленный вверх крест (^vT)».
В записи (Ь): «Этот знак «тау» в масонстве играет большую роль. Это не что иное, как крест. Только убрана верхняя балка. Минеральное царство опущено, чтобы вообще получить крест. Дайте действовать растительному царству, и вы получите направленный вверх крест +».
В записи (с): «Tay играет большую роль. T – это не что иное, как крест, когда растение силу производства…»
Примечательно, что нарисован «тау», но не перевернутый знак, хотя эта запись передает все знаки.
В записях (f): «Tay – это крест с пропущенной верхней балкой. Минеральное царство отсутствует, человек уже владеет им. Затем дают действовать растительному миру и получают +. То, что из Земли, из души распространяется как власть над Землей, является знаком будущего масонства».

Источник: https://philologist.livejournal.com/6596105.html

 

**************************************************

ИЗБРАННЫЕ СТИХИ//БИБЛИОТЕКА ДУХОВНОЙ НАУКИ: http://bdn-steiner.ru/modules.php?name=Poezia&go=page&pid=50102

Гёте Иоганн-Вольфганг (1749-1832)

Избранные стихотворения

 УШЕДШЕЙ 

Перевод О.Чухонцева

Так ты ушла? Ни сном ни духом
Я не виновен пред тобой.
Еще ловлю привычным слухом
Твои слова и голос твой.

Как путник с беспокойством смутным
Глядит в бездонный небосвод,
Где жаворонок ранним утром
Над ним - невидимый - поет;

Как взгляд мой, полный нетерпенья,
Следит - сквозь чащи - даль и высь,
Так все мои стихотворенья
"Вернись! - безумствуют.- Вернись!"

1778
  
 


 НОВАЯ ЛЮБОВЬ - НОВАЯ ЖИЗНЬ
  
Сердце, сердце, что случилось,
Что смутило жизнь твою?
Жизнью новой ты забилось,
Я тебя не узнаю.
Все прошло, чем ты пылало,
Что любило и желало,
Весь покой, любовь к труду,-
Как попало ты в беду?

Беспредельной, мощной силой
Этой юной красоты,
Этой женственностью милой
Пленено до гроба ты.
И возможна ли измена?
Как бежать, уйти из плена,
Волю, крылья обрести?
К ней приводят все пути.

Ах, смотрите, ах, спасите,-
Вкруг плутовки, сам не свой,
На чудесной, тонкой нити
Я пляшу, едва живой.
Жить в плену, в волшебной клетке,
Быть под башмачком кокетки,-
Как такой позор снести?
Ах, пусти, любовь, пусти!

Перевод В. Левика.
1775




 ERGO BIBAMUS!* 
 
Перевод А. Глобы

Для доброго дела собрались мы тут,
   Друзья мои! Ergo bibamus!
Беседа прекрасна, стаканы поют.
   Дружнее же: Ergo bibamus!
Вот слово, что славу стяжало давно,
Оно полнозвучно и смысла полно,
Как эхо пиров вдохновенных, оно,
   Священное Ergo bibamus!

Сегодня при встрече с любезной моей
   Подумал я: Ergo bibamus!
Я к ней, а коварная в дом поскорей,-
   Вздохнув, я подумал: Bibamus!
Случится, любезна красотка со мной,
Случится, лишит поцелуя порой,
Мирит меня, братья, с превратной судьбой
   Отрадное Ergo bibamus!

Бьет час мой, судьба нам разлукой грозит,
   Друзья мои! Ergo bibamus!
Но легок багаж мой, и славно звучит
   Стократное Ergo bibamus!
Пусть скряга гроши зажимает в кулак,
Кто весел, друзья, тот уже не бедняк-
Разделит с веселым свой смех весельчак
   Под дружное Ergo bibamus!

Так что же еще в заключенье сказать?
   Одно только: Ergo bibamus!
День этот отметим опять и опять
   Торжественным нашим: Bibamus!
Как радость, рассвет в наши двери войдет,
Рассеется сумрак, и день расцветет,
И солнце начнет свой священный полет
   С божественным Ergo bibamus!

* А посему выпьем! (лат.)

1810




 ДИКАЯ РОЗА 
 
Мальчик розу увидал,
Розу в чистом поле,
К ней он близко подбежал,
Аромат ее впивал,
Любовался вволю.
Роза, роза, алый цвет,
Роза в чистом поле!

"Роза, я сломлю тебя,
Роза в чистом поле!"
"Мальчик, уколю тебя,
Чтобы помнил ты меня!
Не стерплю я боли".
Роза, роза, алый цвет,
Роза в чистом поле!

Он сорвал, забывши страх,
Розу в чистом поле.
Кровь алела на шипах.
Но она - увы и ах!-
Не спаслась от боли.
Роза, роза, алый цвет,
Роза в чистом поле!

Пер. Д.Усова
1771
  
 



 * * * 
 
Помню, как она глядела -
Помню губы, руки, грудь -
Сердце помнит - помнит тело
Не забыть. И не вернуть.

Но она была, была!
Да, была! Все это было:
Мимоходом обняла -
И всю жизнь переменила.

Перевод Заходера
1818
  
  
 


 НА ВОЛЮ 
 
Лишь бы мне поставить ногу в стремя!
Живо распрощаюсь с вами всеми:
На коня - и поминай как звали!
Чтоб за шапку - звезды задевали!

Перевод Заходера
1814
  
 


 НОЧНЫЕ ПЕСНИ ПУТНИКА
 
         1

Ты, что с неба и вполне
Все страданья укрощаешь
И несчастного вдвойне
Вдвое счастьем наполняешь,-

Ах, к чему вся скорбь и радость!
Истомил меня мой путь!
Мира сладость,
Низойди в больную грудь!

Пер. А. Фета, 1776

         2

Горные вершины
Спят во тьме ночной,
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного-
Отдохнешь и ты!

Пер. М. Лермонтова, 1780
1776-1780
  
 


 ЦЫГАНСКАЯ ПЕСНЬ 
 
В тумане текучем, в глубокий снег,
В глухом лесу, в полуночный мрак,
Мне слышится волчий голодный вой,
Мне слышится филинов клик,
То ли: у-у-у!
   То ли: гу-гу-гу!
      Уйт-уху!

Я выстрел дал по коту: упал
Аннеты-яги черношерстый, милый кот.
Семь оборотней подошло в эту ночь,
Это семь, семь баб из села.
Слышишь: у-у-у!
   И еще: гу-гу!
      Уйт-уху!

Я всех их признал, я знал их давно -
Аннету, и Урзель, и Кэт,
Луизу, Варвару, Марихен, Бэт -
Завыли они у крыльца,
То ли: у-у-у!
   То ли: гу-гу-гу!
      Уйт-уху!

Я громко по имени их назвал:
Что хочешь, Анна? Что хочешь, Бэт?
Как вскинутся они! Как ринутся они!
И взвыли и канули в мрак.
А вдали: у-у!
   И еще: гу-гу!
   Уйт-уху!

Пер. Н.Вильмонта
1771
  
 


 ФИАЛКА 
 
Фиалка на лугу одна
Росла, невзрачна и скромна,
То был цветочек кроткий.
Пастушка по тропинке шла,
Стройна, легка, лицом бела,
Шажком, лужком
С веселой песней шла.

"Ах!- вздумал цветик наш мечтать,-
Когда бы мне всех краше стать
Хотя б на срок короткий!
Тогда она меня сорвет
И к сердцу невзначай прижмет!
На миг, на миг,
Хоть на единый миг".

Но девушка цветка - увы!-
Не углядела средь травы,
Поник наш цветик кроткий.
Но, увядая, все твердил:
"Как счастлив я, что смерть испил
У ног, у ног,
У милых ног ее".

Пер. Н.Вильмонта
1773
  
 


 ФУЛЬСКИЙ КОРОЛЬ 
 
Король жил в Фуле дальной,
И кубок золотой
Хранил он, дар прощальный
Возлюбленной одной.

Когда он пил из кубка,
Оглядывая зал,
Он вспоминал голубку
И слезы утирал.

И в смертный час тяжелый
Он роздал княжеств тьму
И всё, вплоть до престола,
А кубок - никому.

Со свитой в полном сборе
Он у прибрежных скал
В своем дворце у моря
Прощальный пир давал.

И кубок свой червонный,
Осушенный до дна,
Он бросил вниз, с балкона,
Где выла глубина.

В тот миг, когда пучиной
Был кубок поглощен,
Пришла ему кончина,
И больше не пил он.

Пер. Б.Пастернака
1774
  
 


 ПРИВЕТСТВИЕ ДУХА 
 
На старой башне, у реки,
Дух рыцаря стоит
И, лишь завидит челноки,
Приветом их дарит:

"Кипела кровь и в сей груди,
Кулак был из свинца,
И богатырский мозг в кости,
И кубок до конца!

Пробушевал полжизни я,
Другую проволок:
А ты плыви, плыви, ладья,
Куда несет поток!"

Пер. Ф.Тютчева
1774
  
 


 БЕЛИНДЕ 
 
О, зачем влечешь меня в веселье,
В роскошь людных зал?
Я ли в скромной юношеской келье
Радостей не знал?

Как любил я лунными ночами,
В мирной тишине,
Грезить под скользящими лучами,
Точно в полусне!

Сном о счастье, чистом и глубоком,
Были все мечты.
И во тьме пред умиленным оком
Возникала ты.

Я ли тот, кто в шуме света вздорном,
С чуждою толпой,
Рад сидеть хоть за столом игорным,
Лишь бы быть с тобой!

Нет, весна не в блеске небосвода,
Не в полях она.
Там, где ты, мой ангел, там природа,
Там, где ты,- весна.

Пер. В.Левика
1775
  
 


 ЗВЕРИНЕЦ ЛИЛИ 
 
На свете не было пестрей
Зверинца, чем зверинец Лили!
Какие чары приманили
Сюда диковинных зверей?
Бедняжки принцы скачут, пляшут,
Крылами бьют, хвостами машут,
То захрипят, то смолкнут вдруг
В сплошном чаду любовных мук!

О чем тут спрашивать! Звать Лили эту фею.
Не приведи господь вам повстречаться с нею.

О, что за визг, и писк, и клекот,
Когда, питомцам на беду,
В корзиночке она приносит им еду!
Что за рычанье! Что за рокот!

Оживают кусты и деревья сада...
Сумасшедшее ринулось стадо
К ее ногам. Даже рыбы в бассейне
В нетерпении высунулись из воды.
А она бросает крохи еды
Ошалевшим от алчности гадам,
Одаряя их царственным взглядом.

И тут начинается бой!
Они грызутся между собой,
Разевают жадные пасти,
Кусаются, рвут друг друга на части.

И все из-за хлеба! Из-за куска!
Из-за черствой корки на дне лоханей,
Которую сделала эта рука
Небесных амврозий благоуханней!

А взгляд-то каков! Каков тон,
Которым она произносит: "Цып-цып!.."
Зевсов орел покинул бы трон,
Оба Венериных голубка
В путь бы ринулись наверняка,
Даже павлин, надутый и злющий,
Примчался б на этот голос зовущий.

Ведь именно так из чащи ночной
Прибрел к ней медведь - мохнатый верзила.
В какой же капкан его залучила
Хозяйка компании сей честной!
Отныне он, можно сказать,- ручной,
Конечно, только в известном смысле.
Любовь прочнее любых оков...
Ах, что там! Я кровью своей готов
В ее саду поливать цветочки.

"Как?! "Я"- вы сказали? Но, ваша честь..."
Да, да! Я... Медведь - это я и есть.
За юбкой погнался! Пропал! Погиб!
На шелковом водят меня шнурочке.
А как я в эту историю влип -
Об этом вам расскажу попозже:
Сейчас не могу... Брр!.. Мороз - по коже.
Ведь сами подумайте! Зло берет:
Кругом все квохчет, хрюкает, блеет.
Такая порой тоска одолеет -
Удрать хочу!
Рычу!
Хожу, как помешанный, взад-вперед,
Башкой кручу,
Рычу!
Пройдусь немного по аллее,
И снова ходу - от ворот!
Зря, что ль, досада меня разбирает?
Дух, взбеленившись, нутро распирает.
Ну, как от ярости не взреветь?
Кто я ей: заяц или медведь?!
Белка, грызущая орешек?!
Простите, мамзель: не гожусь для насмешек,
Да мне в лицо
Хохочет здесь каждое деревцо!
Каждый кустик строит рожи!
С души воротит - хоть околей -
От ваших цветочков, от ваших аллей!
Служить вам?! Хватит! Себе дороже!
Бегу отсюда во весь опор!
Хочу перепрыгнуть через забор -
Да не могу. Заколдован я, что ли?
Сила ушла из медвежьих лап?
Тьфу ты! Совсем одряхлел, ослаб!
Видать, суждено помереть в неволе.
Я сам себя не узнаю:
Лежу, визжу, судьбою смятый,
И слышат жалобу мою
Фарфоровые уши статуй.
И вдруг... Как метнется по жилам кровь!
Блаженнейшим соком наполнились клетки.
Я голос возлюбленной слышу вновь:
Она запела в своей беседке!

Воздух цветами заблагоухал...
Уж, верно, поет, чтобы я услыхал!

Бегу! Предо мной расступаются ветки,
Я - как шальной - по цветам, по лугам!
И - кубарем - прямо к ее ногам.

Она смеется: "Вот удивил!
Скажите, откуда такая удаль?
Свиреп, как медведь, а привязчив, как пудель.
Космат, безобразен... А все-таки мил!"
И ножкой, ножкой - ну, что за натура!-
Гладит мохнатую спину мою.
Как восхитительно чешется шкура!
Медведю кажется: он - в раю.
Целую ей туфлю, жую подметку,
Благопристойность медвежью храня.
К коленям ее припадаю кротко -
Не часто дождешься такого дня!
Она то погладит, то шлепнет меня.
Но я в блаженстве, как новорожденный,
Реву, улыбкой ее награжденный...
Вдруг мило хлыстиком взмахнет:
"Allons tout doux! eh la menotte!
Et faites serviteur,
Comme un joli seigneur" *.

Вот так надеждой живет дуралей,
Терпит все шалости, все причуды,
Но стоит чуть-чуть не потрафить ей -
Ох, как бедняге придется худо!

А впрочем, есть у ней некий бальзам...
Порою, к моим снизойдя слезам,
Она этим зельем на кончике пальца
Смочит иссохшие губы страдальца
И убежит, предоставив мне
Дурью мучиться наедине.
Право же! Нет ничего нелепей:
Снятый с цепи, я прикован цепью
К той, от которой с ума схожу.
Плетусь за ней следом, от страха дрожу,
По доброй воле живу в неволе,
Но что ей до муки моей, до боли?!
Знает, преданней нет слуги.
А иногда, веселясь от сердца,
В клетке моей приоткроет дверцу:
"Что ж ты, дружок, не бежишь? Беги!"
А я?.. О боги, коль в вашей власти
Разрушить чары этой страсти,
То буду век у вас в долгу...
А не дождусь от вас подмоги,
Тогда... тогда... О, знайте, боги!-
Я сам помочь себе смогу!

* А ну, будь пай-мальчиком! Дай лапу!
Отвесь поклон, как подобает
благовоспитанному кавалеру (франц.).

Пер. Л.Гинзбурга
1775
  
 


 НА ОЗЕРЕ 
 
И жизнь, и бодрость, и покой
Дыханьем вольным пью.
Природа, сладко быть с тобой,
Упасть на грудь твою!
Колышась плавно, в лад веслу,
Несет ладью вода.
Ушла в заоблачную мглу
Зубчатых скал гряда.
        _____

Взор мой, взор! Иль видишь снова
Золотые сны былого?
Сердце, сбрось былого власть,
Вновь приходит жизнь и страсть.
        _____

Пьет туман рассветный
Островерхие дали.
Зыбью огнецветной
Волны вдруг засверкали.
Ветер налетевший
Будит зеркало вод,
И, почти созревший,
К влаге клонится плод.

Пер. В.Левика
1775
  
 


 К ЛИЛИ ШЁНЕМАН 
 
В тени долин, на оснеженных кручах
Меня твой образ звал:
Вокруг меня он веял в светлых тучах,
В моей душе вставал.
Пойми и ты, как сердце к сердцу властно
Влечет огонь в крови
И что любовь напрасно
Бежит любви.

Пер. М.Лозинского
1776
  
 


 К МЕСЯЦУ 

Зыбким светом облекла
Долы и кусты,
В мир забвенья унесла
Чувства и мечты.

Успокоила во мне
Дум смятенных рой,
Верным другом в вышине
Встала надо мной.

Эхо жизни прожитой
Вновь тревожит грудь,
Меж весельем и тоской
Одинок мой путь.

О, шуми, шуми, вода!
Буду ль счастлив вновь?
Все исчезло без следа -
Радость и любовь.

Самым лучшим я владел,
Но бегут года.
Горек, сердце, твой удел -
Жить в былом всегда.

О вода, шуми и пой
В тишине полей.
Слей певучий говор твой
С песнею моей,-

По-осеннему ль черна,
Бурно мчишься ты,
По-весеннему ль ясна,
И поишь цветы.

Счастлив, кто бежал людей,
Злобы не тая,
Кто обрел в кругу друзей
Радость бытия!

Все, о чем мы в вихре дум
И не вспомним днем,
Наполняет праздный ум
В сумраке ночном.

Пер. В.Левика
1777?
  
 


 ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ ОХОТНИКА 
 
Брожу я по полю с ружьем,
И светлый образ твой
В воображении моем
Витает предо мной.

А ты, ты видишь ли, скажи,
Порой хоть тень мою,
Когда полями вдоль межи
Спускаешься к ручью?

Хоть тень того, кто скрылся с глаз
И счастьем пренебрег,
В изгнанье от тебя мечась
На запад и восток?

Мысль о тебе врачует дух,
Проходит чувств гроза,
Как если долго в лунный круг
Смотреть во все глаза.

Пер. Б.Пастернака
1776
  
 


 ШАРЛОТТЕ ФОН ШТЕЙН 
 
Перевод В.Левика

О, зачем твоей высокой властью
Будущее видеть нам дано
И не верить ни любви, ни счастью,
Как бы ни сияло нам оно!
О судьба, к чему нам дар суровый
Обнажать до глубины сердца
И сквозь все случайные покровы
Постигать друг друга до конца!

Сколько их, кто, в темноте блуждая,
Без надежд, без цели ищут путь,
И не могут, о судьбе гадая,
В собственное сердце заглянуть,
И ликуют, чуть проникнет скудно
Луч далекой радости в окно.
Только нам прельщаться безрассудно
Обоюдным счастьем не дано.
Не дано, лишь сна боясь дурного,
Наяву счастливым грезить сном,
Одному не понимать другого
И любить мечту свою в другом.

Счастлив тот, кто предан снам летящим,
Счастлив, кто предвиденья лишен,-
Мир его видений с настоящим,
С будущим и прошлым соглашен.
Что же нам судьба определила?
Чем, скажи, ты связана со мной?
Ах, когда-то - как давно то было!-
Ты сестрой была мне иль женой,
Знала все, что в сердце мной таимо,
Каждую изведала черту,
Все прочла, что миру в нем незримо,
Мысль мою ловила на лету,
Жар кипящей крови охлаждала,
Возвращала в бурю мне покой,
К новой жизни сердце возрождала,
Прикоснувшись ангельской рукой.
И легко, в волшебно-сладких путах,
Дни текли, как вдохновенный стих.
О, блаженна память о минутах,
О часах у милых ног твоих,
Когда я, в глубоком умиленье,
Обновленный, пил живой бальзам,
Сердцем сердца чувствовал биенье
И глазами отвечал глазам!

И теперь одно воспоминанье
Нам сердца смятенные живит,
Ибо в прошлом - истины дыханье,
В настоящем - только боль обид.
И живем неполной жизнью оба,
Нас печалит самый светлый час.
Счастье, что судьбы коварной злоба -
Изменить не может нас!

1776





 ПЕСНЬ ДУХОВ НАД ВОДАМИ 
 
Душа человека
Воде подобна:
С неба сошла,
К небу взнеслась
И снова с неба
На землю рвется,
Вечно меняясь.

Чистый, ясный,
С гранитной кручи
Струится ток.
Вот распылился,
Облаком легким
Приник к стене
И беззапретно
Вошел под покровом,
Лепеча,
Во мрак теснины.

Путь заступят
Потоку скалы,-
Вспенится гневно
И - по уступам -
В бездну!

В покойном ложе
Сонной долиной скользит,
И в озерную гладь,
Тешась, глядятся
Тихие звезды.

Ветер волне
Верный любовник,
Донную ветер
Глубь баламутит.

Воде ты подобна,
Душа человека!
Судьба человека,
Ты ветру сродни!

Пер. Н.Вольпин
1779




 ГРАНИЦЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА 
 
Когда стародавний
Святой отец
Рукой спокойной
Из туч гремящих
Молнии сеет
В алчную землю,
Край его ризы
Нижний целую
С трепетом детским
В верной груди.

Ибо с богами
Меряться смертный
Да не дерзнет:
Если подымется он и коснется
Теменем звезд,
Негде тогда опереться
Шатким подошвам,
И им играют
Тучи и ветры.

Если ж стоит он
Костью дебелой
На крепкозданной,
Прочной земле,
То не сравняться
Даже и с дубом
Или с лозою
Ростом ему.

Чем отличаются
Боги от смертных?
Тем, что от первых
Волны исходят,
Вечный поток:
Волна нас подъемлет,
Волна поглощает -
И тонем мы.

Жизнь нашу объемлет
Кольцо небольшое,
И ряд поколений
Связует надежно
Их собственной жизни
Цепь без конца.

Пер. А.Фета
1779
 
 


 МОРСКОЕ ПЛАВАНЬЕ 
 
Перевод Н.Вильмонта

Постоял немало мой корабль груженый,
Дожидаясь ветра, с давними друзьями
Я топил в вине свою досаду
Здесь, у взморья.

И друзья, вдвойне нетерпеливы,
Мне сказали: "Мы ли не желаем
Дальних странствий другу? Изобилье
Благ в далеких странах ждет приплывших;
Возвратишься для иной награды
К нам в объятья".

И наутро началось движенье.
И моряк, ликуя, сон отбросил,
Все живет, и движется, и рвется
В путь пуститься с первым вздохом утра.

Паруса под ветром заходили,
И веселым светом солнце манит.
Мчись, мой парус! Мчитесь, тучи в небе!
И поют вослед отплывшим други
Песнь бодрящую, в ней поминая
Радость дальних странствий, срок отплытья
И большие звезды первой ночи.

Но - увы!- богами высланные ветры
В сторону с пути срывают судно,
И оно по виду уступает,
Но, пытаясь их перелукавить,
Помнит цель и на худой дороге.

Вдруг из мертвенной свинцовой дали
Тихо кликнула морская буря,
Птиц прижала к заходившим водам,
Тяжким гнетом душ людских коснулась
И пришла. Гневливой не переча,
Мореходы паруса свернули;
И мячом испуганным играют
Ветр и волны.

А на дальнем берегу подруги
И друзья стоят, теряясь в страхе:
Ах, зачем он не остался дома!
Буен ветер! Вдаль относит счастье!
Вправду ль другу суждена погибель?
Ах, почто он в путь пустился? Боги!

Но стоит он у руля, недвижим;
Кораблем играют ветр и волны,
Ветр и волны, но не сердцем мужа.
Властно смотрит он в смятенный сумрак
И вверяет гибель и спасенье
Горним силам.

1776
 
  


 РЫБАК 
 
Перевод В.Жуковского

Бежит волна, шумит волна!
   Задумчив, над рекой
Сидит рыбак; душа полна
   Прохладной тишиной.
Сидит он час, сидит другой;
   Вдруг шум в волнах притих...
И влажною всплыла главой
   Красавица из них.

Глядит она, поет она:
   "Зачем ты мой народ
Манишь, влечешь с родного дна
   В кипучий жар из вод?
Ах! если б знал, как рыбкой жить
   Привольно в глубине,
Не стал бы ты себя томить
   На знойной вышине.

Не часто ль солнце образ свой
   Купает в лоне вод?
Не свежей ли горит красой
   Его из них исход?
Не с ними ли свод неба слит
   Прохладно-голубой?
Не в лоно ль их тебя манит
   И лик твой молодой?"

Бежит волна, шумит волна...
   На берег вал плеснул!
В нем вся душа тоски полна,
   Как будто друг шепнул!
Она поет, она манит -
   Знать, час его настал!
К нему она, он к ней бежит...
   И след навек пропал.
	
1778




 НОЧНАЯ ПЕСНЯ СТРАННИКА 
 
Перевод М.Лермонтова

Горные вершины
Спят во тьме ночной,
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного -
Отдохнешь и ты!

1780




 ПЕСНЯ ЭЛЬФОВ 
 
Перевод Б.Заходера

Ночною порой, когда все вы уснете,
В глухой стороне,
В полуночный час -
Мы на волю выходим, и песни заводим,
И пускаемся в пляс.

Ночною порой, когда все вы уснете,
При свете звезды,
При свете луны -
На воле мы бродим, и песни заводим,
И танцуем - чьи-то - сны.

1780



 ЛЕСНОЙ ЦАРЬ 
 
Перевод В.Жуковского

Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
Обняв, его держит и греет старик.

"Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?"
"Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
Он в темной короне, с густой бородой".
"О нет, то белеет туман над водой".

"Дитя, оглянися, младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои".

"Родимый, лесной царь со мной говорит:
Он золото, перлы и радость сулит".
"О нет, мой младенец, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колыхнул листы".

"Ко мне, мой младенец: в дуброве моей
Узнаешь прекрасных моих дочерей:
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять".

"Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных ветвей".
"О нет, все спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне".

"Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой".
"Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать".

Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок погоняет, ездок доскакал...
В руках его мертвый младенец лежал.

1782




 НОЯБРЬСКАЯ ПЕСНЯ 
 
Перевод В.Левика

Стрелку! Но не тому, кто сед,
Кто правит солнца бег,
Скрывает мглой небесный свет
И шлет нам первый снег,-

Но мальчику восторг певца!
Почтим того хвалой,
Кто ранит нежные сердца
Волшебною стрелой.

Он согревает мрак ночей
Порою зимних вьюг,
Дарит нам преданных друзей
И сладостных подруг.

Да вознесем его к звездам,
Чтоб вечно меж светил
Он, светлый, улыбаясь нам,
Всходил и заходил.

1783




 ПОСВЯЩЕНИЕ 
 
Перевод В.Левика

Взошла заря. Чуть слышно прозвучали
Ее шаги, смутив мой легкий сон.
Я пробудился на своем привале
И вышел в горы, бодр и освежен.
Мои глаза любовно созерцали
Цветы в росе, прозрачный небосклон,-
И снова дня ликующая сила,
Мир обновив, мне сердце обновила.

Я в гору шел, а вкруг нее змеился
И медленно всходил туман густой.
Он плыл, он колыхался и клубился,
Он трепетал, крылатый, надо мной,
И кругозор сияющий затмился
Угрюмой и тяжелой пеленой.
Стесненный пара волнами седыми,
Я в сумрак погружался вместе с ними.

Но вдруг туман блеснул дрожащим светом,
Скользя и тая вкруг лесистых круч,
Пары редели в воздухе согретом.
Как жадно солнце ждал я из-за туч!
Каким встречать готовился приветом
Вдвойне прекрасный после мрака луч!
С туманом долго бой вело светило,
Вдруг ярким блеском взор мне ослепило.

А грудь стеснило бурное волненье,
"Открой глаза",- шепнуло что-то мне.
Я поднял взор, но только на мгновенье:
Все полыхало, мир тонул в огне.
Но там, на тучах,- явь или виденье?-
Богиня мне предстала в вышине.
Она парила в светлом ореоле.
Такой красы я не видал дотоле.

"Ты узнаешь?- И ласково звучали
Ее слова.- Ты узнаешь, поэт,
Кому вверял ты все свои печали,
Чей пил бальзам во дни сердечных бед?
Я та, с кем боги жизнь твою связали,
Кого ты чтишь и любишь с юных лет,
Кому в восторге детском умиленья
Открыл ты сердца первые томленья".

"Да!- вскрикнул я и преклонил колени.-
Давно в мечтах твой образ был со мной.
Во дни опустошающих волнений
Ты мне дарила бодрость и покой,
И в знойный день ты шла, как добрый гений,
Колебля опахало надо мной.
Мне все дано тобой, благословенной,
И вне тебя - нет счастья во вселенной!

Не названа по имени ты мною,
Хоть каждый мнит, что зрима ты ему,
Что он твоею шествует тропою
И свету сопричастен твоему.
С пути сбиваясь, я дружил с толпою,
Тебя познать дано мне одному,
И одному, таясь пред чуждым оком,
Твой пить нектар в блаженстве одиноком.

Богиня усмехнулась: "Ты не прав!
Ну стоит ли являться мне пред вами!
Едва ты воле подчинил свой нрав,
Едва взглянул прозревшими глазами,
Уже, в мечтах сверхчеловеком став,
Забыв свой долг, ты мнишь других глупцами.
Но чем возвышен ты над остальными?
Познай себя - и в мире будешь с ними".

"Прости,- я вскрикнул,- я добра хотел!
Не для того ль глаза мои прозрели?
Прекрасный дар ты мне дала в удел,
И, радостный, иду я к высшей цели.
Я драгоценным кладом овладел,
И я хочу, чтоб люди им владели.
Зачем гак страстно я искал пути,
Коль не дано мне братьев повести!"

Был взор богини полон снисхожденья,
Он взвешивал, казалось, в этот миг
И правоту мою и заблужденья.
Но вдруг улыбкой дрогнул светлый лик,
И, дивного исполнясь дерзновенья,
Мой дух восторги новые постиг.
Доверчивый, безмолвный, благодарный,
Я поднял взор на образ лучезарный.

Тогда рука богини протянулась -
Как бы туман хотела снять она.
И - чудо!- мгла в ее руках свернулась,
Душистый пар свился, как пелена,
И предо мною небо распахнулось,
И вновь долин открылась глубина,
А на руке богини трепетало
Прозрачное, как дымка, покрывало.

"Пускай ты слаб,- она мне говорила.-
Твой дух горит добра живым огнем.
Прими ж мой дар! Лучей полдневных сила
И аромат лесного утра в нем.
Он твой, поэт! Высокие светила
Тебя вели извилистым путем,
Чтоб Истина счастливцу даровала
Поэзии святое покрывало.

И если ты иль друг твой жаждет тени
В полдневный зной,- мой дар ты в воздух взвей,
И в грудь вольется аромат растений,
Прохлада вечереющих полей.
Утихнет скорбь юдольных треволнений,
И день блеснет, и станет ночь светлей,
Разгонит солнце душные туманы,
И ты забудешь боль сердечной раны".

Приди же, друг, под бременем идущий,
Придите все, кто знает жизни гнет.
Отныне вам идти зеленой кущей,
Отныне ваш и цвет, и сочный плод.
Плечом к плечу мы встретим день грядущий -
Так будем жить и так пойдем вперед,
И пусть потомок наш возвеселится,
Узнав, что дружба и за гробом длится.

1784




 МОГИЛА АНАКРЕОНА 
 
Перевод Д.Усова

Здесь, где роза цветет, где лозы сплетаются с лавром,
   Где голубка манит, где нам цикада поет,-
Чья здесь могила видна, на которой боги взрастили
   Жизни цветущий убор? Анакреонов покой.
Все, счастливый, изведал: весну, и лето, и осень;
   Но от зимы, наконец, этот укрыл его холм.
1785




 КОРИНФСКАЯ НЕВЕСТА 
 
Перевод А.К.Толстого

Из Афин в Коринф многоколонный
Юный гость приходит, незнаком,-
Там когда-то житель благосклонный
Хлеб и соль водил с его отцом;
     И детей они
     В их младые дни
Нарекли невестой с женихом.

Но какой для доброго приема
От него потребуют цены?
Он - дитя языческого дома,
А они - недавно крещены!
     Где за веру спор,
     Там, как ветром сор,
И любовь и дружба сметены!

Вся семья давно уж отдыхает,
Только мать одна еще не спит,
Благодушно гостя принимает
И покой отвесть ему спешит;
     Лучшее вино
     Ею внесено,
Хлебом стол и яствами покрыт.

И, простясь, ночник ему зажженный
Ставит мать, но ото всех тревог
Уж усталый он и полусонный,
Без еды, не раздеваясь, лег,
     Как сквозь двери тьму
     Движется к нему
Странный гость бесшумно на порог.

Входит дева медленно и скромно,
Вся покрыта белой пеленой:
Вкруг косы ее, густой и темной,
Блещет венчик черно-золотой.
     Юношу узрев,
     Стала, оробев,
С приподнятой бледною рукой.

"Видно, в доме я уже чужая,-
Так она со вздохом говорит,-
Что вошла, о госте сем не зная,
И теперь меня объемлет стыд;
     Спи ж спокойным сном
     На одре своем,
Я уйду опять в мой темный скит!"

"Дева, стой,- воскликнул он,- со мною
Подожди до утренней поры!
Вот, смотри, Церерой золотою,
Вакхом вот посланные дары;
     А с тобой придет
     Молодой Эрот,
Им же светлы игры и пиры!"

"Отпусти, о юноша, я боле
Непричастна радости земной;
Шаг свершен родительскою волей:
На одре болезни роковой
     Поклялася мать
     Небесам отдать
Жизнь мою, и юность, и покой!

И богов веселых рой родимый
Новой веры сила изгнала,
И теперь царит один незримый,
Одному распятому хвала!
     Агнцы боле тут
     Жертвой не падут,
Но людские жертвы без числа!"

И ее он взвешивает речи:
"Неужель теперь, в тиши ночной,
С женихом не чаявшая встречи,
То стоит невеста предо мной?
     О, отдайся ж мне,
     Будь моей вполне,
Нас венчали клятвою двойной!"

"Мне не быть твоею, отрок милый,
Ты мечты напрасной не лелей,
Скоро буду взята я могилой,
Ты ж сестре назначен уж моей;
     Но в блаженном сне
     Думай обо мне,
Обо мне, когда ты будешь с ней!"

"Нет, да светит пламя сей лампады
Нам Гимена факелом святым,
И тебя для жизни, для отрады
Уведу к пенатам я моим!
     Верь мне, друг, о верь,
     Мы вдвоем теперь
Брачный пир нежданно совершим!"

И они меняются дарами:
Цепь она спешит златую снять,-
Чашу он с узорными краями
В знак союза хочет ей отдать;
     Но она к нему:
     "Чаши не приму,
Лишь волос твоих возьму я прядь!"

Полночь бьет - и взор, доселе хладный,
Заблистал, лицо оживлено,
И уста бесцветные пьют жадно
С темной кровью схожее вино;
     Хлеба ж со стола
     Вовсе не взяла,
Словно ей вкушать запрещено.

И фиал она ему подносит,
Вместе с ней он ток багровый пьет,
Но ее объятий как ни просит,
Все она противится - и вот,
     Тяжко огорчен,
     Пал на ложе он
И в бессильной страсти слезы льет.

И она к нему, ласкаясь, села:
"Жалко мучить мне тебя, но, ах,
Моего когда коснешься тела,
Неземной тебя охватит страх:
     Я как снег бледна,
     Я как лед хладна,
Не согреюсь я в твоих руках!"

Но, кипящий жизненною силой,
Он ее в объятья заключил:
"Ты хотя бы вышла из могилы,
Я б согрел тебя и оживил!
     О, каким вдвоем
     Мы горим огнем,
Как тебя мой проникает пыл!"

Все тесней сближает их желанье,
Уж она, припав к нему на грудь,
Пьет его горячее дыханье
И уж уст не может разомкнуть.
     Юноши любовь
     Ей согрела кровь,
Но не бьется сердце в ней ничуть.

Между тем дозором поздним мимо
За дверьми еще проходит мать.
Слышит шум внутри необъяснимый
И его старается понять:
     То любви недуг,
     Поцелуев звук,
И еще, и снова, и опять!

И недвижно, притаив дыханье,
Ждет она - сомнений боле нет -
Вздохи, слезы, страсти лепетанье
И восторга бешеного бред:
     "Скоро день - но вновь
     Нас сведет любовь!"
"Завтра вновь!" - с лобзаньем был ответ.

Доле мать сдержать не может гнева,
Ключ она свой тайный достает:
"Разве есть такая в доме дева,
Что себя пришельцам отдает?"
     Так возмущена,
     Входит в дверь она -
И дитя родное узнает.

И, воспрянув, юноша с испугу
Хочет скрыть завесою окна,
Покрывалом хочет скрыть подругу;
Но, отбросив складки полотна,
     С ложа, вся пряма,
     Словно не сама,
Медленно подъемлется она.

"Мать, о мать, нарочно ты ужели
Отравить мою приходишь ночь?
С этой теплой ты меня постели
В мрак и холод снова гонишь прочь?
     И с тебя ужель
     Мало и досель,
Что свою ты схоронила дочь?

Но меня из тесноты могильной
Некий рок к живущим шлет назад,
Ваших клиров пение бессильно,
И попы напрасно мне кадят;
     Молодую страсть
     Никакая власть,
Ни земля, ни гроб не охладят!

Этот отрок именем Венеры
Был обещан мне от юных лет,
Ты вотще во имя новой веры
Изрекла неслыханный обет!
     Чтоб его принять,
     В небесах, о мать,
В небесах такого бога нет!

Знай, что смерти роковая сила
Не могла сковать мою любовь,
Я нашла того, кого любила,
И его я высосала кровь!
     И, покончив с ним,
     Я пойду к другим,-
Я должна идти за жизнью вновь!

Милый гость, вдали родного края
Осужден ты чахнуть и завять,
Цепь мою тебе передала я,
Но волос твоих беру я прядь.
     Ты их видишь цвет?
     Завтра будешь сед,
Русым там лишь явишься опять!

Мать, услышь последнее моленье,
Прикажи костер воздвигнуть нам,
Свободи меня из заточенья,
Мир в огне дай любящим сердцам!
     Так из дыма тьмы
     В пламе, в искрах мы
К нашим древним полетим богам!"
1797




 БОГ И БАЯДЕРА 
 
 Перевод А.К.Толстого

  Индийская легенда

Магадев, земли владыка,
К нам в шестой нисходит раз,
Чтоб от мала до велика
Самому изведать нас;
Хочет в странствованье трудном
Скорбь и радость испытать,
Чтоб судьею правосудным
Нас карать и награждать.

Он, путником город обшедши усталым,
Могучих проникнув, прислушавшись к малым,
Выходит в предместье свой путь продолжать.

Вот стоит под воротами,
В шелк и в кольца убрана,
С насурмленными бровями,
Дева падшая одна.
"Здравствуй, дева!" - "Гость, не в меру
Честь в привете мне твоем!"
"Кто же ты?" - "Я баядера,
И любви ты видишь дом!"

Гремучие бубны привычной рукою,
Кружась, потрясает она над собою
И, стан изгибая, обходит кругом.

И, ласкаясь, увлекает
Незнакомца на порог:
"Лишь войди, и засияет
Эта хата, как чертог;
Ноги я твои омою,
Дам приют от солнца стрел,
Освежу и успокою,
Ты устал и изомлел!"

И мнимым страданьям она помогает,
Бессмертный с улыбкою все примечает,
Он чистую душу в упадшей прозрел.

Как с рабынею, сурово
Обращается он с ней,
Но она, откинув ковы,
Все покорней и нежней,
И невольно, в жажде вящей
Унизительных услуг,
Чует страсти настоящей
Возрастающий недуг.

Но ведатель глубей и высей вселенной,
Пытуя, проводит ее постепенно
Чрез негу, и страх, и терзания мук.

Он касается устами
Расписных ее ланит -
И нежданными слезами
Лик наемницы облит;
Пала ниц в сердечной боли,
И не надо ей даров,
И для пляски нету воли,
И для речи нету слов.

Но солнце заходит, и мрак наступает,
Убранное ложе чету принимает,
И ночь опустила над ними покров.

На заре, в волненье странном,
Пробудившись ото сна,
Гостя мертвым, бездыханным
Видит с ужасом она.
Плач напрасный! Крик бесплодный!
Совершился рока суд,
И брамины труп холодный
К яме огненной несут.

И слышит она погребальное пенье,
И рвется, и делит толпу в исступленье...
"Кто ты? Чего хочешь, безумная, тут?"

С воплем ринулась на землю
Пред возлюбленным своим:
"Я супруга прах объемлю,
Я хочу погибнуть с ним!
Красота ли неземная
Станет пеплом и золой?
Он был мой в лобзаньях рая,
Он и в смерти будет мой!"

Но стих раздается священного хора:
"Несем мы к могиле, несем без разбора
И старость и юность с ее красотой!

Ты ж ученью Брамы веруй:
Мужем не был он твоим,
Ты зовешься баядерой,
И не связана ты с ним.
Только женам овдовелым
Честь сожженья суждена,
Только тень идет за телом,
А за мужем лишь жена.

Раздайтеся, трубы, кимвалы, гремите,
Вы в пламени юношу, боги, примите,
Примите к себе от последнего сна!"

Так, ее страданья множа,
Хор безжалостно поет,
И на лютой смерти ложе,
В ярый огнь, она падет;
Но из пламенного зева
Бог поднялся, невредим,
И в его объятьях дева
К небесам взлетает с ним.

Раскаянье грешных любимо богами,
Заблудших детей огневыми руками
Благие возносят к чертогам своим.

1797




 НЕЖДАННАЯ ВЕСНА 
 
Перевод Н.Вольпин

Впрямь ли настали
Вешние дни?
Солнце и дали
Дарят они.

Что это - нивы?
Луг или лог?
Всюду бурливый
Плещет поток.

В небе, в озерах
Блеск серебра
И златоперых
Рыбок игра.

Тучам вдогонку
Крылья шуршат
С ясной и звонкой
Музыкой в лад.

Роем веселым
По берегам
Лакомки-пчелы
Никнут к цветам.

Воздух как будто
Дрожью пронзен.
Сладкая смута
И полусон.

Ветры взыграют,
Куст всполошат
И прилетают,
Стихнув, назад -

В мягкие узы
Грудь оплести.
В помощь мне, музы,
Счастье нести!

В сутолоке пестрой
Сам я не свой:
Легкие сестры,
Она - со мной!
1801




 ПРОЧНОЕ В СМЕНАХ 
 
Перевод Н.Вильмонта

Только б час над ранним краем
Вешний трепет простоял!
Но уж белый дождь, сдуваем
Теплым ветром, замелькал.
Надышаться не успеем
Влажной зеленью в бору,
Как, глядишь, сметен Бореем,
Лист трепещет на ветру.

Пусть рука быстрей срывает
На ветвях созревший плод!
Этот соком набухает,
И уже свалился тот.
Мир, очнувшийся от стужи,
Обновится - не узнать;
И - увы!- в одну и ту же
Реку дважды не ступать.

Да и ты! Когда в дороге
Прах времен прельщает глаз,
Башни видишь, зришь чертоги
По-иному каждый раз.
Где уста, в былую пору
Льнувшие к твоим устам?
Ножка, что взбегала в гору,
Споря с серной, по тропам?

Где рука, столь умиленно
Нас ласкавшая тогда?
Образ, внятно расчлененный,
Пропадает навсегда.
Что теперь, на месте этом,
Кличут именем твоим,
Набежало зыбким светом
И рассеется, как дым.

Пусть кануны и исходы
Свяжет крепче жизнь твоя!
Обгоняя бег природы,
Ты покинешь и себя.
Только муз благоволенье
Прочной ласкою дарит:
В сердце - трепет наполненья,
В духе - форму сохранит.
1801




 ДУША МИРА 
 
Перевод С.Соловьева

Рассейтесь вы везде под небосклоном,
     Святой покинув пир,
Несите жизнь, прорвавшись к дальним зонам,
     И наполняйте мир!

Вы божьим сном парите меж звездами,
     Где без конца простор,
И средь пространств, усеянных лучами,
     Блестит ваш дружный хор.

Несетесь вы, всесильные кометы,
     Чтоб в высях потонуть,
И в лабиринт, где солнце и планеты,
     Врезается ваш путь.

К бесформенным образованьям льнете,
     Играя и творя,
Все сущее в размеренном полете
     Навек животворя.

Вы в воздухе подвижном ткете щедро
     Изменчивый убор,
И камню вы, в его проникнув недра,
     Даете твердость форм.

И рвется все в божественной отваге
     Себя перерасти;
В пылинке - жизнь, и зыбь бесплодной влаги
     Готова зацвести.

И мчитесь вы, любовью вытесняя
     Сырого мрака чад;
В красе разнообразной дали рая
     Уж рдеют и горят.

Чтоб видеть свет, уже снует на воле
     Всех тварей пестрота;
Вы в восхищенье на счастливом поле,
     Как первая чета.

И гасит пламя безграничной жажды
     Любви взаимной взгляд.
Пусть жизнь от целого приемлет каждый
     И вновь - к нему назад.
1802




 УТЕШЕНИЕ В СЛЕЗАХ 
 
Перевод В.Жуковского

"Скажи, что так задумчив ты?
   Все весело вокруг;
В твоих глазах печали след;
   Ты, верно, плакал, друг?"

"О чем грущу, то в сердце мне
   Запало глубоко;
А слезы... слезы в сладость нам;
   От них душе легко".

"К тебе ласкаются друзья,
   Их ласки не дичись;
И что бы ни утратил ты,
   Утратой поделись".

"Как вам, счастливцам, то понять,
   Что понял я тоской?
О чем... но нет! оно мое,
   Хотя и не со мной".

"Не унывай же, ободрись;
   Еще ты в цвете лет;
Ищи - найдешь; отважным, друг,
   Несбыточного нет".

"Увы! напрасные слова!
   Найдешь - сказать легко;
Мне до него, как до звезды
   Небесной, далеко".

"На что ж искать далеких звезд?
   Для неба их краса;
Любуйся ими в ясну ночь,
   Не мысли в небеса".

"Ах! я любуюсь в ясный день;
   Нет сил и глаз отвесть;
А ночью... ночью плакать мне,
   Покуда слезы есть".
1803
 
 


 СМЕНА 
 
Лежу средь лесного потока, счастливый,
Объятья раскрыл я волне шаловливой,-
Прильнула ко мне, сладострастьем дыша,
И вот уж смеется, дразня, убегая,
Но, ластясь, тотчас набегает другая,
И сменою радостей жизнь хороша.

И все же влачишь ты в печали напрасной
Часы драгоценные жизни прекрасной
Затем, что подруга ушла, не любя.
Верни же веселье, мгновеньем играя!
Так сладко тебя расцелует вторая,
Как первая - не целовала тебя.

Перевод. В.Левика
1768
 
 


 ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЕТОВАНИЕ
  
Как странно мне читать глазами
Свой лепет, смолкнувший в былом...
А тут еще из дома в дом
Броди за беглыми листками!

Что в жизни разделял, бывало,
Далекий, долгий переход -
Идя к читателю, попало
В один и тот же переплет...

Но прекрати пустые речи,
Сдавай-ка томик свой в печать:
Наш мир - клубок противоречий,
Тебе за них не отвечать!

Перевод. Б. Заходера
1815




 БЛАГОЖЕЛАТЕЛЯМ 
 
У поэтов нет секретов,
А воздержанных поэтов
Не найти и днем с огнем;
То, чего не скажем прозой,-
То само собой "под розой"
Мы - друзьям своим - сболтнем.

Где ты жил и где ты вырос,
Что ты выстрадал и вынес,
Им - забава и досуг;
Откровенья и намеки,
Совершенства и пороки -
Только в песнях сходят с рук.

Перевод. О.Чухонцева
1799?




 ПРЕКРАСНАЯ НОЧЬ 
 
Покидаю домик скромный,
Где моей любимой кров.
Тихим шагом в лес огромный
Я вхожу под сень дубов.

Прорвалась луна сквозь чащи:
Прошумел зефир ночной,
И, склоняясь, льют все слаще
Ей березы ладан свой.

Я блаженно пью прохладу
Летней сумрачной ночи!
Что душе дает отраду,
Тихо чувствуй и молчи.

Страсть сама почти невнятна.
Но и тысячу ночей
Дам таких я безвозвратно
За одну с красой моей.

Перевод. А.Кочеткова
1768




 К ЛУНЕ 
 
Света первого сестра,
Образ нежности в печали,
Вкруг тебя туманы встали,
Как фата из серебра.
Поступь легкую твою
Слышит все, что днем таится.
Чуть вспорхнет ночная птица,
Грустный призрак, я встаю.

Мир объемлешь взором ты,
Горней шествуя тропою.
Дай и мне взлететь с тобою
Силой пламенной мечты!
Чтоб, незримый в вышине,
Соглядатай сладострастный,
Тайно мог я ночью ясной
Видеть милую в окне.

Созерцаньем хоть в ночи
Скрашу горечь отдаленья.
Обостри мне силу зренья,
Взору дай твои лучи!
Ярче, ярче вспыхнет он,-
Пробудилась дорогая
И зовет меня, нагая,
Как тебя - Эндимион.

Перевод. В.Левика
1769
 
  


 ФРИДЕРИКЕ БРИОН 
 
Проснись, восток белеет!
Как яркий день.
Твой взор, блеснув, развеет
Ночную тень.
Вот птицы зазвенели!
Будя сестер,
Поет: вставай с постели!
Их звонкий хор.

Ты слов не держишь, видно,
Я встал давно.
Проснись же, как не стыдно!
Открой окно!
Чу! Смолкла Филомела!
Всю ночь грустя,
Она смутить не смела
Твой сон, дитя.

Но рдеет на востоке,-
Вот луч зари
Твои целует щеки,
О, посмотри!
Нет, ты прильнула к спящей
Сестре своей
И грезишь вновь - тем слаще,
Чем день светлей.

Ты спишь! Гляжу украдкой,
Как тих твой сон.
Слезой печали сладкой
Я ослеплен.
И кто пройдет, спокойный,
Кто будет глух!
Чей может, недостойный,
Не дрогнуть дух!

Ты спишь! Иль нежной снится -
О, счастье!- тот,
Кто здесь, бродя, томится
И муз клянет,
Краснеет и бледнеет,
Ночей не спит,
Чья кровь то леденеет,
То вновь кипит.

Ты проспала признанья,
Плач соловья,
Так слушай в наказанье:
Вот песнь моя!
Я вырвался из плена
Назревших строф.
Красавица! Камена!
Услышь мой зов!

Перевод. В.Левика
1771




 МАЙСКАЯ ПЕСНЯ 
 
Как все ликует,
Поет, звенит!
В цвету долина,
В огне зенит!
Трепещет каждый
На ветке лист,
Не молкнет в рощах
Веселый свист.
Как эту радость
В груди вместить!-
Смотреть! и слушать!
Дышать! и жить!

Любовь, роскошен
Твой щедрый пир!
Твое творенье -
Безмерный мир!
Ты все даришь мне:
В саду цветок,
И злак на ниве,
И гроздный сок!..
Скорее, друг мой,
На грудь мою!
О, как ты любишь!
Как я люблю!

Находит ландыш
Тенистый лес,
Стремится птица
В простор небес.
А мне любовь лишь
Твоя нужна,
Дает мне радость
И жизнь она.
Мой друг, для счастья,
Любя, живи,-
Найдешь ты счастье
В своей любви!

Перевод. А.Глобы
1771




 СВИДАНИЕ И РАЗЛУКА 
 
Душа в огне, нет силы боле,
Скорей в седло и на простор!
Уж вечер плыл, лаская поле,
Висела ночь у края гор.
Уже стоял, одетый мраком,
Огромный дуб, встречая нас;
И тьма, гнездясь по буеракам,
Смотрела сотней черных глаз.

Исполнен сладостной печали,
Светился в тучах лик луны,
Крылами ветры помавали,
Зловещих шорохов полны.
Толпою чудищ ночь глядела,
Но сердце пело, несся конь,
Какая жизнь во мне кипела,
Какой во мне пылал огонь!

В моих мечтах лишь ты носилась,
Твой взор так сладостно горел,
Что вся душа к тебе стремилась
И каждый вздох к тебе летел.
И вот конец моей дороги,
И ты, овеяна весной,
Опять со мной! Со мной! О боги!
Чем заслужил я рай земной?

Но - ах!- лишь утро засияло,
Угасли милые черты.
О, как меня ты целовала,
С какой тоской смотрела ты!
Я встал, душа рвалась на части,
И ты одна осталась вновь...
И все ж любить - какое счастье!
Какой восторг - твоя любовь!

Перевод. Н.Заболоцкого
1771




 ПРОМЕТЕЙ 
 
Ты можешь, Зевс, громадой тяжких туч
Накрыть весь мир,
Ты можешь, как мальчишка,
Сбивающий репьи,
Крушить дубы и скалы,
Но ни земли моей
Ты не разрушишь,
Ни хижины, которую не ты построил,
Ни очага,
Чей животворный пламень
Тебе внушает зависть.

Нет никого под солнцем
Ничтожней вас, богов!
Дыханием молитв
И дымом жертвоприношений
Вы кормите свое
Убогое величье,
И вы погибли б все, не будь на свете
Глупцов, питающих надежды,-
Доверчивых детей
И нищих.

Когда ребенком был я и ни в чем
Мой слабый ум еще не разбирался,
Я в заблужденье к солнцу устремлял
Свои глаза, как будто там, на небе,
Есть уши, чтоб мольбе моей внимать,
И сердце есть, как у меня,
Чтоб сжалиться над угнетенным.

Кто мне помог
Смирить высокомерие титанов?
Кто спас меня от смерти
И от рабства?
Не ты ль само,
Святым огнем пылающее сердце?
И что ж, не ты ль само благодарило,
По-юношески горячо и щедро,
Того, кто спал беспечно в вышине!

Мне - чтить тебя? За что?
Рассеял ты когда-нибудь печаль
Скорбящего?
Отер ли ты когда-нибудь слезу
В глазах страдальца?
А из меня не вечная ль судьба,
Не всемогущее ли время
С годами выковали мужа?

Быть может, ты хотел,
Чтоб я возненавидел жизнь,
Бежал в пустыню оттого лишь,
Что воплотил
Не все свои мечты?

Вот я - гляди! Я создаю людей,
Леплю их
По своему подобью,
Чтобы они, как я, умели
Страдать, и плакать,
И радоваться, наслаждаясь жизнью,
И презирать ничтожество твое,
Подобно мне!

Перевод В.Левика
1774
  
  
  

 ГАНИМЕД 
 
Словно блеском утра
Меня озарил ты,
Май, любимый!
Тысячеликим любовным счастьем
Мне в сердце льется
Тепла твоего
Священное чувство,
Бессмертная Красота!

О, если б я мог
Ее заключить
В объятья!

На лоне твоем
Лежу я в томленье,
Прижавшись сердцем
К твоим цветам и траве.
Ты охлаждаешь палящую
Жажду в груди моей,
Ласковый утренний ветер!
И кличут меня соловьи
В росистые темные рощи свои.

Иду, поднимаюсь!
Куда? О, куда?

К вершине, к небу!
И вот облака мне
Навстречу плывут, облака
Спускаются к страстной
Зовущей любви.
Ко мне, ко мне!
И в лоне вашем
Туда, в вышину!
Объятый, объемлю,
Все выше, к твоей груди,
Отец Вседержитель!

Перевод В.Левика
1774




 БРАВОМУ ХРОНОСУ
  
Эй, проворнее, Хронос!
Клячу свою подстегни!
Путь наш теперь под уклон.
Мерзко глядеть, старина,
Как ты едва плетешься.
Ну, вали напролом.
Через корягу и пень,
Прямо в кипящую жизнь!

Вот и снова,
Хоть совсем задохнись,
Надо в гору лезть!
Ну же, не медли,
Бодро и смело вверх!
Далеко, вширь и ввысь,
Жизнь простерлась кругом.
Над вершинами гор
Вечный носится дух,
Вечную жизнь предвкушая.

В сторону манит свернуть
Кровли тень.
На пороге девушка ждет,
И сулит ее взор отраду.
Пей! Мне тоже, девушка,
В сердце влей эту брагу,
Этот питающий бодростью взгляд!

Так! И живее в путь!
Видишь, солнце заходит.
Но до заката,
До того, как меня, старика,
Затянет в болото,
Беззубый зашамкает рот,
Затрясутся колени,-

Пьяный последним лучом,
Ослепленный, ликующий,
С огненным морем в очах,
Да низвергнусь в ночь преисподней!

Дуй же, дружище, в рог,
Мир сотрясай колымагой!
Чтоб Орк услыхал: мы едем!
Чтоб нас у ворот
Дружески встретил хозяин.
1774
 



 НАДПИСЬ НА КНИГЕ "СТРАДАНИЯ ЮНОГО ВЕРТЕРА" 
 
Так любить влюбленный каждый хочет,
Хочет дева быть любимой так.
Ах! зачем порыв святейший точит
Скорби ключ и близит вечный мрак!

Ты его оплакиваешь, милый,
Хочешь имя доброе спасти?
"Мужем будь,- он шепчет из могилы,-
Не иди по моему пути".

Перевод В.Левика
1775




 ПЕСНЬ СОДРУЖЕСТВА 
 
В хороший час, согреты
Любовью и вином,
Друзья! Мы песню эту
О дружестве споем!
Пусть здесь пирует с нами
Веселья щедрый бог,
Возобновляя пламя,
Что он в сердцах возжег!

Пылая новым жаром,
Сердца слились в одно.
Мы нынче пьем недаром
Без примеси вино!
Дружней стаканы сдвинем
За дружбу новых дней
И старых не покинем
Испытанных друзей.

Нет большего богатства,
Чем дружбы естество.
Вкушайте радость братства,
Свободы торжество!
Как весел голос хора,
Как в лад сердца стучат:
И мелочные ссоры
Наш пир не омрачат!

Нам подарили боги
Свободный, ясный взор.
Выводят нас дороги
На жизненный простор.
Идем все дальше, дальше
Под вольности мотив,
От глупости и фальши
Себя освободив.

И с каждым нашим шагом
Бескрайней этот путь.
В очах горит отвага,
Стучит веселье в грудь.
Пусть мир перевернется -
Все выдержат сердца:
Ведь дружба остается
На свете до конца!

Перевод Л.Гинзбурга
1775




 МИНЬОНА 
 
              1

Ты знаешь край лимонных рощ в цвету,
Где пурпур королька прильнул к листу,
Где негой Юга дышит небосклон,
Где дремлет мирт, где лавр заворожен?
Ты там бывал?
          Туда, туда,
Возлюбленный, нам скрыться б навсегда.

Ты видел дом? Великолепный фриз
С высот колонн у входа смотрит вниз,
И изваянья задают вопрос:
Кто эту боль, дитя, тебе нанес?
Ты там бывал?
         Туда, туда
Уйти б, мой покровитель, навсегда.

Ты с гор на облака у ног взглянул?
Взбирается сквозь них с усильем мул,
   Драконы в глубине пещер шипят,
   Гремит обвал, и плещет водопад.
Ты там бывал?
           Туда, туда
Давай уйдем, отец мой, навсегда!

              2

Сдержись, я тайны не нарушу,
Молчанье в долг мне вменено.
Я б всю тебе открыла душу,
Будь это роком суждено.

Расходится ночная мгла
При виде солнца у порога,
И размыкается скала,
Чтоб дать источнику дорогу.

И есть у любящих предлог
Всю душу изливать в признанье,
А я молчу, и только Бог
Разжать уста мне в состоянье.

              3

Кто знал тоску, поймет
Мои страданья!
Гляжу на небосвод,
И душу ранит.
В той стороне живет,
Кто всех желанней:
Ушел за поворот
По той поляне.
Шалею от невзгод,
Глаза туманит...
Кто знал тоску, поймет
Мои страданья.

              4

Я покрасуюсь в платье белом,
Покамест сроки не пришли,
Покамест я к другим пределам
Под землю не ушла с земли.

Свою недолгую отсрочку
Я там спокойно пролежу
И сброшу эту оболочку,
Венок и пояс развяжу.

И, встав, глазами мир окину,
Где силам неба все равно,
Ты женщина или мужчина,
Но тело все просветлено.

Беспечно дни мои бежали,
Но оставлял следы их бег.
Теперь, состарясь от печали,
Хочу помолодеть навек.

Перевод Б. Пастернака
1782-1785




 ПИТОМЕЦ МУЗ 
 
Лугами, чащей леса
Иду, лихой повеса.
Пою средь бела дня.
И песне в лад сверкает,
Кружится и мелькает
Земля вокруг меня.

Дождаться бы мгновенья
Весеннего цветенья
И птичьей кутерьмы.
А коль наступят стужи,
Я буду петь не хуже
О радостях зимы.

Спою сто песен кряду
Во славу снегопаду,
Узорам на окне.
Я знаю - день настанет:
Опять земля воспрянет,
И снова быть весне.

Где молодость и шутки,
Готов не спать я сутки
И петь в любом краю.
Угрюмая девица
И та развеселится
Под музыку мою.

Без устали беспечно
Блуждаю бесконечно
Я, музой окрылен.
Влечет меня дорога.
Но как побыть немного
Мне с той, в кого влюблен.

Перевод И.Грицковой
1799



 НАШЕЛ 
 
Бродил я лесом...
В глуши его
Найти не чаял
Я ничего.

Смотрю, цветочек
В тени ветвей,
Всех глаз прекрасней,
Всех звезд светлей.

Простер я руку,
Но молвил он:
"Ужель погибнуть
Я осужден?"

Я взял с корнями
Питомца рос
И в сад прохладный
К себе отнес.

В тиши местечко
Ему отвел.
Цветет он снова,
Как прежде цвел.

Перевод И.Миримского
1813



 ЗАСТОЛЬНАЯ 
 
Дух мой рвется к небесам
В заблужденье странном:
Не пущусь ли я и впрямь
В путь по звездным странам?
Нет, хочу остаться здесь,
В мире безобманном,
Чтобы пить вино, и петь,
И звенеть стаканом!

Если ж кто-нибудь, друзья,
Спросит, что со мною,-
Славно жить, отвечу я,
На земле порою,
И поэтому, клянусь
Честью и душою,
Никогда не разлучусь
С милой я землею.

Но пока мы за столом,
Жажде нет запрета,-
Пусть поет в бокалах ром
В такт строкам поэта!
Разбредемся мы в свой час,
Кто куда, по свету,-
Чокнемся ж, пока у нас
Дружбой жизнь согрета.

Так за здравье ж тех, кто здрав,
Тех, чья жизнь - отрада!
Первый тост за короля,
Следуя обряду:
Чтоб грозой своих врагов
Был он, выпить надо,
Чтоб сидел на троне он,
Не жалея зада!

А теперь бокал полней
И побольше жажды,
О единственной своей
Думает пусть каждый.
Пью за ту, кого навек
Полюбил однажды,
За прекрасную мою
Пью подряд я дважды!

Третий счетом тост за тех,
Кто делил годами
Дружно радость и печаль
С нашими сердцами.
Пить отрадно и легко
За друзей с друзьями -
И за тех, кто далеко,
И за тех, кто с нами.

Бурной радости поток
Не могу сдержать я,
Не устану без конца
Дружбу воспевать я.
Постучится в дверь беда,
Мы скрепим объятья,
Солнце дружбы никогда
Не померкнет, братья!

Верьте мне, не близок путь
К морю от порога,
Много мелет мельниц тут,
И дорог тут много...
И другие пьют, как мы,-
Не сужу их строго,-
Благо мира - вот куда
Нас ведет дорога.

Перевод А.Глобы
1802




 МАРИЕНБАДСКАЯ ЭЛЕГИЯ 
 
      Там, где немеет в муках человек,
      Мне дал господь поведать, как а стражду.
                    "Торквато Тассо"

Что принесет желанный день свиданья,
Цветок, не распустившийся доселе?
В нем ад иль рай - восторги иль страданья?
Твоей душой сомненья овладели.
Сомненья нет! Она у райских врат,
В ее любви - твой горний вертоград.

И ты вступил в блаженные селенья,
Как некий дух, достойный жизни вечной.
Здесь нет надежд, желания, томленья,
Здесь твой эдем, мечты предел конечный.
Перед лицом единственно прекрасной
Иссяк источник горести напрасной.

Крылатый день влачился так уныло,
Ты исчислял мгновения, тоскуя,
Но и в лучах полдневного светила
Не таял след ночного поцелуя.
Часы текли скучны, однообразны,
Как братья сходны и как братья разны.

Прощальный миг! Восторги обрывая,
В последний раз ты льнешь к устам любимым.
Идешь - и медлишь - и бежишь из рая,
Как бы гонимый грозным серафимом.
Глядишь на темный путь - и грусть во взоре,
Глядишь назад - ворота на запоре.

И сердце вдруг ушло в себя, замкнулось,
Как будто ей себя не раскрывало,
Как будто с ней для счастья не проснулось,
Своим сияньем звезд не затмевала.
Сомненья, скорбь, укоры, боль живая
Теснят его, как туча грозовая.

Иль мир погас? Иль гордые утесы
В лучах зари не золотятся боле?
Не зреют нивы, не сверкают росы,
Не вьется речка через лес и поле?
Не блещет - то бесформенным эфиром,
То в сотнях форм - лазурный свод над миром?

Ты видишь - там, в голубизне бездонной,
Всех ангелов прекрасней и нежней,
Из воздуха и света сотворенный,
Сияет образ, дивно сходный с ней.
Такою в танце, в шумном блеске бала,
Красавица очам твоим предстала.

И ты глядишь в восторге, в восхищенье,
Но только миг - она здесь неживая,
Она верней в твоем воображенье -
Подобна той, но каждый миг другая.
Всегда одна, но в сотнях воплощений,
И с каждым - все светлей и совершенней.

Так у ворот она меня встречала
И по ступеням в рай меня вводила,
Прощальным поцелуем провожала,
Затем, догнав, последний мне дарила,
И образ тот в движенье, в смене вечной,
Огнем начертан в глубине сердечной.

В том сердце, что, отдавшись ей всецело,
Нашло в ней все, что для него священно.
Лишь в ней до дна раскрыть себя сумело,
Лишь для нее вовеки неизменно,
И каждым ей принадлежа биеньем,
Прекрасный плен сочло освобожденьем.

Уже, холодным скована покоем,
Скудела кровь - без чувства, без влеченья,
Но вдруг могучим налетели роем
Мечты, надежды, замыслы, решенья.
И я узнал в желаньях обновленных,
Как жар любви животворит влюбленных.

А все - она! Под бременем печали
Изнемогал я, гас душой и телом.
Пред взором смутным призраки вставали,
Как в бездне ночи, в сердце опустелом.
Одно окно забрезжило зарею,
И вот она - как солнце предо мною.

С покоем божьим - он душе скорбящей
Целителен, так сказано в Писанье,-
Сравню покой любви животворящей,
С возлюбленной сердечное слиянье.
Она со мной - и все, все побледнело
Пред счастьем ей принадлежать всецело.

Мы жаждем, видя образ лучезарный,
С возвышенным, прекрасным, несказанным
Навек душой сродниться благодарной,
Покончив с темным, вечно безымянным.
И в этом - благочестье! Только с нею
Той светлою вершиной я владею.

В дыханье милой - теплый ветер мая,
Во взоре милой - солнца луч полдневный,
И себялюбья толща ледяная
Пред нею тает в глубине душевной.
Бегут, ее заслышав приближенье,
Своекорыстье, самовозвышенье.

Я вспоминаю, как она сказала:
"Всечасно жизнь дары благие множит.
От прошлого запомнится так мало,
Грядущего никто прозреть не может.
Ты ждал, что вечер принесет печали,
Блеснул закат - и мы счастливей стали.

Так следуй мне и весело и смело
Гляди в глаза мгновенью! Тайна - в этом!
Любовь, и подвиг, и простое дело
Бери от жизни с дружеским приветом.
Когда ты все приемлешь детски ясно,
Ты все вместишь и все тебе подвластно".

"Легко сказать! - подумал я.- Судьбою
Ты избрана для милостей мгновенья.
Тебя мгновенно каждый, кто с тобою,
Почувствует любимцем провиденья.
Но если нас разделит рок жестокий,
К чему тогда мне твой завет высокий!"

И ты ушла! От нынешней минуты
Чего мне ждать? В томлении напрасном
Приемлю я, как тягостные путы,
Все доброе, что мог бы звать прекрасным.
Тоской гоним, скитаюсь я в пустыне,
И лишь слезам вверяю сердце ныне.

Мой пламень погасить не в вашей власти,
Но лейтесь, лейтесь горестным потоком.
Душа кипит, и рвется грудь на части.
Там смерть и жизнь - в борении жестоком.
Нашлось бы зелье от телесной боли,
Но в сердце нет решимости и воли.

Друзья мои, простимся! В чаще темной
Меж диких скал один останусь я.
Но вы идите - смело в мир огромный.
В великолепье, в роскошь бытия!
Все познавайте - небо, земли, воды,
За слогом слог - до самых недр природы!

А мной - весь мир, я сам собой утрачен,
Богов любимцем был я с детских лет,
Мне был ларец Пандоры предназначен,
Где много благ, стократно больше бед.
Я счастлив был, с прекрасной обрученный,
Отвергнут ею - гибну, обреченный.

Перевод В.Левика
1824

**************************************************

Приложение

Иоганн Вольфганг Гете. Цитаты и афоризмы Мастера

Средь малых действуя, мельчаешь,
А средь больших и сам растешь.

­

— Так кто ж ты, наконец?
— Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.

­

Остановись, мгновенье, ты прекрасно!

­

Связаться с дураком и сатане накладно.

­

Что нужно нам – того не знаем мы,
Что ж знаем мы – того для нас не надо.

­

Я утром просыпаюсь с содроганием
И чуть не плачу, зная наперёд,
Что день пройдёт, глухой к моим желаньям,
И в исполненье их не приведёт.

­

Кто ищет, вынужден блуждать.

­

И слишком стар, чтоб знать одни забавы,
И слишком юн, чтоб вовсе не желать.

­

Всегда желанье с разумом боролось,
Довольство не спасает от фантазий,
В привычном счастье есть однообразье,
Дай людям солнце — захотят на полюс.

­

Я рад бы к черту провалиться,
Когда бы сам я не был черт!

­

Покинутый вдали родимый край
Всегда в разлуке дорог, словно рай.

­

Нет ничего отвратительнее большинства.

­

Цените время: дни уходят невозвратно!

­

Ты — то, что представляешь ты собою.
Надень парик с мильоном завитков,
Повысь каблук на несколько вершков,
Ты — это только ты, не что иное.

­

Во всем большом есть постепенность,
А не внезапность и мгновенность.

­

Бояться горя – счастия не знать.

­

Нужда сильнее, чем закон.

­

Что было прежде, то и тут:
Весь мир, любя лишь игры и забавы,
В конце концов — один огромный шут.

­

Живейшие и лучшие мечты
В нас гибнут средь житейской суеты.

­

Да, хорошо, конечно, где нас нет;
Когда привычный угол мы теряем,
Он поневоле кажется нам раем.

­

Наружный блеск рассчитан на мгновенье,
А правда переходит в поколенья.

­

Поцелуй — это когда две души встречаются между собой кончиками губ.

­

Неблагодарность — род слабости. Выдающиеся люди никогда не бывают неблагодарными.

­

Каким путем вошел, таким и выходить.

­

Мы драпируем способами всеми
Свое безволье, трусость, слабость, лень.
Нам служит ширмой состраданья бремя,
И совесть, и любая дребедень.

­

И кто собой не в состоянье властвовать,
Тот властвовать желает над соседями.

­

Распорядись собой, прими решенье,
Хотя бы и ценой уничтоженья.

­

Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой.

­

Пергаменты не утоляют жажды.
Ключ мудрости не на страницах книг.
Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой,
В своей душе находит их родник.

­

Учитесь честно достигать успеха
И привлекать благодаря уму.
А побрякушки, гулкие, как эхо,
Подделка и не нужны никому.

­

Есть две мирные формы насилия: закон и приличия.

­

Человек познает сам себя только в той мере, в какой он познает мир.

­

Но жалок тот, кто копит мертвый хлам.
Что миг рождает, то на пользу нам.

­

Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.
Однако я при этом всем
Был и остался дураком.

­

В ком больше силы — тот и прав.
Никто не спросит: «Чьё богатство?
Где взято и какой ценой?»
Война, торговля и пиратство —
Три вида сущности одной.

­

Но там, где все горды развратом,
Понятия перемешав,
Там правый будет виноватым,
А виноватый будет прав.

­

Лишь тот внимания женщин стоит,
Кто их умеет защищать.

­

Вся суть в естественных правах.
А их и втаптывают в прах.

­

Где глупость — образец, там разум — безумие.

­

Судья, который не способен карать, становится в конце концов сообщником преступления.

­

Из всех воров дураки самые вредные: они одновременно похищают у нас время и настроение.

­

Чистая душа в своём исканье смутном
Сознанья истины полна!

­

Подражать другим не надо
И бояться неудач.
Побеждает все преграды,
Кто понятлив и горяч.

­

Большое множество простых умов
Живет постройкой карточных домов.

­

В том, что известно, пользы нет,
Одно неведомое нужно.

­

Мода терпит сумасбродства
И не любит естества.

­

Пусть чередуются весь век
Счастливый рок и рок несчастный.
В неутомимости всечасной
Себя находит человек.

­

Я не создан для этого мира, где стоит только выйти из дому, как попадаешь в сплошное дерьмо.

­

Да разве любовь имеет что-либо общее с умом!

­

Лишь из души должна стремиться речь,
Чтоб прелестью правдивой, неподдельной,
Сердца людские тронуть и увлечь!

­

Без души и помыслов высоких
Живых путей от сердца к сердцу нет.

­

Все отцы хотят, чтобы их дети осуществили то, что не удалось им самим.

­

Надеяться всегда лучше, чем отчаиваться.

­

Нет такой глупости, которую нельзя было бы исправить при помощи ума, и нет такой мудрости, которую нельзя было бы испортить при помощи глупости.

­

Любовь — вещь идеальная, супружество — реальная; смешение реального с идеальным никогда не проходит безнаказанно.

­

Блуждает человек, пока в нем есть стремленья.

­

Глупцы довольствуются тем,
Что видят смысл во всяком слове.

­

Быть только чертом без чертовок
Не стоило бы ни черта.

­

Но вновь безволье, и упадок,
И вялость в мыслях, и разброд.
Как часто этот беспорядок
За просветленьем настает!

­

Лень и недоразумение делают несравненно больше зла на свете, чем злоба и коварство.

­

Молодость больше любит быть поощряемой, нежели обучаемой.

­

Время — вернейший союзник упорства.

­

Есть книги, из которых можно узнать обо всем и ничего не понять.

­

Гораздо легче найти ошибку, нежели истину. Ошибка лежит на поверхности, и ее замечаешь сразу, а истина скрыта в глубине, и не всякий может отыскать ее.

­

Тот, кто ничего не знает, всему верит.

­

Ничего не потеряно, пока не потеряно все.

­

Каждый человек из скудости ума старается воспитать другого человека по собственному подобию.

­

Искусство вечно, жизнь коротка.

­

Чаще всего дурное настроение происходит от внутренней досады на собственное несовершенство, от недовольства самим собой, неизбежно связанного с завистью, которую, в свою очередь, разжигает нелепое тщеславие.

­

Первое и последнее, требуемое от гения, — это истинность.

­

Источник: Quote-Citation.Com

**************************************************

Приложение 

Гёте И.-В. Избранные философские произведения (1964)

 Категория: История философии, Просвещение
Гёте И.-В. Избранные философские произведения (1964)
Название: Избранные философские произведения
Автор: Гёте И.-В.
Издательство: М.: Наука
Год: 1964
Страниц: 520 с
Формат: pdf
Размер: 16,5 MB
Качество: хорошее, сканированные страницы + текстовый слой + интерактивное оглавление 
Язык: русский

Настоящее издание «Избранных философских произведении» И. В. Гете включает основные работы, характеризующие философские взгляды великого немецкого поэта и мыслителя. Книга содержит произведения Гете, охватывающие как общие, так и социально-философские проблемы. В издание включены не только законченные произведения, но и многочисленные фрагменты из различных трудов Гете, представляющие исключительный интерес. В книге, как правило, выдержан хронологический принцип, за некоторыми исключениями. В виде приложения даны знаменитое стихотворение Гете «Прометей», полное гуманистического смысла, важнейшие философские фрагменты из обеих частей «Фауста» и философская лирика. Издание включает как ранее переведенные произведения, так и работы, которые впервые переводятся на русский язык. Новые переводы выполнены И. А. Верейной и А. А. Поповой по Веймарскому изданию сочинений И. В. Гете (Goethes Werke, herausgegeben im Auftrage der Großherzogin Sophie von Sachsen Weimar). В дальнейшем это издание дается в сокращении— W. Римская цифра указывает отдел, арабская — том. Все старые переводы сверены по этому же изданию. Новые переводы сверены Г. А. Гальпериным. Редакция приносит благодарность научным сотрудникам Государственного исследовательского центра классической немецкой литературы в Веймаре, отдела Coethe-Wörterbuch Академии наук в Берлине, музея Геккеля в Иене за помощь при подготовке данного издания и за предоставление ценных материалов.

Оглавление

От редакции
Г. А. Курсанов. О мировоззрении гениального поэта и великого мыслителя

Природа
Пояснение к афористической статье «Природа»
О межчелюстной кости человека и животных
Философский этюд
Кристаллизация и произрастание
Из «Анналов»
Счастливое событие
Из «Анналов» (1803)
Из «Анналов» (1811)
Из «Анналов» (1817)
Гипотеза
Метаморфоз растений
Оправдание замысла
Пояснение намерения
Другие заметки
Автор сообщает историю своих ботанических занятий
О спиральной тенденции в росте растений
Ж. Воше. Физиологическая история европейских растений
Опыт всеобщего сравнительного учения
Лекции по первым трем главам наброска общего введения в сравнительную анатомию, исходя из остеологии
I. О преимуществах сравнительной анатомии и о препятствиях, которые стоят на ее пути
II. О типе, который должен быть установлен для облегчения сравнительной анатомии
III. О законах организации вообще, поскольку мы должны иметь их перед глазами при конструкции типа
Размышление о морфологии вообще
Введение в морфологию
Опыт как посредник между объектом и субъектом
Из романа «Годы учения Вильгельма Мейстера»
Характеристика
Опыт и наука
Наблюдение и обобщение
Полярность
К учению о цвете
Очерк учения о цвете
Отношения к смежным областям
Отношение к философии
Отношение к математике
Отношение к общей физике
Заключительное замечание относительно языка и терминологии
Из «Материалов для истории учения о цветах»
Замечания относительно учения о цветах и методах древних
Промежуточная эпоха Пробел
Роджер Бэкон
Бэкон Веруламский
Галилео Галилей
Декарт
Исаак Ньютон
Личность Ньютона
Из «Поэзии и правды»
Созерцающая способность суждения
Влияние новой философии
Размышление и смирение
Предложение к примирению
О фантазии
Метеоры литературного неба
Изобретения и открытия
Влияние происхождения научных открытий
Оформляющее влечение
План естественнонаучной автобиографии
Геогнозия Д’Обюисона из Вуасен
Видение с субъективной точки зрения Пуркинье
Из романа «Годы странствования Вильгельма Мейстера»
Кампания во Франции
Якоби. Биографические детали
Значительный стимул от одного единственного меткого слова
Проблемы
Два типа мышления
Эрнст Штиденрот. Психология для объяснения душевных явлений
О математике и о злоупотреблении ею
Математика
Философия природы
Опыт и идея
Догматизм и скептицизм
Индукция
Анализ и синтез
«Principes de philosophie zoologique. Discutés en mars 1830 au sein de Г Académie Royale des Sciences»
Экскурс в царство милости
Максимы и размышления
Из «Фауста»
Прометей
Коринфская невеста
Философская лирика
Письма
Из «Разговоров с Гете» И. П. Эккермана
Из «Бесед с Гете» канцлера фон Мюллера
Из «Дружеского призыва»

Комментарии (Г. А. Курсанов)
Указатель имен
Предметный указатель

P.S.: экслюзивный материал специально для platonanet.org.ua

Скачать:

**************************************************

ГЕТЕ. ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ В 2-Х ТОМАХ. 1985

Обложка

Том 1. стр. 59

Том 1. Рейнеке-лис. стр. 539

ИОГАНН ВОЛЬФГАНГ
ГЕТЕ

 

ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ
В ДВУХ ТОМАХ

 

Перевод с немецкого

Составитель Ирина Михайловна Солодунина

 

МОСКВА
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА» 1985

Формат 13 х 17 см. Тираж 500 000 экз. Цена 2 р. 50 к.

 

Том 1. 704 с. В том первый «Избранных произведений» Иоганна Вольфганга Гете (1749—1832), великого национального поэта и писателя Германии, включены избранная лирика, которую Гете писал на протяжении своей долгой жизни, драмы в стихах и прозе («Ифигения в Тавриде», «Торквато Тассо», «Эгмонт») и эпическая поэма «Рейнеке-лис».

Том 2. 704 с. В том второй «Избранных произведений» Иоганна Вольфганга Гете входят «Страдания юного Вертера», роман в письмах, гениальное творение писателя — трагедия «Фауст».

 

 

Иоганн Вольфганг
ГЕТЕ

I

Имя Иоганна Вольфганга Гете, величайшего поэта Германии и одного из замечательнейших ее мыслителей, принадлежит к лучшим именам, которыми гордится человечество. Его жизнь и деятельность неразрывно связаны с великим катаклизмом, преобразившим — под грохот войн и революций — Европу феодальную, дворянско-монархическую в Европу буржуазно-капиталистическую.

Гете отчетливо сознавал, сколько многим он обязан своему времени, какое мощное воздействие на него оказали «грандиозные сдвиги в мировой политической жизни», как сказано им в предисловии к «Поэзии и правде», его знаменитой автобиографии. Но он же (в числе очень немногих) ясно уразумел, что буржуазно-капиталистическое мироустройство не является последним словом Истории. Прельстительный лозунг, провозглашенный Великой французской революцией — свобода, равенство, братство,— не был ею претворен в живую действительность. «Из трупа поверженного тирана,— говоря образным языком Гете, возник целый рой малых поработителей. Тяжкую ношу по-прежнему тащит несчастный народ, и в конце концов безразлично, какое плечо она ему оттягивает, правое или левое».

Не отрицая отрицая неоспоримых заслуг Первой французской буржуазной революции перед человечеством, Гете отнюдь не считал достигнутого ею чем-то незыблемым. «Время никогда не стоит на месте, жизнь развивается непрерывно, человеческие взаимоотношения меняются каждые пятьдесят лет,— так говорил он своему верному Эккерману.— Порядки, которые в 1800 году могли казаться образцовыми, в 1850 году, быть может, окажутся гибельными». Прошлым становилась и Великая революция, да она отчасти уже и стала им еще при жизни Гете. И, как все отошедшее в прошлое, станет и она «прилагать старые закостенелые мерки к новейшим порослям жизни… Этот конфликт между живым и отжившим, который я предрекаю, будет схваткой не на жизнь, а на смерть». Живого, идущего на смену отжившему, не остановить ни «запретами», ни «предупредительными мерами».

Больше всего возмущало Гете, когда его называли «другом существующих порядков». «Ведь это почти всегда означает быть другом всего устаревшего и дурного». С юных лет и до глубокой старости Гете был великим тружеником и притом на самых различных поприщах деятельности. Недаром выдающийся русский ученый Климент Аркадиевич Тимирязев говорил о нем, что он «представляет, быть может, единственный в истории человеческой мысли пример сочетания в одном лице великого поэта, глубоко мыслителя и выдающегося ученого». В сферу его исследований и научных интересов входили геология и минералогия, зоология и ботаника, анатомия и остеология, акустика и физическая оптика; и в каждой из этих областей естествознания Гете развивал столь же самостоятельную, новаторскую деятельность, как в привычной ему сфере поэзии.

В такой универсальности Гете иные его биографы и исследователи XIX века видели только заботу «великого олимпийца» о всестороннем гармоническом развитии собственной личности. Плеханов решительно высказался против такого понимания универсальности великого немецкого поэта и мыслителя. «Индивидуальность Гете должна быть заново изучена,— писал он в своей рецензии на повторное (четвертое) издание книги А. Шахова «Гете и его время»,— и обязательно вразрез с устаревшим мнением о его мнимом равнодушии «к юдоли печали и скрежета зубовного» (то есть к нуждам простого народа). Иначе как с этим совместить такие высказывания поэта, как «Падения тронов и царств меня не трогают; сожженный крестьянский двор — вот истинная трагедия», или слова Фауста из знаменитой сцены «У ворот»:

А в отдаленье на поляне
В деревне пляшут мужики.
Как человек, я с ними весь:
Я вправе быть им только здесь.
(Перевод Б. Пастернака)

Не олимпийское беспристрастие, а борьбу, упорные поиски истины всеми доступными путями и средствами — вот что на деле означала универсальность Гете. Его обращение к различнейшим литературным жанрам и научным дисциплинам теснейшим образом связано с его страстным стремлением разрешить на основе все более обширного опыта постоянно занимавший его вопрос: как должен жить человек, ревнуя о высшей цели? «Вступая в общение с безграничной, неслышно говорящей природой», пытливо вникая в ее «открытые тайны», Гете твердо надеялся постигнуть заодно и «загадку» исторического бытия человечества.

Мы знаем, нетерпеливая надежда увидеть своими глазами первые, еще смутные контуры «золотого века» хотя бы на малом участке Германии побудила Гете на вершине его молодой славы откликнуться на призыв веймарского герцога, юного Карла-Августа — стать его ближайшим сотрудником, другом и наставником. Ничего путного из этого «союза» не могло получиться. Широко задуманный план политических преобразований остался неосуществленным, мечта о создании такого социального уклада на нашей планете, при котором свободное проявление высших духовных задатков, заложенных в душу человеческую, стало бы неотъемлемым свойством раскрепощенных народов, по-прежнему оставалось мечтою. Гете резко порицал Карла-Августа за отступничество, его отзывы о нем становятся почти враждебными: «У герцога, в сущности, самые ограниченные воззрения. Решиться на отважный поступок он может разве сгоряча. Напротив, провести в жизнь смелый и развернутый план он неспособен… Лягушка хоть и может какое-то время попрыгать по земле, но создана она все-таки для болота».

А, впрочем — как знать? — быть может, оно и лучше, что Карл-Август был неспособен провести развернутый план намеченных политических преобразований? Вспомним в этой связи хотя бы о двух попытках осуществить под эгидой просвещенного абсолютизма ряд существенных буржуазных реформ в Европе XVIII века, а именно в Португалии, в царствование Иосифа I Эммануила при министре маркизе Помбале, и в Дании, в царствование Христиана VII npu министре Струэнзе. И в том и в другом королевстве проведенные реформы были вскоре отменены в угоду ярому натиску дворянства: Помбалу было предложено подать в отставку, а датский министр был казнен по приговору королевского суда, подписанному вконец перепуганным, малодушным монархом. В таком карликовом государстве, как Саксен-Веймар, было достаточно сурового окрика Австрии или Пруссии, чтобы положить конец подобным либеральным затеям.

И все же картина лучшего будущего («Народ свободный на земле свободной») не померкла в душе создателя «Фауста». Но отныне она рисовалась воображению поэта лишь в отдаленной перспективе всемирной истории человечества.

Другое дело, что путь, которым шел Гете в поисках «высшей правды», не был неуклонно прямым путем. «Кто ищет, вынужден блуждать»,— сказано в «Прологе на небе», предпосланном «Фаусту». Гете не мог не блуждать, не ошибаться, не давать порою неверных оценок движущим силам всемирно-исторического процесса. Отчасти уже потому, что вся его могучая деятельность протекала в обстановке убогой действительности — в Германии, лишенной национально-политического единства и прогрессивного бюргерства.

2

Иоганн Вольфганг Гете родился 28 августа 1749 года во Франкфурте-на-Майне, «вольном» имперском городе, одной из немногих патрицианско-бюргерских республик, вкрапленных в обширную, но — увы! — лишенную реального политического единства Священную Римскую империю германской нации (которая по справедливому саркастическому отзыву Вольтера не была ни священной, ни римской, ни германской). Полупризрачное существование этой древней державы, состоявшей из 300 самостоятельных и полусамостоятельных государств, пресеклось в 180б году, когда этот зыбкий «фантом империи» бесславно пал под разящими ударами «нового Цезаря» — Наполеона.

Старый Франкфурт-на-Майне тогда еще сохранял свой былой готический облик: узкие улицы; нависавшие друг над другом этажи жилых домов; булыжная мостовая, лишь в редкие часы, при высоко стоящем солнце, не омраченная густой, почти беспросветной тенью. Здесь избирались и торжественно венчались короной Карла Великого католические государи обветшавшей и уже давно изжившей себя избирательной империи, хотя большинство обитателей имперского города составляли лютеране. Только они пользовались всеми правами франкфуртских граждан: ни католикам, ни реформаторам и уж тем более иудеям, загнанным в тесное гетто, таковые не были предоставлены.

Словом, Франкфурт поры детства, отрочества и ранней юности Гете оставался городом наполовину средневековым и по внешнему, и по внутреннему общественно-бытовому его укладу. Согласно старинной конституции этой патрицианской республики во франкфуртском Городском совете имелись три депутатские скамьи. Первые две занимали именитые купцы-патриции и потомки старинного городского дворянства, а также ученые юристы. Только депутаты двух первых скамей могли занимать городские должности. Третья, неполноправная, предназначалась плебеям-ремесленникам, но лишь из тех цехов, что не участвовали в восстаниях против богатеев. Патриции и плебеи носили одежду, присвоенную их званиям городскими властями. Город был окружен крепостной стеной; ключи от городских ворот согласно давнему обыкновению на ночь вручались бургомистру.

На Мостовой башне вопреки всем превратностям времени и погоды еще уцелел посаженный на копье череп одного из четырех главарей бедноты, поднявшей — вот уже около полутораста лет назад — кровавый мятеж против правителей города; остальные копья давно пустовали. Но еще и теперь во Франкфурте казни совершались на городской площади при обильном стечении народа. Здесь же, уже после возвращения Гете из Страсбургского университета, рубили головы и матерям-детоубийцам. Мир Фауста, мир Маргариты не романтическая декорация, восстановленная воображением поэта: в этом мире жил ребенком,отроком, юношей и автор «Фауста».

Отец величайшего поэта Германии, действительный имперский советник Иоганн Каспар Гете (1710—1782), не мог похвалиться родовитостью. Он был сыном дамского портного, позднее виноторговца и владельца первоклассной гостиницы Фридриха Георга Гете (1657—1730) родом из Тюрингии, где его родитель (прадед поэта) имел кузню. Сын предпочел копотному кузнечному горну, молоту и наковальне более сподручные портновские инструменты и с этой легкой поклажей прямиком направился в город Лион. Там сметливый подмастерье успешно обшивал и обряжал французских модниц и знатных иностранок, питая надежду в близком будущем открыть собственное портняжное заведение, жениться и навечно осесть в приглянувшейся ему «прекрасной Франции».

Но все его радужные мечты развеялись прахом. В 1685 году по безрассудному капризу Людовика XIV и его благочестивой наложницы де Ментенон был отменен Нантский эдикт о веротерпимости, некогда обнародованный Генрихом IV. А это означало изгнание из пределов королевства всех гугенотов и прочих приверженцев «de la religion pretendue reformee» («мнимо улучшенной религии»), то есть всех некатоликов, в том числе и лютеранина Жоржа Гете — Фридриха Георга Гете.

Изгнанный портняжий подмастерье обосновался в вольном имперском городе Франкфурте-на-Майне и, сообразуясь с обыкновениями города, тотчас же женился на местной уроженке, чтобы обрести права франкфуртского гражданина, без чего он не мог бы стать мастером портняжного цеха. В 1701 году, овдовев, он женился вторично на состоятельной вдове Корнелии (урожденной Вальтер), принесшей в приданое мужу, помимо изрядного капитальца, и гостиницу «Вейденхоф», которая при новом хозяине стала едва ли не лучшей в городе.

Отдавая должное деловым качествам Фридриха Георга Гете, франкфуртские старожилы тем единодушнее порицали его за непомерное самомнение — черту, общую всему его кряжистому крестьянскому роду. Деньги без почестей, без видного положения в обществе не тешили преуспевшего простолюдина. Тем истовее мечтал он о возвышении своего потомства. Правда, старший сын от первого брака сызмальства был безнадежно слабоумен. Но второй его отпрыск Иоганн Каспар, юноша способный, прилежный и, по папеньке, честолюбивый, давал все основания думать, что уж ему-то удастся войти в почтенное сословие ученых юристов и занять одно из первых мест в городской бюрократии.

Старику не довелось дожить ни до окончания его сыном Лейпцигского университета, ни до успешной защиты его ученейшей диссертации «Flecta de aditione hereditatis ex jure Romano et Patric» («О вступлении в права наследства согласно римскому и отечественному праву» (лат.). Но на этом, собственно, и оборвалась карьера новоиспеченного «доктора обоих прав».Тотчас по получении вожделенной ученой степени Иоганн Каспар Гете отправился в д«лгое «образовательное путешествие» (что, по воззрениям того времени, приличествовало разве лишь дворянину или сыну именитого патриция), побывал в Нидерландах, в Париже, в Вене, в Швейцарии; почти три года пространствовал по Италии, а на обратном пути в течение семестра — возобновил свои юридические занятия в Страсбургском университете.

Во Франкфурт доктор Гете возвратился только в 1742 году, почти позабытый своими земляками, и с ходу же удивил правителей города и впрямь беспримерным заявлением: он ходатайствовал о предоставлении ему вакантной второстепенной должности, каковую брался отправлять безвозмездно, коль скоро он будет избавлен от общеобязательной, но в его случае, как он полагал, вполне излишней, баллотировки.

Ходатайство, противоречившее законам и обычаям города, было отклонено с назидательной лаконичностью, и это так уязвило его, что он поклялся впредь никогда уже не поступать на городскую службу. Чтобы досадить своим обидчикам, «не оценившим его бескорыстие и немалую ученость», а заодно сразу же занять равное им положение в обществе, доктор Иоганн Каспар Гете в том же 1742 году исхлопотал себе титул «действительного советника его римского императорского величества», го есть попросту купил это почетное звание за триста тринадцать гульденов у вечно нуждавшегося в деньгах императора Карла VII.

Сравнявшись чином с первыми должностными лицами города, Иоганн Каспар Гете само собою уже не мог служить на младших должностях, несовместных с его высоким званием. Но ничто не препятствовало «его превосходительству» вступить в сословие адвокатов или стать поверенным одного, а то и нескольких владетельных князей, поддерживавших торговые отношения с патрицианской республикой. Однако ни тот, ни другой вид юридической деятельности не отвечал его вкусам и убеждениям. Оскорбленный, разочарованный, он ушел в сугубо частную жизнь, так и не испробовав своих сил на каком-либо поприще.

Прошло еще шесть лет полупраздного, одинокого существования, прежде чем Иоганн Каспар Гете, уже на тридцать девятом году жизни, женился на семнадцатилетней Катарине Элизабет Текстор, пусть бесприданнице, но какникак девушке из весьма уважаемой семьи ученых правоведов.

Гордостью семьи Тексгоров был отец нареченной невесты, Иоганн Вольфганг Текстор (1693—1771), дед великого поэта. Высокообразованный юрист и дельный чиновник, он с честолюбивым рвением поднимался по ступеням служебной лестницы и в 1748 году, не будучи ни патрицием, ни отпрыском старинного городского дворянства, достиг высшего поста в;вроде-республике, став «имперским и городским шультгейсом», то есть бессменным главою судебного ведомства и председателем городского совета, а заодно и наместником германо-римского императора, подданными которого числились «вольные горожане».

Сама фамилия рода Тексгоров (или Веберов, как они раньше прозывались) указывала на то, что их предки занимались ткачеством («тектор» по-латыни, равно как «вебер» по-немецки, означает «ткач»). Тем самым величайший поэт Германии не только со стороны отца, но и со стороны более «аристократической» материнской линии — потомок преуспевших простолюдинов.

В августе 1748 года состоялось венчание Иоганна Каспара Гете с Катариной Элизабет Текстор. А через год, 28 августа 1749 года, «в полдень, с двенадцатым ударом колокола», появился на свет будущий величайший поэт Германии.

Роды были трудными. Они длились без малого трое суток, повивальная бабка вконец растерялась. Но фрау Корнелия, мать Иоганна Каспара, принялась усердно встряхивать и растирать вином маленькое тельце. «Советница, он жив!» — растроганно возвестила старая женщина, когда ее внучек широко раскрыл глаза — очень большие и темно-карие.

Такими большими темно-карими глазами природа не наделила представителей ни рода Гете, ни рода Тексторов. Были они у бабки поэта, Анны Маргариты Линдхеймер, в замужестве Тексгор. Никто из родных ее детей не унаследовал ни ее темных больших глаз, ни величаво-простонародных черт ее и впрямь «итальянского» лица. Минуя ближайшее потомство, ее внешнее обличье передалось только ему, ее любимому внуку, и служило достойной оболочкой его «духовной сути», как то не раз отмечалось самим Гете.

Странно, но ни «старая Линдхеймер», ни ее знаменитый внук ничего не знали о том, что одним из прямых ее предков (в восьмом колене) был замечательный немецкий художник XVI века Лука Кранах (1472—1553). Так или иначе, но его далекий славный потомок вплоть до своего второго пребывания в Риме (1787 г.), то есть на тридцать восьмом году своей жизни, все никак не мог решить, кем ему быть: поэтом или живописцем. Тем более что природа не отказала ему и в этом даровании. Пейзажи Гете, проникнутые тонким импрессивным лиризмом, куда интереснее декоративно. условных пейзажных полотен его современников классицистов.

И все же истинно великим художником Гете не был, что он и сам осознал на исходе своего двухгодичного пребывания в Италии. Но, навсегда порешив довольствоваться только» деятельностью поэта, писателя и естественника, Гете широко пользовался своим опытом творчески деятельного художника-живописца и на поприще литературы.

По тому, что было и что еще будет сказано о Гете, да и самим Гете, нетрудно заключить, что он-де является «живописцем в литературе». Слов нет, Гете не скупился на похвалы глазу, вполне сознавая, сколь многим он обязан «этому благороднейшему органу» и как поэт и как пытливый естественник. Более того, он не раз высказывался в том смысле, что зорко уловленная наглядность образа есгь высшее мерило правдивости такового. И все же признание великого поэта всего лишь «живописцем в литературе» было бы по меньшей мере весьма неточно. Да, Гете был и «живописцем в литературе», но вместе с тем и первым истинным в ней «музыкантом», В этом, как мы увидим, и заключалось его исключительное значение в истории мировой культуры.

Все, что мы знаем из лирики предшествующих эпох, включая сонеты таких гигантов, как Данте и Шекспир, по большей части «повествует» (трезво или, напротив, риторически-приподнято) о душевном состоянии поэта — в канонических формах, созданнгях веками и поколениями. Я не говорю уж о большинстве английских и французских современников Гете, редко и с большим запозданием выходивших за пределы рассудочной культуры слова ХVIII столетия. То, что отличает лирику Гете от лирики его великих и малых предшественников,— это повышенная его отзывчивость на мгновенные, неуловимо-мимолетные настроения; его стремление — словом и ритмом — преображенно передавать живое биение собственного сердца, сраженного необоримой прелесгью зримого мира или же охваченного чувством любви, чувством гнева и презрения — безразлично; но, сверх и прежде всего, его способность мыслить и ощущать мир как неустанное движение и как движение же поэтически воссоздавать его.

Этот новый строй поэтического мышления и, соответственно, новый лад культуры слова не мог бы осуществить Гете, будь он только «живописцем в литературе», не умей он вовлекать в гениальную круговерть поэтического творчества то, что было названо «экспрессивно-музыкальной стихией», добытой слухом, никак не зрением.

Конечно, «музыка в поэзии», «музыкальность поэзии», отнюдь не совпадает с музыкой в обычном ее понимании, равно как «живопись в литературе» никак не живопись как таковая — это только необходимые метафоры большого познавательного значения. Но Гете, так явственно ощущавший соприсутствие «музыкального» начала в иных своих стихотворениях, не раз говорил, что они могут быть поняты читателем, только если тот будет, хотя бы про себя, напевать их. Как бы то ни было, но сколько «тексгов» Гете побудило его великих музыкальных современников — Моцарта, Бетховена, Шуберта и, позднее, Шумана положить их на ноты…

Слух был для Гете чуть ли не равноправным органом восприятия (наряду со зрением), и притом не только на поприще поэзии, но и прозы.

Будущий поэт с младенчества и вплоть до поступления в Лейпцигский университет (1765 г.) неизменно слышал вокруг себя верхненемецкий диалект — местный говор его родного города и края. Отец, имперский советник, усердно приучал детей, Вольфганга и Корнелию, а заодно и свою супругу, говорить «более литературно». Но в Вольфганга (не говоря уже о «госпоже советнице») прочно въелись многие диалектизмы — уже потому, что они им «нравились».

В Лейпциге своеобычное верхненемецкое наречие строго осуждалось, «Мне были запрещены парафразы из Библии,— пишет Гете,— равно как пользование простодушными оборотами старинных хроник. Мне вменялось в обязанность позабыть, что я читал Геймера фон Кайзерсберга (1445—1510, страсбургского проповедника, отлично владевшего народной речью.— Н. В.), и отказаться от поговорок, которые не ходят вокруг и около, а прямо берут быка за рога. Я чувствовал себя внутренне парализованным и теперь не знал, в каких выражениях говорить о простейших вещах. К тому же мне внушали, что надо говорить, как пишешь, и писать, как говоришь, мне же изустная речь и литературный язык всегда представлялись явлениями друг от друга весьма отличными и способными постоять за свои далеко не однородные права».

Гете с ранних лет и до гробовой доски всем сердцем любил простой народ, уважал его труд, его телесную и нравственную силу. Никакие пороки и неблаговидности, бытовавшие в народе, не могли смутить его. Он умел отличать здоровое зерно в простом человеке от наносного, дурного, что пристало к нему под воздействием гнусной немецкой действительности, беспросветной нищеты и рабской зависимости. Гете любил наблюдать трудовую и семейную жизнь простых людей — крестьянина, лесничего, горнорабочего. Для Гете народ не был абстрактным понятием, как, скажем, для Вольтера, никогда не забывавшего о своем превосходстве над непросвещенным простолюдином.

Такая связь с народом, тесная солидарность с ним, с его жизненными интересами, с его радостями и горестями и составляла прочную основу духовного демократизма Гете, всего его творчества, проникнутого высоким гуманизмом, да и всей его (во многом неудачно сложившейся) общественнополитических деятельности. Не случайно, конечно, что все созданные им наиболее обаятельные и трогательные образы — Гретхен («Фауст») и Клерхен (»Эгмонт»), Марианна («Вильгельм Мейстер»), Филимон и Бавкида (5-е действие второй части «Фауста») — выходцы из народа. И все они гибнут, столкнувшись с беспощадным строем угнетателей. Такова концепция трагического, выстраданная великим поэтом.

3

Маленький Вольфганг не был вундеркиндом, да поэты и не бывают таковыми. Он учился легко у отца и других преподавателей. Что касается отца, то он, считаясь с нравом сына, «учил его всему шутя», но весьма основательно: французскому (впрочем, Вольфганг с ним познакомился и как неизменный посетитель французского театра, игравшего в оккупированном французами Франкфурте в пору Семилетней войны), а также итальянскому и, позднее, английскому, которому совместно с сыном и дочерью обучался и сам имперский советник, выступавший также и в роли учителя танцев.

Обучение происходило на дому, за вычетом нескольких месяцев, когда Вольфганг с большим недовольством посещал городское училище, что было вызвано перестройкой дома, предпринятой Иоганном Каспаром Гете вскоре после смерти его матери, фрау Корнелии.

Гете утверждал, что «многоразличные системы, из которых состоит человек», часто «взаимовытесняют… более того, взаимно пожирают друг друга». С ним этого не случилось. Разнообразные блестящие способности подростка заставляли многих достойных людей видеть в нем наследника их профессий. Юный Гете «тоже хотел сделать нечто из ряда вон выходящее», но ему «вожделенное счастье представлялось s виде лаврового венка, которым венчают прославленных поэтов».

С языком поэзии, с его усвоением обстоит не иначе, чем с усвоением просто языка: говорящие и тем более стихотворствующие младенцы не рождаются. Они перенимают язык с чьего-то голоса. Немецкую поэзию поры детства и отрочества Гете нельзя отнести к эпохам ее мощного расцвета. Она никак не выдерживает сравнения с полногласной, исполненной трагизма поэзией времен Тридцатилетней войны. За сто лет, прошедших со дня рокового для немцев Вестфальского мира (1648 г.), слезы повысыхали, возмущение народа было подавлено, отчаяние притупилось. Воцарилась «мертвая зыбь» безвременья. Самобытные традиции мятежного ХVI и трагического XVII веков, измельчав и потускнев, сохранились лишь в худосочных стихотворениях на библейские темы. Значительным лирическим даром обладал разве что Фридрих Готлиб Клопшток (l724 — !803), но советник Гете его не признавал, руководствуясь, надо думать, известным сужденьем Вольтера: «Писать нерифмованными стихами не труднее, чем сочинить письмо». Вольфганг Клопштока читал, но тайком от отца и не смея ему подражать. Остальные поэты держались общепринятой поэтики европейского Просвещения. Одни из них пели в сентиментальных гимнах хвалу господу и его премудрому творению, другие, напротив, писали сугубо светские стихи, добросовестно скопированные с ложноклассических образцов французских и итальянских анакреонтикой.

В Лейпциге, этом «маленьком Париже», студент Гете примкнул к школе немецко-французской анакреонтики (родоначальником которой был Фридрих фон Гагедорн, а наиболее популярным, хотя и посредственным ее представителем — И.-В.-Л. Глейм). Таков был выбор молодого Гете, и, уж конечно, не случайный. В центре анакреонтической поэзии как-никак стоял человек, пусть светский, беспечно срывающий «цветы удовольствия», но все же человек. Человек, но уже не «светский»,— так только, на первых порах, а Человек с большой буквы, все разноликое людское племя, с его судьбами и конечным высоким его предназначением, и образует ту ось, вокруг которой вращается огромный мир великого поэта.

Ранние поэтические опыты Гете еще мало разнились от стихов его прямых предшественников. Юный стихотворец легко усвоил их «галантные сюжеты» и кокетливые эпиграмматические «разрешения» рассудочных антитез,— к примеру, противопоставление понятия «ночи вообще» понятию «ночи в объятиях любимой» («Прекрасная ночь»). Но и в этих ученических подражаниях сколько же живых, «необщих черт», предвещавших будущий облик поэзии Гете! Возьмем хотя бы стихотворение «К Луне». И оно не свободно от условной ложноклассической поэтики: туманному лунному пейзажу рассудочно противопоставлена нескромная мечта поэта одолеть пространство, отделяющее его от возлюбленной, взглянуть на нее хотя бы сквозь «стеклянную ограду» заветного окна. Он молит Луну:

Созерцанием хоть в ночи
Скрашу горечь отдаленья.
Обостри мне силу зренья,
Взору дай твои лучи!
Ярче, ярче вспыхнет он,—
Пробудилась дорогая
И зовет меня, нагая,
Как тебя — Эндимион.
(Перевод В. Левика)

Эпиграмматический заостренная композиция сохранена и здесь. Йо гармоническая разработка темы равно окутывала «фатой из серебра» и эту зыбкую лунную ночь, и эротическое видение заключительного четверостишия, в силу чего «антитеза»—скрытая насмешка поэта над собственным (только воображаемым) счастьем — почти не доходит до читателя, покоренного властными чарами этого лунного ноктюрна.

Ученические годы поэта длились недолго. Гете начал сознательно отступать от эстетического канона анакреонтиков еще в Лейпциге. Уже тогда им была написана «Элегия на смерть брата моего друга», в которой прорезались новые, непривычно страстные, порою даже гневно обличительные интонации, не имеющие ничего общего с изящным легкомыслием немецких классицистов.

Гете всегда болезненно переживал все, что стесняло его развитие, его творчество. Такие кризисы духовного роста нередко кончались серьезными заболеваниями. Так было и в Лейпциге, где Гете остро ощутил несостоятельность поэтики «немецкого рококо», точнее, все несоответствие его форм и содержания расширившемуся, пусть еще смутному, мировоззрению поэта. В одну июльскую ночь 1768 года кровь хлынула горлом у внезапно занемогшего юноши. Несмотря на вмешательство врачей, его здоровье не восстанавливались, 28 августа, в день, когда Гете исполнилось девятнадцать лет, он прервал свои (не слишком усердные) университетские занятия и спешно выехал во Франкфурт.

Два с лишним года, проведенных в родительском доме по болезни, так и не опознанной,и во время медленного выздоровления, были годами напряженной духовной подготовки к тому бурному творческому расцвету, которым ознаменовалось пребывание Гете в Страсбурге, куда он прибыл летом 1770 года и где весною следующего года закончил свое юридическое образование.

В таком мизантропическом настроении не оправившийся от болезни юноша дружески сошелся со старшей подругой и уважаемой родственницей его матери, девицей Сусанной фон Клеттенберг, принадлежавшей к религиозной секте гернгутеров. Как многие ее единоверцы…

Н. Вильмонт

 

Ссылки

**************************************************

Гете Иоганн — все книги автора

Трагедия
Гец фон Берлихинген с железною рукою Читать
Клавиго Читать

Сказка
Сказка Читать

Проза
Из Западно-восточного дивана Читать
Избирательное Сродство Читать
Ко дню Шекспира Читать
Лесной царь Читать
Новелла Читать
Об искусстве (Сборник статей) Читать
Письма из Швейцарии (Часть Первая) Читать
Разговоры немецких беженцев Читать
Сказка из ‘Разговоров немецких беженцев’ Читать
Эгмонт (Перевод Н Ман) Читать
Эгмонт (Перевод Ю Верховского) Читать

Серия: Библиотека всемирной литературы
Страдания юного Вертера Читать

Постапокалипсис
Рейнеке-лис Читать

Поэзия: прочее
Die Mitschuldigen Читать
Hermann und Dorothea Читать
Iphigenie auf Tauris Читать
Reineke Fuchs Читать
Герман и Доротея Читать
Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст Читать
Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения Читать
Стихи Читать

Критика
«Adelchi» Читать
«Cain» Читать
«Don Juan» Байрона Читать
«German Romance» Читать
«La Guzla», poésies illyriques Читать
«Manfred» Читать
«Oeuvres dramatiques de Goethe» Читать
«Дочь воздуха» Кальдерона Читать
«Заметки драматурга» Людвига Тика Читать
«Испанские романсы» в переводе Борегара Пандэна Читать
«История Рима» Нибура Читать
«Немецкий Жиль Блаз» Читать
«Опыт о живописи» Дидро Читать
«Песнь о Нибелунгах» Читать
«Трагические тетралогии греков» Читать
«Триумф Юлия Цезаря» кисти Мантеньи Читать
«Чудесный рог мальчика» Читать
La cena, pittura in muro di Giotto Читать
Античное и современное Читать
Благожелательное отношение к «Годам странствий Вильгельма Мейстера» Читать
Введение в «Пропилеи» Читать
Веймарский придворный театр Читать
Винкельман и его время Читать
Дальнейшее о всемирной литературе Читать
Данте Читать
Джузеппе Босси о «Тайной вечере» Леонардо да Винчи Читать
Доброжелательный ответ Читать
Еще раз о распространении народной поэзии Читать
Женские роли на римском театре, исполняемые мужчинами Читать
Зодчество Читать
Из записной книжки Гете Читать
Извещение Гете о печатании «Западно-восточного дивана» в «Моргенблатт» 1816 г. Читать
Коллекционер и его близкие Читать
Литературное санкюлотство Читать
Лоренс Стерн Читать
Немецкий язык Читать
О Лаокооне Читать
О немецком зодчестве Читать
О немецком зодчестве 1823 Читать
О пародии у древних Читать
О правде и правдоподобии в искусстве Читать
Об индийской и китайской поэзии Читать
Об искусстве и древности на землях по Рейну и Майну Читать
Об эпической и драматической поэзии Читать
Памяти Байрона Читать
Правила для актеров Читать
Примечание к «Поэтике» Аристотеля Читать
Простое подражание природе, манера, стиль Читать
Рейсдаль как поэт Читать
Сербские стихотворения Читать
Шекспир, и несть ему конца! Читать
Эпоха форсированных талантов Читать
Юстус Мёзер Читать

Классическая проза
Bassompierres Geschichte von der schönen Krämerin Читать
Belagerung von Mainw Читать
Das Märchen Читать
Der Mann von fünfzig Jahren Читать
Der neue Paris Читать
Der Prokurator Читать
Die gefährliche Wette Читать
Die Geschichte von Mignons Eltern Читать
Die Leiden des jungen Werther Читать
Die neue Melusine Читать
Die pilgernde Törin Читать
Die Sängerin Antonelli Читать
Die Wahlverwandschaften Читать
Die wunderlichen Nachbarskinder Читать
Eine Gespenstergeschichte Читать
Ferdinands Schuld und Wandlung Читать
Nicht zu weit Читать
Novelle Читать
Sankt Joseph der Zweite Читать
Sankt-Rochus-Fest zu Bingen Читать
Wer ist der Verräter? Читать
ВНЕБРАЧНАЯ ДОЧЬ Читать
Годы учения Вильгельма Мейстера Читать
Письма из Швейцарии Читать
Собрание сочинений в десяти томах. Том восьмой. Годы странствий Вильгельма Мейстера, или Отрекающиеся Читать
Собрание сочинений в десяти томах. Том девятый. Воспоминания и встречи Читать
Собрание сочинений в десяти томах. Том десятый. Об искусстве и литературе Читать
Собрание сочинений в десяти томах. Том седьмой. Годы учения Вильгельма Мейстера Читать
Собрание сочинений в десяти томах. Том шестой. Романы и повести Читать
ТОРКВАТО ТАССО Читать

Драматургия: прочее
Claudine von Villa Bella Читать
Clavigo Читать
Die Geschwister Читать
Die Laune des Verliebten Читать
Götter, Helden und Wieland Читать
Götz von Berlichingen Читать
Proserpina Читать
Satyros oder Der vergötterte Waldteufel Читать
Torquato Tasso Читать
Боги, герои и Виланд Читать
Великий Кофта Читать
Гражданин генерал Читать
Ифигения в Тавриде Читать
Клаудина де Вилла Белла Читать
Прометей Читать
Сатир, или Обоготворенный леший Читать
Собрание сочинений в десяти томах. Том пятый. Драмы в стихах. Эпические поэмы Читать
Собрание сочинений в десяти томах. Том четвертый. Драмы в прозе Читать
Совиновники Читать
Стелла Читать
Фауст Читать
Эгмонт Читать
Ярмарка в Плундерсвейлерне Читать

Домоводство
Из ‘Западно-восточного дивана’ Читать

Биографии и Мемуары
Беседа с Наполеоном Читать
Из «Итальянского путешествия» Читать
Кампания во Франции 1792 года Читать
Праздник святого Рохуса в Бингене Читать
Собрание сочинений в десяти томах. Том третий. Из моей жизни: Поэзия и правда Читать
Счастливое событие Читать
Страдания юного Вертера. Фауст (сборник) Читать

Аудиокниги

Зарубежная литература
Страдания юного Вертера
Фауст Гёте

Фантастика
Фауст И.В.

 

© Электронная библиотека RoyalLib.Com, 2010-2022.

 

3 комментария

  2. Наталья Шлемова
    Август 31, 2020 на 14:13

    Я вспомнил льстивый упрек, который однажды сделал мне друг моей юности, сказавший: «То, как ты живешь, лучше того, что ты пишешь». Я бы наслаждался этим, если бы так происходило и впредь.

    Гёте к Рейнхарду 22.01.1811.

    Рюдигер Сафрански. Гёте: Жизнь как произведение искусства. / пер. с нем. К. Тимофеевой. — М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2018. — 704 с.

    Жизнь последнего универсального гения Рюдигер Сафрански воссоздает на основе первоисточников — произведений, писем, дневников, разговоров, свидетельств современников, поэтому и образ Гёте в его биографии оказывается непривычно живым: молодой человек из хорошей семьи, вечно влюбленный студент, он становится самым популярным автором, получает хорошо оплачиваемую должность, увлекается естественными науками, бежит в Италию, живет с любимой женщиной вне брака — и при этом создает свои незабываемые произведения. Но ему этого мало: он хочет, чтобы сама его жизнь стала произведением искусства. В своей книге Сафрански виртуозно реконструирует жизнь Гёте, позволяя нам почувствовать себя современниками этого человека и понять, как Гёте стал тем, кем он стал.

    Ответ

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *