Радио Свобода продолжает цикл «Развилки» – серию публикаций о переломных моментах российской истории, когда она могла пойти совсем другим путем. Какими были исторические альтернативы и почему они остались нереализованными? Речь пойдет о восстании декабристов.

Первую часть цикла, посвященную попытке ограничения самодержавия в России в 1730 году, можно прочитать здесь.

«На очень холодной площади в декабре месяце тысяча восемьсот двадцать пятого года перестали существовать люди двадцатых годов с их прыгающей походкой. Время вдруг переломилось», – писал Юрий Тынянов. Началось другое, николаевское время. Случай не сыграл в пользу противников нового императора в день восстания декабристов 14 декабря 1825 года. Хотя много раз все могло быть иначе.

Неразбериха между братьями

Как и не раз доселе, междуцарствие принесло России неожиданную интригу. 25 ноября 1825 года курьер из Таганрога привез послание, сообщавшее о тяжелой болезни императора Александра I, а 27 ноября – о его смерти. Практически все жители империи были уверены в том, что наследует брату согласно действующем закону о престолонаследии цесаревич Константин Павлович. Немногие члены императорской фамилии знали, что в 1823 году Константин отказался от престола в пользу младшего брата Николая, считая себя неспособным к роли монарха, и к тому же заключив морганатический брак. Правивший конституционным Царством Польским в роли наместника царя Константин не раз говорил, что боится повторить судьбу убитых отца и деда: Павла I и Петра III.

16 августа 1823 года император Александр I подписал секретный манифест о передаче прав наследования престола брату Николаю. «С согласия августейшей родительницы нашей… мы определили: во-первых, свободному отречению первого брата нашего цесаревича и великого князя Константина Павловича от права на всероссийский престол быть твердым и неизменным; во-вторых, вследствие того, на точном основании акта о наследовании престола, наследником нашим быть второму брату нашему, великому князю Николаю Павловичу». Запечатанный лично Александром I документ должен был либо храниться до востребования, либо быть вскрыт сразу после его смерти. Пакеты с копиями манифеста, не обнародованного, а значит не имевшего юридической силы, были депонированы в Государственный совет, Сенат, Синод и в Успенский собор Кремля.

Николай Павлович и вдовствующая императрица Мария Федоровна знали об отречении Константина. Николай, безусловно, считал себя власти достойным и получить ее желал. Но сам претендент на престол по завещанию брата оказался в 27 ноября 1825 года в сложной ситуации. Он не был популярен в гвардии, не имел большой группы сторонников среди генералитета. Николай командовал гвардейской бригадой, а с февраля 1825 года – дивизией. Литератор Георгий Чулков писал: «Николай Павлович, как и все Романовы, полагал смысл военной службы во внешней дисциплине и в обучении солдат на прусский лад, устаревший и бесполезный. Гвардия возненавидела Николая Павловича Романова».

Маркиз де Кюстин неоднократно беседовал с императором. Он описывал Николая некомплиментарно: «Внешность Николая… прямолинейна (по сравнению с Александром I), но обычное выражение строгости придает ей иногда суровый и непреклонный вид… Лишь изредка проблески доброты смягчают повелительный взгляд властелина… У императора Николая греческий профиль, высокий, но несколько вдавленный лоб, прямой и правильной формы нос, очень красивый рот, благородное, овальное, несколько продолговатое лицо, военный и скорее немецкий, чем славянский, вид; его походка, его манера держать себя непринужденно, внушительны… Внимательно приглядываясь к красивому облику этого человека, от воли коего зависит жизнь стольких людей, я с невольным сожалением заметил, что он не может улыбаться одновременно глазами и ртом. Это свидетельствует о постоянном его страхе… Император всегда в своей роли, которую он исполняет, как большой актер. Масок у него много, и когда под ними ищешь человека, всегда находишь только императора». Писатель Александр Герцен обращал внимание на взгляд императора: «Главное – глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза».

Известие о смерти Александра I принес Николаю Павловичу прямо во время церковной службы Санкт-Петербургский военный генерал-губернатор Михаил Милорадович, которому подчинялись все воинские части столичной губернии. Именно он на совещании 26 ноября 1825 года однозначно попросил великого князя присягать Константину. Предложение популярного в войсках генерала, за которым стояли 60 тысяч штыков, пришлось принять сразу по получении печальной новости.

Манифест 1823 года не был обнародован. Хотя с подачи князя Голицына, вельможи, посвященного в тайну престолонаследия, о нем вспоминали на заседании Государственного совета. Секретный конверт вскрыли. Мнения участников заседания разошлись. Опасаясь несогласий Милорадовича и адмирала Мордвинова, Николай разрешил спор: он вновь высказался за присягу Константину «ради спокойствия государственного». Временный отказ от выполнения положений манифеста помог великому князю: его присяга Константину пока позволяла избежать беспорядков в войсках. Теперь Николаю надо было дождаться официального отречения брата.

Решение вызвало масштабный политический кризис. Ведь Константин стоял на своем, но в странной манере. Предложение своих советников занять престол он отверг. В Варшаве по его требованию как наместника Царства Польского сразу же присягали новому государю Николаю Павловичу. Самый младший из династии, великий князь Михаил Павлович, выехал из Варшавы в Петербург, чтобы передать волю Константина: он исполняет договоренность 1823 года. Стороны вступили в переписку. Но Николай так и не смог получить у Константина полноценное отречение – манифест с указанием преемника. Старший брат писал, что престола не принимал. Отказывался Константин и ехать в Петербург, чтобы публично объявить о своем решении. Тогда Николай 12 декабря начинает готовить свой Манифест о восшествии на престол. Конфликт легитимности был налицо. Часть империи должна была присягать заново ему как новому суверену. Вот этим событием междуцарствия было кому воспользоваться.

Тайные общества

Одним из важнейших игроков на политической сцене России были тайные общества. После победы над Наполеоном в Отечественной войне 1812 года и в зарубежных походах 1813–24 годов у части правящего дворянского слоя возникло недовольство правлением Александра I. Вопреки надеждам победа не принесла России существенных реформ: конституцию получило лишь Царство Польское, освобождение крестьян без земли прошло только в Балтийских (остзейских) провинциях, цензурных послаблений не намечалось, а экономическая ситуация ухудшилась так серьезно, что России пришлось брать существенные займы, например, у Голландии.

Реакцией на рост проблем Российской империи и стало появление тайных обществ, объединявших военных и штатских чиновников, дворян, желающих отечеству блага: сначала склонного лишь к идейной пропаганде Союза спасения, затем уже более радикального Союза благоденствия, распущенного после съезда в 1821 году. На его базе возникли тайное Северное и Южное общество. На юге было и менее влиятельное, из младших офицеров, но активное Общество соединенных славян. Лидеры северян и южан, Никита Муравьев и Павел Пестель, готовы были предлагать силовой вариант перемен по модели революции начала 1820-х годов в Испании. Рассматривалась возможность военного переворота. Например, силами расквартированной на юге Второй армии – во время императорского смотра летом 1826 года.

Тайные общества наследовали гвардейской традиции заговоров против Петра III и Павла I, но их участники хотели добиться не просто смены самодержца, а воплощения их гражданского политического идеала, веря, что на пользу отечеству будут догоняющие Европу политические преобразования, на которые не решался Александр I. «Северяне» по проекту Конституции Муравьева выступали за конституционную монархию и быстрое проведение реформ: созыв учредительного земского собора, который создаст двухпалатное Народное вече, отмену цензуры и введение элементов федерации. «Южане», согласно «Русской правде» полковника Павла Пестеля, высказывались за революционную республиканскую диктатуру, сильную централизованную власть и достаточно медленное проведение преобразований, но зато за отмену крепостного права с наделением государством освобожденных крестьян землей.

Александр I с 1818 года знал о деятельности тайных обществ, но мер в отношении них не принимал, видимо, не считая их существенной угрозой своей власти, поскольку его подданные обсуждали те же идеи, что и он и его соратники в ранние годы царствования. И только буквально в конце жизни на основе нескольких донесений, после подробного доноса капитана Аркадия Майбороды о заговорщической деятельности Южного общества, император дает распоряжение генералу Дибичу начать расследование. Командира Вятского пехотного полка Павла Пестеля арестовали в штаб-квартире 2-й армии в Тульчине 13 декабря 1825 года.

Смерть Александра I и присяга Константину вызвали у «северян» в Петербурге, где в политические лидеры выдвинулся издатель и поэт Кондратий Рылеев, сначала мысли о прекращении деятельности в качестве тайного общества: предлагалось попытаться сделать карьеру при новом императоре и постепенно убедить Константина в необходимости неотложных реформ. Но все более очевидная возможность отказа Константина от власти и перспектива царствования Николая, слывшего ретроградом, заставила их решиться идти по пути заговора, как бы в защиту попранных прав Константина Павловича. Облегчало задачу то, что Константин не присылал полноценное отречение в виде манифеста и отсутствовал в столице империи. Непонятная солдатам переприсяга Николаю могла вызвать стихийный военный бунт.

Перспектива новой присяги становилась все более очевидной. Информация о ней утекала из дворца. И пока Николай Павлович готовил манифест о восшествии на престол, заговорщики пытались найти достаточное число офицеров гвардейских полков, способных на активное действие. Группы офицеров, сочувствующих заговору против восшествия на престол Николая, были в Санкт-Петербурге в Морском гвардейском экипаже, Московском, Финляндском, Измайловском, Лейб-Гренадерском и Конно-артиллерийском полках. Они обещали действовать. В качестве «диктатора» члены Северного тайного общества, собиравшиеся на квартире правителя канцелярии Российско-Американской компании Кондратия Рылеева, избрали полковника Генерального штаба Сергея Трубецкого, популярного героя Отечественной войны.

«Погодите царствовать!»

При этом часть офицеров и почти все нижние чины были уверены, что защищают права Константина, никак не погружались в тему будущих реформ и Конституции. По столице распространялся волновавший солдат рассказ об узурпации трона Николаем и об аресте им своих братьев Константина и Михаила. Особенно волновал рядовых слух, что Константин собирался сократить 25-летний срок службы хотя бы до 15 лет.

Местом сбора была избрана Петровская (Сенатская) площадь, как раз у здания Сената. Там Рылеев и Трубецкой планировали снова собрать сенаторов, потребовать опубликовать всенародный Манифест, учредив временное правительство. Проект манифеста содержал в себе несколько ключевых пунктов: учреждение временного правления, отмену крепостного права, равенство подданных перед законом, свободу печати, религии, труда, введение суда присяжных, обязательной военной службы для всех сословий, сокращение сроков службы в армии, выборность чиновников, отмену подушной подати.

Николай подозревал о возможности выступления против него. О первых результатах следствия по делу о тайных обществах Николаю было сообщено, по разным источникам, либо при встрече генералом Аракчеевым 10 декабря, либо письмом генерала Дибича из Таганрога 12 декабря. Кроме того, о наличии заговоров в армии и на Кавказе Николая Павловича предупредил и близкий заговорщикам офицер Яков Ростовцев. Он вручил великому князю письмо с призывом «Погодите царствовать!». Впрочем, указывал он на заговор без каких-то конкретных фамилий, хотя многих участников комплота в гвардии, безусловно, знал. Ростовцев мотивировал свой шаг желанием предотвратить кровопролитие и не скрыл своей встречи с великим князем от членов тайного общества. Николай дал распоряжение генерал-губернатору Милорадовичу принять меры против упомянутых в бумагах Дибича лиц. Среди них был и ключевой заговорщик – Кондратий Рылеев. По неясным причинам генерал Милорадович за сутки ничего не успел или не захотел сделать. Здесь была явная удача заговорщиков.

Были и неудачи. Сергей Трубецкой хотел привлечь на свою сторону командира лейб-гвардии Семеновского полка и Гвардейской бригады генерал-майора Сергея Шипова, но тот высказался за Николая и против Константина: «Это человек просвещенный, европейский, а тот – злой варвар». Также пытались привлечь к заговору и члена Северного общества, полковника Александра Моллера, который со своим батальоном Финляндского полка 14 декабря нес караул в Зимнем дворце и в районе Адмиралтейства. Но и тут их постигла неудача: Моллер в помощи отказал, сказав Николаю Бестужеву, что «не намерен служить орудием и игрушкой других в таком деле, где голова нетвердо держится на плечах».

Вечером 13-го участники заговора обсуждали план действий. Сомнения были у Трубецкого: не отступить ли? Рылеев ответил: «Нет, уж теперь нам так оставить нельзя, мы слишком далеко зашли, может быть, нам уже и изменили».

В полночь с 13 на 14 декабря Николай Павлович, не дождавшись приезда брата Михаила, появился перед членами Государственного совета, зачитал манифест о своем вступлении на престол. Была оглашена и переписка с цесаревичем Константином. На утро 14 декабря была назначена присяга членов Госсовета и Сената новому государю.

Утро 14 декабря начиналось не так, как было задумано. Все и у всех пошло не по плану. На 7 часов утра было назначено принятие присяги генералитетом и сенаторами. Взволнованный Николай сказал поутру Александру Бенкендорфу: «Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете. Но, по крайней мере, мы умрем, исполнив наш долг».

Поначалу процедура шла спокойно. Генералы и командиры полков, присягнув, должны были сами, покинув дворец, с 8 утра начать приводить к присяге войска. План этот изменился под воздействием заговорщиков. Сначала к 10 утра присягнула Конная гвардия. Потом батальон преображенцев. А вот в присягавшем одним из первых полку конной артиллерии началось возмущение в пользу Константина. Генерал Сухозанет арестовал группу офицеров во главе с Иваном Коновницыным. Николай приказал их освободить, вернув им сабли. Он в этой акции еще не хотел видеть мятежа. Но ненадежных конных артиллеристов к подавлению восстания потом не привлекали.

Но и план заговорщиков, разработанный Трубецким, потерпел первую неудачу. Мастер зажигательных речей, кавказский герой Александр Якубович, который во главе Гвардейского морского экипажа должен был быстрым налетом взять Зимний дворец, утром отказался от этой важнейшей миссии, «предвидя, что без крови не обойдется». Произошел сбой в ключевом пункте плана выступления. Моряки на несколько часов оказались без командования. Это была первая решительная «неудача в намерении» Утром захватить здание Зимнего дворца, охраняемое караулами лишь части 1-го батальона Финляндского полка, было вполне реально. Такой успех решал бы судьбу выступления.

Диктатор Сергей Трубецкой утром узнал, что его план рушится. К 10 часам войска из казарм не вышли. Якубович неизвестно где, полковник Александр Булатов также не готов вывести лейб-гренадеров. С этой минуты и начинаются нервные метания по Петербургу Трубецкого, так и не решившегося появиться на площади у Сената.

За Константина и Конституцию

Ключевым для начала восстания стал Московский полк. Михаил Бестужев и Дмитрий Щепин-Ростовский успешно сагитировали солдат за верность Константину, который, по их словам, не отказался от престола. Александр Бестужев и Щепин вывели солдат с криками «Ура Константину!». Московцев поманили идеей доброго царя, который сократит срок службы и обеспечит справедливость. Командир бригады Шипов, полка – Фредерикс и командир батальона Хвощинский, бессильные прекратить возмущение, были отброшены от ворот силой. В половине одиннадцатого около 700 солдат во главе с тремя офицерами, почти так, как и планировал Трубецкой, по Гороховой двинулись к зданию Сената. Проблема была в том, что Гвардейский экипаж все еще не вышел.

Николай I узнал о движении Московского полка к Сенату от свидетеля событий, начальника штаба гвардии генерала Нейдгардта. Император решает вызвать присягнувших уже преображенцев и конногвардейцев, проверяет надежность караула и примерно в половине двенадцатого выходит из дворца к толпе на Дворцовой площади. Здесь он встречает Милорадовича, которому приказывает вывести к Сенату конную гвардию. Генерал едет в казармы и находит, что там неторопливо седлают коней, явно никуда не спеша. Граф Милорадович, не ожидая конногвардейцев, решил сам уговорить мятежников вернуться в казармы. Он почувствовал нерасположение к себе Николая и хотел искупить вину своего рода подвигом.

В этот час Николай I лично возглавил пока единственную надежную часть – Преображенский батальон – и повел его против мятежников по Адмиралтейскому бульвару. Видимо, император не доверял своим растерянным генералам. Он сам начал окружать бунтовщиков.

В это время тайное общество потерпело еще одно поражение. Капитану Богдановичу и подпоручику Кожевникову не удалось именем Константина сорвать присягу Измайловского полка. Офицеры не знали о выходе Московского полка и не проявили обещанной решимости. В отличие от них, в Гвардейском флотском экипаже офицеры знали о выступлении Московского полка, но хотели дождаться начала присяги, чтобы пойти на отказ. Время шло. Командир Экипажа Качалов тянул время, не решался начать присягать без вышестоящих генералов.

В начале первого пополудни Московский полк построился в каре у Сената. Руководители тайного общества на площади рассчитывали на приход моряков и лейб-гренадеров. В этот момент к войскам сквозь толпу зевак не без труда проехал Милорадович. Генерал воззвал к общему боевому прошлому, вопрошая: «Солдаты, кто из вас был со мной под Кульмом, Лютценом, Бауценом?!» Вряд ли генерал-губернатор способен был увести с площади бунтующие войска, но внести сумятицу в их ряды он мог бы. Подошедший поручик Евгений Оболенский ударил штыком по седлу, попал в Милорадовича. В это время прозвучал роковой для графа выстрел Петра Каховского. Стали палить в никуда и солдаты. Смертельно раненного генерал-губернатора унесли. Один из ключевых игроков междуцарствия умер этой же ночью.

Именно на выстрелы с площади среагировал уже выстроенный во дворе казарм, но не желавший присягать Николаю Гвардейский морской экипаж. Гвардейские матросы освободили задержанных бригадным генералом Шиповым ротных командиров. Моряки в полном составе 1100 человек и с ними большинство офицеров во главе с лейтенантом Антоном Арбузовым побежали к Галерной улице, взяв курс на Сенатскую площадь. Силы восставших удвоились.

Могли бы они и еще вырасти, если бы в этот же час полковник Финляндского полка Александр Тулубьев не вернул в казарму выведенный им было на плац с намерением идти на площадь батальон. Сообщение о том, что убит Милорадович, полковника испугало. В противостоянии у Сената или в наступлении на дворец отряд Тулубьева мог бы сыграть важную роль. Но эта карта не сыграла. Сыграла другая. Уже после присяги Лейб-гренадерского полка поручику Николаю Сутгофу удалось повести за собой на Сенатскую площадь первую роту. Как раз почти одновременно с ней на площадь прибыл и Морской экипаж.

Только около 13.30 началась первая атака конной гвардии и кавалергардов на боевое построение более чем 2000 восставших. В тесноте из-за строительных конструкций и гололеда была она вялой и успеха не имела. Смять и рассеять опытную пехоту, сначала стрелявшую холостыми, не удалось, в том числе ввиду явного нежелания обеих сторон идти в смертельную схватку.

Выступление шло по пути революционной импровизации. Поручик Николай Панов готов был просить у императора «конституцию с оружием в руках», чтобы положить, как он говорил, «границы власти монарха». В Лейб-гренадерском полку он сумел переиграть начальство. Когда оставшаяся часть полка в девять сотен штыков построилась по приказу командира полка Николая Стюрлера, вдруг прозвучали новые залпы с площади. Тогда Панов перехватил командование, крикнул: «Слышите, ребята. Там уже стреляют. Побежим на выручку наших, ура!» Панов повел свой отряд по льду через Неву и по Миллионной вышел к Зимнему дворцу. Солдаты прорвались во двор дворца через расступившийся перед ними караул.

Захват дворца, где находилась императорская фамилия, мог существенно изменить ситуацию. Однако именно к этому времени сюда подошли гвардейские саперы полковника Геруа, вызванные императором в доселе слабо защищенный Зимний. В тылу у Панова оставалась караульная полурота финляндцев, перед ним в дворе строился батальон, опытные саперы, лично преданные Николаю. Успех атаки был явно под большим вопросом.

Около половины третьего отряд Панова двинулся к Сенатской площади. Навстречу ему по Дворцовой площади ехал с несколькими сопровождающими сам Николай I. Невероятная история этой встречи не раз описана в мемуарах. Николай скомандовал нестройному отряду лейб-гвардейцев: «Стой!» Ему ответили: «Мы за Константина!» Царь указал восставшим на Сенатскую: «Когда так, то вот вам дорога». В своем рассказе Николай признает, что участь его могла бы «сомнительной» в случае иной реакции, но солдаты явно не были готовы стрелять или задерживать того, кого считали «царем-самозванцем». Лейб-гренадеры Панова по пути на окруженную уже площадь «пробили себе штыками дорогу» через расступавшиеся на их пути внешне лояльные Николаю войска. Еще 900 человек пополнило ряды восставших.

Поражение нерешительных

«Диктатор» Сергей Трубецкой на площадь не явился. Кондратий Рылеев в своих показаниях называл это главной причиной поражения. С 10 утра Трубецкой прекратил контакты с восставшими и затаился, в основном проводя время в Главном штабе и выжидая, что явно снижало шансы на успех. Можно согласиться с писателем Яковом Гординым, что у подготовившего восстание полковника уже утром произошел нервный срыв. Не решился прибыть к войскам и опытный полковник Булатов. Пообещав возглавить лейб-гренадеров, он на место встречи на набережную вовремя не попал. Восставшим «не хватало эполет» – опытных штаб-офицеров. Лишь за час до финала восстания новым «диктатором» был избран поручик Евгений Оболенский. Но было уже поздно.

Началось недолгое пассивное противостояние николаевских и условно константиновских сил. Преимущество в нем было формально у императора. Против трех тысяч мятежников могло выступить до 12 тысяч относительно лояльного Николаю войска. Задачей декабристов было продержаться до темноты, когда уставшее кольцо окружения могло дрогнуть, какие-то николаевские полки могли бы сменить ориентацию. Ждали перебежек, рассчитывали, что еще какая-то часть взбунтуется или начнется братание… Такие сигналы из рядов правительственных войск подавались. К тому же «сторонникам Константина» явно сочувствовала собравшаяся на площади многотысячная толпа петербуржцев. В ряды императорских войск летели камни и поленья, генерала Воинова чуть было не стащили с лошади. Николай опасался, как бы «волнение не сообщилось черни».

Попытки усмирить мятеж увещеваниями Николаю не давались. Генералы Сухозанет, Толь, Васильчиков предлагали императору немедленно использовать артиллерию. «Ваше величество, теперь не должно терять ни одной минуты; добром нечего здесь взять; необходима картечь», – сказал Васильчиков. «Итак, вы хотите, чтобы я в первый день царствования пролил кровь моих подданных?» – ответил Николай. «Чтобы спасти ваше царство», – возразил Васильчиков.

Впрочем, пока стрелять было нечем: заряды еще не привезли из единственного в Петербурге хранилища – специальной лаборатории. В паузе ожидания император послал для переговоров церковных иерархов. Это были митрополиты Петербургский Серафим и Киевский Евгений. Их увещевания постигла неудача. Восставшие кричали, что законный их царь – Константин.

Предложение подъехавшего к каре великого князя Михаила Павловича уйти в казармы и присягнуть Николаю I, получив амнистию, также не было принято. «Тщетно великий князь старался заверить их, что Константин Павлович точно по доброй своей воле отрекся от престола». Ему отвечали: «Пусть Константин Павлович сам придет подтвердить свое отречение, а то мы не знаем даже, где он», – описывает рискованную дискуссию барон Модест Корф. Михаил Павлович ускакал, поскольку на него решительно навел пистолет Петр Каховский, который был остановлен товарищами.

Николай решил использовать пешую артиллерию, которой только что подвезли заряды. Генерал Иван Сухозанет, уже выставивший на позицию четыре орудия, был послан императором предложить противникам пощаду. Из каре его лишь спросили: «Привез ли ты конституцию?» Миссия генерала окончилась безуспешно. Упорствовавшие прогнали его выстрелами. Войска готовы были стоять насмерть, а их командиры явно не верили в стрельбу из пушек «по своим». Это была их ошибка.

Артиллерия, последний козырь власти, пошла в ход, когда были исчерпаны неудачные попытки без всяких политических уступок привести восставшее войско в повиновение. Николай дважды начинал отдавать команду стрелять, но приказ откладывал. Наконец император скомандовал и поехал с площади ко дворцу. Вместо медливших с выстрелами по своим солдат стрельбу из пушек с сотни шагов по каре мятежников начал сам командир батареи Бакунин. Под огнем артиллерии в пятом часу пополудни боевой строй восставших распался, они начали беспорядочно отступать по набережной и по Галерной. Погибло под николаевской картечью не меньше сотни человек.

Организованно прорваться по льду Невы в Петропавловскую крепость, а туда повести солдат попытался Михаил Бестужев, но не удалось. Орудия били по строившейся колонне, ядра проламывали лед. Войска разбегались. Пушки стали главным аргументом в споре о будущем России. Гвардия дралась против гвардии.

«И эта штука не удалась!» – будто бы сказал, услышав залпы орудий, стоявший у окна в Зимнем дворце член Государственного совета Михаил Сперанский. Он-то понимал, что произошло в России в этот декабрьский день. В отличие от отрекшегося Константина, который 20 декабря эмоционально писал Николаю I: «Великий Боже, что за события! Эта сволочь была недовольна, что имеет государем ангела, и составила заговор против него! Чего же им нужно? Это чудовищно, ужасно, покрывает всех, хотя бы и совершенно невинных, даже не помышлявших того, что произошло!»

На севере все было окончено. На юге 29 декабря 1825 года в украинских Трилесах как реакция на аресты началось уже совсем безнадежное восстание Черниговского полка во главе с Сергеем Муравьевым-Апостолом. Шесть рот Черниговского полка освободили арестованного Муравьёва-Апостола. Далее следовали знакомые по Петербургу метания полка по городкам и местечкам вокруг Василькова в поисках союзников в других полках. Тают надежды на помощь членов Южного общества и бывших семеновских гвардейских солдат. Руководители восстания наталкиваются на отказ поддержать выступление со стороны Алексопольского, Ахтырского и 17-го егерского полка, солдатам без успеха читают Катехизис восставших. В три дня задуманная декабристами «военная революция» по примеру Испании превратилась в плохо управляемый солдатский бунт. Это и привело к разгрому мятежников 3 января 1826 года в открытом бою с отрядом генерала Фридриха Гейсмара, ударившего по колонне черниговцев всей той же незаменимой картечью.

«Казни и наказания не соизмеримы преступлениям»

Далее мы видим историю следствия, допросов, которые вел лично Николай I, признаний и попыток диалога подследственных с победителями и покаяний, которых хотел император. Тайный Следственный комитет провел 146 заседаний. «Особенной задачей Комитета, – писал декабрист Александр Муравьев, – было представить нас всех цареубийцами». Верховный уголовный суд по материалам следствия заочно, то есть не вызывая подсудимых в заседание, без защиты приговорил к смертной казни 36 человек.

31 «преступнику 1-го разряда» наказание смягчил император, заменивший казнь пожизненной или 20-летней каторгой. Пятеро «поставленных вне разрядов» декабристов (К. Ф. Рылеев, П. И. Пестель, П. Г. Каховский, М. П. Бестужев-Рюмин, С. И. Муравьёв-Апостол) по милосердию царя не были четвертованы, их повесили. Всего же виновными в участии в тайных обществах были признаны 287 человек. Из них 120 осуждены на каторгу или на ссылку на поселение в Сибири, другие были разжалованы, отправлены служить на Кавказ рядовыми, были высланы под гласный и негласный надзор полиции.

Николай I был свято уверен в собственной правоте и говорил Константину: «В тех обстоятельствах, в которые я был поставлен, мне невозможно было поступить иначе». Князь Петр Вяземский 19 июля 1826 года записал в дневнике: «По совести нахожу, что казни и наказания не соизмеримы преступлениям, из коих большая часть состояла только в одном умысле».

Первым и важнейшим делом для Николая стало создание защитного механизма. В начале 1826 года он получил собственноручную записку генерал-адъютанта Александра Бенкендорфа, предлагавшего учреждение высшей полиции под начальством особого министра и инспектора корпуса жандармов. Вскоре верный государю генерал Бенкендорф встал во главе весьма эффективного учреждения. Была создана секретная полиция – III отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Глава III отделения распоряжался агентурой и командовал Корпусом жандармов, охраняя не только существующий строй, но и «нравственность». Бенкендорф вместе с генералом Леонтием Дубельтом сумел сплести широкую, разветвленную эффективную тайную шпионскую сеть, улавливающую вольнодумство, создающую у императора впечатление всеведения власти, дающую ощущение полного контроля за всем происходящим в стране. По докладам и доносам царь сам решает массу вопросов: наказывает неблагонадежных, карает развратных и расточительных, разрешает споры помещиков, цензурирует журналы и лично правит строки Пушкина… Словом, увязая в череде мелких и мельчайших дел, упускает главное – развитие страны.

После победы над мятежом Николай I поверил в свою подлинную богоизбранность, и это чувство в нем только росло. Процитирую историка Бориса Чичерина: «Он чувствовал себя безграничным владыкою многих миллионов людей, избранным Богом главою великого народа, имеющего высокое призвание на земле. Он знал, что единое его слово, единое мановение может двигать массы; он знал, что по прихоти своей воли он может каждого из этих многих миллионов возвеличить перед всеми или повергнуть в ничто. Это гордое чувство силы и власти отражалось на всем его существе. Сама его высокая и красивая фигура носила на себе печать величия. Он и говорить умел как монарх. Действие на приближающихся к нему часто бывало неотразимое. Всякий чувствовал, что он видит перед собою царя, предводителя народов… Но под этим внешним величием и блеском скрывалась мелкая душа. Он был деспот и по натуре, и по привычке, деспот в полном смысле слова. … В каждой отрасли и сфере он считал себя знатоком и призванным руководителем. Никто ни в чем не должен был с ним соперничать, и все должны были перед ним преклоняться и трепетать. … В последние годы царствования деспотизм достиг самых крайних размеров, и гнет сделался совершенно невыносим. Всякий независимый голос умолк; университеты были скручены; печать была подавлена; о просвещении никто уже не думал. В официальных кругах водворилось безграничное раболепство, а внизу накипала затаенная злоба». Как видим, три десятка лет во главе бесконтрольной высшей власти неизбежно деформируют всякого самодержца, монарха или президента. С плачевным результатом.

Финалом царствования Николая I была провальная для абсолютного монарха Крымская война, затеянная исключительно по прихоти царя и оконченная тяжелым поражением. Путь к этому головокружительному краху был начат царем 14 декабря 1825 года на Сенатской площади Санкт-Петербурга. Вряд ли он это понял. Одна из последних фраз императора, обращенных к наследнику, была: «Держи все, держи все!» Наследник выбрал иное.

Если бы они победили

Была ли у декабристского восстания возможность победы? У столь неожиданного военного выступления в условиях раскола высшей власти определенные шансы на успех имелись. Вспомним, как без большого труда продавил присягу Константину I граф Милорадович. Но это был генеральский комплот, а вместе с декабристами не оказалось ни одного способного отдать приказ многим гвардейского генерала или командира полка. Убежденные в окончательном отказе Константина от трона, высшие чины рисковать всем ради сомнительной идеи прогресса не захотели.

Как показывает хроника событий, удача не способствовала Рылееву сотоварищи: если что-то может пойти не так, оно так и пойдет. Войск для убедительной военной демонстрации силы у них не хватило. Многие члены тайного общества силою обстоятельств оказались на стороне власти, не были информированы или выжидали, сохраняя нейтралитет.

Технический замысел Сергея Трубецкого ныне просматривается вполне прозрачно: офицеры поднимают один за другим «константиновские» полки; сосредоточенные у Сената, они противостоят главным силам Николая I, в то же время атака Зимнего дворца после перехода Невы по льду одним из отрядов, выступившим с другого берега, обеспечивает непременный успех переворота. Конечно, при условии того, что на штурм дворца солдат поведет опытный, способный воодушевить их военный лидер. А его после отказа Якубовича возглавить Морской экипаж у этой части утром не оказалось. В момент появления у Зимнего лейб-гренадеров Панова его гарнизон был уже усилен, время для штурма упущено.

Какой была нереализованная политическая альтернатива? Если столица была бы взята под контроль, вполне реально было одобрение Сенатом «Манифеста к русскому народу». Черновик текста был найден у Сергея Трубецкого следствием и заслуживает полного прочтения. Программа действий вполне реальная: «В манифесте Сената объявляется: 1. Уничтожение бывшего правления. 2. Учреждение временного, до установления постоянного выборными. 3. Свободное тиснение, и потому уничтожение цензуры. 4. Свободное отправление богослужения всем верам. 5. Уничтожение права собственности, распространяющейся на людей (крепостного права. – РС). 6. Равенство всех сословий перед законом, и потому уничтожение военных судов, и всякого рода судных комиссий, из коих все дела поступают в ведомство ближайших судов гражданских. 7. Объявление права всякому гражданину заниматься чем он хочет, а потому дворянин, купец, мещанин все равно имеют право вступать в воинскую и гражданскую службу и в духовное звание, торговать оптом и в розницу, платя установленные повинности для торгов. Приобретать всякого рода собственность, как-то: земля, дома в деревнях и городах. Заключать всякого рода условия между собой, тягаться друг с другом перед судом. 8. Сложение подушных податей и недоимок по оным. 9. Уничтожение монополий, как-то: на соль, на продажу горячего вина и проч., и потому учреждение свободного винокурения и добывания соли, с уплатою за промышленность с количества добывания соли и водки. 10. Уничтожение рекрутских наборов и военных поселений. 11. Убавление срока службы военной для нижних чинов, и определение последует по уравнении воинской повинности между всеми сословиям. 12. Отставка без изъятия нижних чинов, прослуживших 15 лет. 13. Учреждение волостных, уездных, губернских и областных правлений и порядка выборов сих правлений, кои должны заменить всех чиновников, доселе от гражданского правительства назначаемых. 14. Гласность судов. 15. Введение присяжных в суды уголовные и гражданские».

Такова была новаторская программа для власти Временного правления. Правлению из двух или трех лиц должны были подчиниться все части высшего управления, министерства, Государственный совет, Комитет министров, армии, флот, вся верховная исполнительная власть, «но отнюдь не законодательная и не судебная». Временному правлению поручается: «Уравнение всех прав сословий. Образование местных волостных, уездных, губернских и областных управлений…, внутренней народной стражи. Образование судной части с присяжными. Уравнение рекрутской повинности между сословиями… Учреждение порядка избрания выборных в палату представителей народных…»

Российские законодатели всегда готовы были следовать за реальной властью. Сенат вполне мог одобрить манифест, за которым стоял человек с ружьем. Тем более если в Верховное правление намечены были знакомые либеральные бюрократы: члены Государственного совета бывший госсекретарь Михаил Сперанский, адмирал Николай Мордвинов. Хотели еще вызвать с Кавказа популярного генерала Алексея Ермолова.

Случись такой переворот, судьбу императорской фамилии можно попробовать предсказать. Скорее всего, ей пришлось бы ждать развития событий в комфортной изоляции. Был и вариант высылки Романовых за границу. 1825 год – не 1917–18-й, и до цареубийства, несмотря на выкрики радикалов, дело бы тогда не дошло. Решать судьбу династии, избрать нового главу государства предполагали созванным новой властью общим собором выбранных людей.

Созыв Народного собора из числа имеющих недвижимое имущество также не вызывал бы больших сложностей – выбирали же в Московии в XVII веке участников Земских соборов. В ходе дискуссий, которые вело бы такое народное вече, с большой вероятностью, судя по настроениям северян, возникла бы какая-то форма конституционной монархии. По проекту Муравьева законы принимал бы выбираемый на 6 лет и ротируемый на треть каждые 2 года двухпалатный парламент, а имеющий существенные полномочия император стоял бы во главе исполнительной власти, играя роль «высшего чиновника российского правительства».

Не исключим и возможность в период Временного верховного правления: переходной военной диктатуры, которую ввел бы в России, дай ему судьба власть, на десятилетие ради своей унитарной республики лидер Южного общества Павел Пестель. В его конституционном проекте не было монарха: Народное Вече выбирало бы исполнительную власть в виде Державной думы из пяти человек.

Вряд ли победители пошли бы по пути радикальной аграрной реформы, как хотелось Пестелю, с передачей половины земель государства в пользование крестьянским общинам. Но и вариант конституции Никиты Муравьева с полным сохранением помещичьего землевладения, с освобождением с усадьбой и двумя десятинами земли кажется уже непроходным. Компромисс оставил бы за крестьянами в основном ту землю (треть всей пашни), которую они сами обрабатывали, не увеличивая барскую запашку «отрезками», как это произошло во время правительственной реформы 1861 года.

Большое внимание декабристов к теме просвещения вело бы страну к ускоренному открытию новых гимназий и университетов, а главное, школ на селе для крестьян. Стоило ждать и реформы суда, введения соревновательного гласного судопроизводства: задача эта была понятна была юристам масштаба Михаила Сперанского, а реализована в 1863–73 годах.

До федеративной республики, которую видели в России будущего радикалы из Общества соединенных славян, или федерации земель-штатов «из 13 держав и 2 областей», какой пересоздал Россию в духе США в своем проекте Никита Муравьев, дело бы не скоро дошло. Просто в силу искусственности для того времени этой идеи. А вот немедленное отделение Царства Польского, уже имевшего свою конституцию, стало бы весьма вероятным, и здесь возник бы вечный вопрос о границах, неадекватное разрешение которого могло бы привести соседей к конфликту.

Какой была бы продолжительность гипотетической новой эры российских свобод? Попытки нагнать передовой мир и ликвидировать российское отставание инициативой снизу привычно для нас во многих случаях неудачны. А инициативы сверху непоследовательны и довольно быстро затухают. Силовой вариант, внешняя экспансия выглядят для центральной власти России куда привлекательнее продуманной внутриполитической деятельности. И даже сочетание инициатив снизу и сверху стабильного успеха не гарантирует.

Вдобавок в дело вступает и личностный фактор. Как бы повели себя амбициозные лидеры? Кто бы смог удержать контроль над армией и не допустил ее раскола на противостоящие друг другу силы? Не увидели бы мы гражданской войны между разными кандидатами на престол? Как повело бы себя освобожденное от рабства крестьянство? Смута, от которой якобы оградил Николай I страну, отнюдь не была неизбежна, но вероятность ее в процессе модернизации была отнюдь не нулевой.

Словом, в длительности гипотетической эпохи декабристских позитивных перемен есть большие сомнения. Приливы вольности и надежд в России исторически кратки. Но и при неизбежном вскоре отливе, например, простой контрреформой уклад старого крепостного права после его даже декларативной отмены вряд ли можно было бы восстановить. Это могла быть главная победа восстания. Но ее не случилось. Дело 14 декабря окончилось катастрофой, которой могло и не быть.

Даже Николай I в своем регулярном государстве чиновников и военных пытался использовать предложения декабристов, создал секретные комитеты, обсуждавшие, например, в 1835 году, как бы освободить крепостных крестьян, но и оградить при этом интересы помещиков. Удалось продвинуть лишь вопрос о реформе положения государственных крестьян. Уясненная еще декабристами невозможность жить с рабством только после смерти Николая I и проигранной Крымской войны привела Россию к Великой освободительной крестьянской реформе по манифесту Александра II 19 февраля (3 марта) 1861 года.

Инициатором ее стал сын царя, подавившего восстание 14 декабря, а участниками ее осуществления – дети декабристов. На беду России, это произошло лишь через 35 лет после того, как их отцы были осуждены на казнь или на бесславную жизнь, в конце которой лишь единицы получили помилование от нового императора и увидели наконец-то реализацию некоторых своих идей.

// https://dpu6xlhhsjisy.cloudfront.net/a/mezhdu-tsarstviem-i-svobodoy-perelomivsheesya-vremya-dekabristov/32857015.html — сайт Радио Свобода

********************************************************************************************************

UPD: 09.03.2025

ПРИЛОЖЕНИЕ

Запоздалый успех царя-освободителя. Как отменили крепостное право

08 марта 2025

• Михаил Михайлов

---

Радио Свобода продолжает цикл «Развилки» – серию публикаций о переломных моментах российской истории, когда она могла пойти совсем другим путем. Какими были исторические альтернативы и почему они остались нереализованными?

Здесь вы можете найти ссылки на предыдущие серии цикла.

Несбывшиеся планы: от Петра III до Александра I

Долгожданное освобождение крестьян в России могло произойти много раньше марта (по новому стилю) 1861 года. Императорская власть собиралась отменить крепостное право уже через столетие после того, как оно было узаконено в XVII веке. Многим оно казалось опасным явлением, поскольку системе владения крестьян дворянами и обязательной работы земледельцев на дворянское сословие угрожали бунты и восстания. Отсюда и желание высшей власти как-то постепенно отказаться от внутреннего рабства.

Петр III в ближнем кругу обсуждал, как ограничить барщину. Екатерина II в переписке с деятелями Просвещения раздумывала об эмансипации сельского населения, видимо, предчувствуя массовое восстание под руководством Емельяна Пугачева. Негативная позиция помещиков при обсуждении проблемы заставила ее оставить эти мечтания. Успешное подавление пугачевского бунта подняло планку дозволенного, и матушка-императрица пожаловала немало имений с живыми душами своим фаворитам и высшим чиновникам. Усомнившегося в нравственной правде крепостного строя Александра Радищева за книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» императрица назвала «бунтовщиком хуже Пугачева» и, чуть не казнив, сослала в Сибирь.

Наследовавший матери Павел I Радищева из ссылки вернул. А крестьянским вопросом за свое четыре с половиной года царствования император всерьез занялся один раз, специальным манифестом 1797 года ограничив барщину тремя днями в неделю. Для русского крестьянина это было облегчение, для украинского, когда во многих поместьях барщина была двухдневной, государево благодеяние могло обернуться дополнительной эксплуатацией.

СМОТРИ ТАКЖЕ

Крепостное право по документам III Отделения собственной Е.И.В. канцелярии (1)

 

Взойдя на престол в марте 1801 года и демонстрируя в начале своего правления либеральный курс, Александр I c подачи своих молодых друзей в 1803 году подписал указ о вольных хлебопашцах. Теперь помещик мог освобождать крестьян поодиночке или селениями, за исполнение повинностей и безвозмездно, с выдачей участка и без него. Все определялось договором. За 25 лет правления императора Александра I таких сделок было 161, освобождено 47 тысяч крепостных, или 0,5% их численности. К середине XIX века количество «вольных хлебопашцев» достигло 150 тысяч. Немного, но так был дан почин освободительной практике.

Бесконечные войны с Наполеоном отложили вопрос о реформе надолго. К тому же император сомневался в своем народе. Александр I рассуждал о том, что освобождению должно предшествовать просвещение: «Я желал бы вывести наш народ из дикарского состояния, при котором дозволена торговля людьми. Добавлю даже, что если бы гражданственность (в России) стояла на более высокой ступени, я уничтожил бы рабство, даже если это стоило мне головы». Лишь в 1816 году крестьяне были освобождены в Эстляндии, в 1817 году – в Курляндской губернии, а в 1819 году – в Лифляндской и на островах Эзель и Даго (ныне Сааремаа и Хийумаа в Эстонии). При этом, как и в Польше в 1807 году, освобожденные не получили земли, они должны были брать ее в аренду у прежних владельцев.

Я желал бы вывести наш народ из дикарского состояния, при котором дозволена торговля людьми

Попытка петербургских дворян в 1816 году предложить царю провести и здесь реформу по той же эстляндской схеме была Александром I отвергнута в достаточно резкой форме. Ходатаю Иллариону Васильчикову император сказал: «Предоставь мне право издавать те законы, которые я считаю наиболее полезными для подданных моих». Обращение дворян было уничтожено, что вызвало критику в адрес царя в кругах дворянских либералов. Хотя, возможно, царь отклонил проект освобождения крестьян, поскольку это был план безземельного освобождения.

Император предложил составить проект реформы своему ближайшему сотруднику и «эффективному управленцу» генералу Алексею Аракчееву. В феврале 1818 года царь дает указание, чтобы план «не заключал в себе никаких мер, стеснительных для помещиков и особенно, чтобы меры сии не представляли ничего насильственного в исполнении со стороны правительства; напротив, чтобы они сопряжены были с выгодами помещиков и возбудили бы в них самих желание содействовать правительству в уничтожении крепостного состояния людей в России, сообразном духу времени и успехам образованности и необходимом для будущего спокойствия самих владельцев крепостных людей». В общем, как бы так сделать, чтобы всем было хорошо.

Идея проекта Аракчеева была в том, что крестьян у дворян выкупит государство, которое ради службы дворянской закабалило деревни. Выкупит с землей по норме 2 десятины на ревизскую душу, то есть с учетом детей на семью, на двор приходилось бы 6–8 десятин. Ограничивать отходничество (уход на заработки) или переезды не предполагалось.

Граф Аракчеев подсчитал, что ежегодно на эту операцию понадобится 5 миллионов рублей. Освобождение крестьян через выкуп было бы выгодно дворянству, так как многие поместья были в залоге, а тут дворяне получили бы живые деньги. Но проект не был реализован под привычные рассуждения о необходимости изначально просветить крестьян. А потом власть свернула на путь создания военных поселений, которыми увлекся царь и за что взялся Аракчеев. Да и настроения императора изменились. Александр I стал яростным противником радикальных перемен в обществе. История пошла другим путем.

«Насилия над помещиками допустить не решаюсь»

Николаю I в начале царствования пришлось защищать свои права на престол во время восстания декабристов, опять же планировавших отмену рабства, скорее всего, без наделения работников землей. Горячая тема ликвидации крепостной зависимости привлекла внимание нового царя сразу же. Уже 12 мая 1826 года был объявлен манифест, требовавший наказывать за распространение слухов о желанной свободе от податей государственных крестьян и о грядущем освобождении крестьян частновладельческих. Николай I повелевал наказывать и составителей просьб и жалоб, возникших на основе слухов о свободе. От помещиков же двумя рескриптами того же 1826 года император требовал милостиво, по-христиански и сообразно с законом обращаться с крестьянами, не обременяя их сверх меры работами и жестокими наказаниями. Границы же «меры» царь благоразумно не указывал.

СМОТРИ ТАКЖЕ

Страна рабов, страна господ

 

В 1827 году кое-какие границы работорговле и произволу были объявлены. Закон запретил продажу помещиками земли, если продажа обезземелит крестьян. На ревизскую душу должно было остаться не менее 4,5 десятины. За нарушение имение могло быть конфисковано. Но закон регулярно и безнаказанно игнорировался. Земля у крестьян отчуждалась, но имения сохранялись за их владельцами.

Этим же законом ограничивались права помещиков ссылать в Сибирь крепостных. Нельзя было сослать мужа без жены, ссылать людей старше 50 лет и разлучать с родителями малолетних детей: мальчиков до пяти лет, девочек – до десяти.

В 1830 году снова поползли слухи о близкой свободе, и опять император распорядился крамольные суждения «строжайше пресекать». Министр внутренних дел должен был сообщить чиновникам, что «Его Величество пребывает в непреложных правилах о сохранении тех отношений, в коих крестьяне находятся к их помещикам».

Только в 1838 году императорским указом запретили принимать в залог и в уплату частных долгов крепостных людей без земли и продавать и отчуждать крепостных с землей или без нее отдельно от их семьи. То есть дробить семьи и продавать детей отдельно от родителей, жену отдельно от мужа и т. д. В 1841 году запретили отправлять крепостных на работу к лицам, принадлежащим к духовенству или к мещанам, которые сами не имеют права владеть крепостными. Не удалось Николаю I уменьшить и число (полтора миллиона) дворовых людей, находившихся в полной зависимости от помещика. Четыре проекта указов по этому вопросу так и не были приняты.

Было создано не менее девяти Секретных комитетов, обсуждавших крестьянский вопрос. Но ни один проект освобождения крестьян принят не был. В 1835 году был выработан план из трех частей. На первом этапе – добиться исполнения существующих законов, на втором – утвердить максимальные размеры повинностей крестьян в отношении помещиков, а на третьем – провести освобождение крестьян без земли.

По всей видимости, после улучшения положения государственных крестьян у Николая I были намерения заняться постепенным освобождением крепостных, но более актуальные внешние дела империи вновь заслонили важнейший вопрос. Возможно, здесь была пройдена важная развилка: вариант освобождения без земли, но с домом и подворьем. Император мог на это пойти, поскольку в Остзейских губерниях этот способ худо-бедно сработал. А с другой стороны, пойти этим путем он не мог, ибо чиновники убеждали императора, что менее дисциплинированные русские крестьяне могут ответить на такую свободу не интенсивным трудом на арендованных полях или отходничеством в города, а знакомым по пугачевщине русским бунтом.

В 1842 году император говорил: «Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его у нас положении есть зло для всех ощутительное и очевидное; но прикасаться к оному теперь было бы злом, конечно, еще более гибельным». Он предлагал «ныне приготовить пути для постепенного перехода к другому порядку вещей». Секретные комитеты подготовили немало тактических решений, но до принципиального вопроса так и не дошли. Их подход был высказан в 1846 году: «Достигнуть освобождения людей крепостного состояния постепенным ограничением крепостного права, незаметным для них образом, не возбуждая в народе опасных толков и не произнося даже слова: свобода или вольность».

Как это ни покажется странным, но способ такой имелся: две трети имений уже было заложено в казну, и, приступи власть к выкупу этих имений вместе с крестьянами, переводя их на положение государственных, действительно можно было в течение двух-трех десятилетий плавно освободить земледельцев из частного владения. На это Николай I не пошел, оставив крепостное право в основе незыблемым. Максимум, что он сделал, продолжил вводить жесткую регламентацию, ограничив произвол помещиков в отношении крестьян. Более 200 имений были взяты в опеку за жестокое обращение с крестьянами и непомерные сборы.

Достигнуть освобождения людей крепостного состояния постепенным ограничением крепостного права, не произнося даже слова: свобода или вольность

В 1842 году вступает в действие закон об «обязанных крестьянах», предполагающий возможность закрепления за крестьянином записанных в договоре повинностей в пользу помещика при одновременном отказе крестьян от прав на землю. Они становятся лично свободными арендаторами, за надел выполняющими барщину или вносящими оброк. Закон носил необязательный характер, и за полтора десятилетия землевладельцы перевели в «договорное состояние» не более 25 тысяч крестьян. Управлять по-старому дворянам было проще. На предложения сделать закон обязательным император ответил: «Хотя я монарх самодержавный и самовластный, но все же такого насилия над помещиками допустить не решаюсь».

А пока вводились новые ограничения: еще в 1827 году детям крепостных крестьян было императорским указом запрещено поступать в гимназии и университеты, это было разрешено только отпущенным на свободу помещиком. Остальным было доступно только начальное образование. Также крестьянам было запрещено поступать на государственную службу. Царь и его чиновники верили, что меньшая образованность населения является способом защиты стабильности в стране, тем самым они консервировали невежество и замедляли развитие общества. Были и демографические последствия. Продолжительность жизни в Европейской России была ниже на 10–15 лет, чем в Балтийских губерниях.

В отличие от крепостных, положение казенных крестьян, государственных, бывших церковных, сибирских пашенных и однодворцев улучшилось в период, когда министром госимуществ был с конца 1830-х годов граф Павел Киселев. У этой части населения расширилась возможность через самоуправление защитить свои права, был мировой суд, было личное имущество. В 30-е годы было примерно 8,5 миллионов ревизских душ государственных крестьян. В 1846 году императорским указом государственным крестьянам при переезде на казенные земли было разрешено создавать нераздельные наследственные участки. В 1858 году государственные крестьяне составляли уже 45% населения. Их недоимки снизились с 9 до 3%, налицо был рост благосостояния. С 1838 по 1856 год количество начальных школ выросло примерно в 40 раз, а количество учащихся – в шестьдесят, до 100 тысяч. Число больниц тоже возросло с 3 до 300. Тем не менее выходцы из крестьянского сословия составляли в середине XIX века в гимназиях и университетах не более 2–3% учащихся и студентов.

Прежнее положение сохранилось до 1855 года, когда Николай I скончался. Крепостное право было незыблемо. В 1858 году в рабстве у 464 тысяч потомственных дворян находилось более 11 миллионов крепостных крестьян мужского пола, составлявших 39% всех мужчин империи. Если же брать крепостных крестьян и мужского, и женского пола, то они составляли от всего населения 37%. Согласно переписи 1857—1859 годов, в крепостной зависимости находилось 23,1 миллиона человек (обоих полов) из 62,5 миллионов, населявших Российскую империю.

Реформы, вызванные поражением

Александр II вступает на престол в обстановке поражения страны в Крымской войне. Кризис диктует ему необходимость перемен в самых разных областях. Главной становится крестьянская реформа. Не могли не подталкивать к преобразованиям сомнения в лояльности населения, а особенно войск. Так, взятые в ополченцы помещичьи крестьяне в конце войны были уверены и вслух говорили о том, что за службу будут освобождены от крепостной зависимости и получат казачьи права.

СМОТРИ ТАКЖЕ

Уроки Крымской войны. Разговор с американским историком

 

Сначала же надо было выйти из войны через заключение не позорного мира. Парижский мир с потерей южной Бессарабии и запретом на содержание флота на Черном море не стал катастрофой. Русское общество обратилось к Александру II со своими надеждами на то, что Россия воспрянет от николаевского сна. Плана преобразований у императора не было, но с новыми идеями к нему обращались и западник Александр Герцен, и славянофил Иван Аксаков, и во власти были чиновники, предлагавшие реформы. Ослаблена цензура, выдаются паспорта для поездок за границу. На слуху распространение просвещения, увеличение числа студентов, строительство железных дорог, «разумное распределение экономических сил» – намек на отмену крепостного права.

Александр Герцен из Лондона пишет царю: «Дайте землю крестьянам. Она и так им принадлежит; смойте с России позорное пятно крепостного состояния, залечите синие рубцы на спине наших братий – эти страшные следы презрения к человеку … Спасите крестьянина от будущих злодейств, спасите его от крови, которую он должен будет пролить!».

За полвека по инициативе помещиков не было освобождено и процента крепостных. Страх дворян потерять доход закрыл дорогу эмансипации. И не только ей, но и новым технологиям, и экономическому прогрессу: крестьянин прикреплен к земле, а в стране не хватает рабочих рук для индустрии.

Если посмотреть на высказывания Александра II, заметно, что у царя уже к апрелю 1857 года формируется намерение освободить крестьян относительно быстро, избавиться «от патриархальных отношений» в деревне, о чем он говорит тверскому предводителю дворянства Алексею Унковскому. Другое дело, что у него на сей счет нет ясной программы. 30 марта 1857 года на встрече с представителями московского дворянства царь говорит прямо: «Я узнал, господа, что между вами разнеслись слухи о намерении моем уничтожить крепостное право. В отвращение разных неосновательных толков по предмету столь важному я считаю нужным объявить всем вам, что я не имею намерения сделать это сейчас. Но, конечно, и сами вы понимаете, что существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше начать уничтожать крепостное право сверху, нежели дождаться того времени, когда оно начнет само собой уничтожаться снизу». Как и у Герцена, призрак кровавой пугачевщины выведен императором на политическое поле. Он знает, что число беспорядков в деревне не быстро, но растет.

Министру Павлу Киселеву царь признался: «Крестьянский вопрос меня постоянно занимает. Надо довести его до конца. Я более чем когда-либо решился и никого не имею, кто помог бы мне в этом важном и неотложном деле». Александр Николаевич создает Негласный комитет для проведения реформы, где с одной стороны сходятся ее сторонники: младший блат царя, великий князь Константин Николаевич, генерал Яков Ростовцев и министр внутренних дел Сергей Ланской, а с другой – ее противники: граф Алексей Орлов, князь Долгоруков, граф Адлерберг, князь Гагарин, граф Панин…

Опять, как во времена Тайных комитетов Николая I, возникает вариант освобождения без земли. Второй вариант – освобождать с землей, за которую с помещиком расплатится государство, но в достаточно долгий срок. Третий – перевести крестьян во временнообязанное состояние на длительный период. В провинции с 1858 года стали открываться губернские комитеты, подчинявшиеся Главному комитету по крестьянскому делу, как переименовали негласный комитет. Они стали предлагать свои проекты с учетом местных особенностей.

«Человек не должен быть вещью!»

Дискуссии идут по всей стране, и концепция решения вызревает в Главном комитете с активным участием Якова Ростовцева и великого князя Константина. В апреле 1858 года речь пошла об освобождении крестьян и выкупе их усадьб. О самом выкупе личной свободы речь уже не идет. За это проголосовал Новгородский комитет и получил выговор от царя. В этот момент делался выбор: освобождать с землей или без нее. Балтийский вариант посчитали опасным.

Яков Ростовцев убеждает царя: «России подлежат две задачи: первая – собственно освобождение, вторая – наделение крестьян землей… Оставить крестьянам при освобождении их дома, их огороды и их пашни в постоянное пользование». Генерал выступает за то, чтобы заменить патриархальную власть помещика над крестьянами общими действиями «мира, помещика и правительства». Сельскую общину (мир) он хочет сохранить для сбора налогов и распределения повинностей. Этим путем и пойдут.

А пока власть в 1858–1859 году ограничивает произвол помещика: запрещается переселение крестьян, перевод их в дворовые. Жители военных поселений получают статус свободных поселенцев, освобождаются горнозаводские и фабричные крестьяне.

С помощью выкупа помещичьей земли огромный слой, треть населения России, может стать лично свободными земледельцами. Это было решено 4 декабря 1858 года. Комитетом была одобрена программа крестьянской реформы: предоставление освобожденным крепостным возможности выкупа земельного надела и создания органов крестьянского общественного управления. Крестьяне получат личную свободу, им выделяются участки помещичьей земли в постоянное пользование с правом выкупа на выданный им государством кредит. Для реформы нужен переходный период, когда сельские жители еще работают на помещика до окончательного урегулирования отношений с землевладельцем.

СМОТРИ ТАКЖЕ

Человек как товар

 

В конце 1858 года в министерство внутренних дел поступили проекты губернских комитетов в двух версиях. Вариант большинства – за ограничение реформ, меньшинство более радикально. Созданные царем Редакционные комиссии возглавил Яков Ростовцев. Внутри них активно спорили такие же две партии консерваторов и либералов. Глава МВД Сергей Ланской волей императора старался провести мнение меньшинства, склонного дать крестьянам больше прав и земли.

В октябре 1859 года Яков Ростовцев пишет императору, что задача сейчас «спасти Россию», не разочаровать миллионы крестьян, провести преобразования рационально, не создавая много новых проблем, не повторяя европейских ошибок. Обязательно надо «стараться, чтобы интересы помещиков были сколь возможно ограждены, и чтоб этот почтенный и самый просвещенный класс, составляющий, так сказать, цвет России, не потерпел потерь не необходимых», – писал Ростовцев.

Идея созыва законосовещательного органа в виде общероссийского дворянского собрания была отвергнута императором, так как он понимал, что победит мнение консервативного большинства правящего класса, и с ним ему придется конфликтовать, поддерживая меньшинство реформаторов. Лучше сразу воспользоваться властью самодержца.

Никто из людей мыслящих, просвещенных и отечество свое любящих, не может быть против освобождения крестьян

В декабре 1859 года Яков Ростовцев тяжело заболел, во время своего последнего свидания с Александром II в феврале 1860 года он попросил царя: «Не бойтесь!». А в последней записке императору реформатор надиктовал политическое завещание: «Никто из людей мыслящих, просвещенных и отечество свое любящих, не может быть против освобождения крестьян. Человек человеку принадлежать не должен. Человек не должен быть вещью!».

Царю поступают анонимные письма c предупреждениями о том, что ему грозит покушение. В беседе с близкими император подчеркивает, что опасается в данный момент не крестьян, а дворянского «кинжала», но зато сделанное им дело останется. В то же время нельзя сказать, что страха крестьянского бунта не было. Император подумывал ввести военное положение. Министр Ланской с трудом убедил Александра II не делать этого.

10 октября 1860 года Комиссии завершили работу над проектом и серией законов и были закрыты. Император поблагодарил участников работы: «Россия будет вам благодарна». Осенью 1860 года Главный Комитет по реформе возглавил великий князь Константин, которому было поручено ускорить работы и провести решение в духе проектов Редакционных комиссий Ростовцева. Это и было сделано.

28 января 1861 года Александр II выступил в Государственном совете, предопределив судьбу законопроектов, представленных на рассмотрение: «Вы убедитесь, что все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков, сделано, если же вы найдете нужным в чем-либо изменить или добавить представляемую работу, то я готов принять ваши замечания, но прошу только не забывать, что основанием всего этого дела должно быть улучшение быта крестьян и улучшение не на словах только и не на бумаге, а на самом деле». Царь напомнил, что крепостное право «у нас прежде не существовало: право это установлено самодержавною властию и только самодержавная власть может уничтожить его, а на это есть моя прямая воля».

Император потребовал от Госсовета закончить обсуждение проекта реформы в первой половине февраля, чтобы решение было объявлено до начала полевых работ. Император заявил: «Повторяю, и это моя непременная воля, чтоб дело это теперь же было кончено… Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства. Вы, господа министры, должны помнить, что в России издает законы самодержавная власть». Чиновникам пришлось ускорить принятие законопроектов. Консервативные поправки об увеличении крестьянских повинностей были отклонены.

Манифест и его последствия

19 февраля (3 марта) 1861 года в Петербурге император Александр II в день шестой годовщины царствования подписал манифест «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей» и «Положение о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости», состоявшее из 17 законодательных актов. Разработчики и авторы многих законов глава МВД Сергей Ланской и товарищ (заместитель) этого министра Николай Милютин были принесены царем в жертву мнению большинства дворян. В апреле 1861 года они были с награждением отставлены с ключевых должностей как слишком радикальные. Первый получил титул графа и был отправлен в Госсовет, второй стал сенатором, а позже – статс-секретарем по делам Царства Польского.

Манифест был обнародован 5 марта (17 марта) 1861 года, с этого дня крестьяне становились лично свободными. Помещик оставался владельцем земли. Право собственности не нарушалось. Владелец земли предоставлял крестьянину усадьбу и двор, а также землю, за которую крестьянин выполнял повинности по отношению к землевладельцу. На ревизскую душу это не более 40 дней для мужчины и 30 дней для женщины работы в год на помещика. Усадьбу и двор государство сразу же выкупало для крестьянина у помещика.

Основанием всего этого дела должно быть улучшение быта крестьян и улучшение не на словах только, а на самом деле

Крестьянин может выкупить используемую им землю сам или же с помощью государства. Фактически он занимает у государства деньги под 6% годовых на 49 лет, а государство расплачивается с помещиком. Тот получает сразу 75% суммы платежа, а остаток ему выдается ценными бумагами с 5% доходом. Это происходит, если о размере надела крестьяне полюбовно договорились с помещиком сами или с помощью мирового посредника. Если не договорились и не подписали уставную грамоту, то помещик должен выделить всем крестьянам установленный для этого уезда полный надел и сразу получить за свои земли 80% суммы. Так государство выкупало две трети и более земли помещика. На ревизскую душу приходилось 3–7 десятин. В среднем на семейный двор в нечерноземных губерниях выходило 20–25 гектаров, а в черноземных областях – вдвое меньше. После выкупа обязательные отношения крестьян с помещиком прекращаются. Можно было пойти по простому пути, получить даром четверть надела и обойтись без выкупа. Полмиллиона крестьян из 10.5 миллионов так и поступили.

За первые 20 лет реформы с 1861 по 1882 годы 85% помещиков продали крестьянам землю с помощью государственного выкупа. За первые 10 лет крестьянами было выкуплено две трети выделенной им земли.

При этом крестьяне оставались в рабочих отношениях с помещиком, а кроме того, они состояли в общине, необходимой для уплаты податей (налогов). Выйти из общины с круговой порукой было возможно, заплатив выкуп, но у большинства таких денег сразу не было, а государство финансировало выкуп лишь общинникам.

Часть крестьян числилась дворовыми, то есть слугами помещика, они должны были за два года освободиться без земли. Государство выкупало лишь дом и подворье. Они приписывались к сельскому или городскому обществу. Если они оставались на службе, то заключался договор с помещиком об оплате их труда. Реформа была проведена и в отношении удельных (дворцовых) крестьян., которые с июня 1863 года переводились в разряд крестьян-собственников путем обязательного выкупа на условиях «Положений 19 февраля». Отрезки от владений царской семьи здесь в целом были значительно меньше, чем у бывших крепостных. Средний размер надела бывшего удельного крестьянина составлял 4,8 десятины на душу. Выкуп земель удельными крестьянами осуществлялся на тех же условиях, что и крепостными. В отличие от помещичьих крестьян, переводившихся на выкуп через 20 лет, удельные крестьяне выходили из временно обязанного состояния через 2 года.

С ноября 1866 года началась реформа положения государственных крестьян. Им сохранялись все земли, находившиеся в их пользовании. В 1886 году государственные крестьяне были переведены на выкуп. По своему желанию крестьянин мог либо продолжать платить оброк (аренду) государству, либо заключить с ним выкупную сделку. Средний размер надела государственного крестьянина составлял около 6 десятин. За землю государственные крестьяне должны были выплачивать «оброчную подать». Стоимость десятины в среднем была 16 рублей против 27 рублей у помещичьих крестьян. Государство продало 67 миллионов десятин земель государственным крестьянам в их частную собственность.

Возникло одно сословие крестьян-собственников, у которого к 1882 году числилось в собственности, хотя все и не было выкуплено, свыше 130 миллионов десятин надельной земли. При этом земли помещиков уменьшались по мере продаж, а крестьянские росли.

СМОТРИ ТАКЖЕ

Опоздавшая держава

 

Раньше крепостные находились в правовом подчинении помещику вплоть до ссылки в Сибирь. Теперь была создана система самоуправления, в основе которой был сельский сход, который избирал сельского старосту, писаря и сборщика подати. Именно сельский сход, который составляли деревенские мужчины, решал, как распределяется земля в общине и земельный налог, давал ответ на иные жизненные вопросы.

Самоуправление выше шло через волость. В ней жили от 600 до 4 тысяч человек. На сходе села выбирались члены волостного собрания, которые избирали на волостном сходе волостного старшину и волостной суд. Этот выборный суд решал споры до 100 рублей, штрафовал нарушителей порядка, мог их приговорить к аресту до недели и к порке розгами, до 20 ударов. (Телесные наказания просуществуют до начала 20 века). Утверждал итоги выборов старшины на 2 года мировой посредник. Старшина обязан был поддерживать порядок и выполнять законные требования государственной власти.

В правовом отношении реформа стал огромным шагом вперед: ликвидировано рабство, крестьяне обретают наделы, дворянство получает выкупную компенсацию государства за отданную землю. Появляется самоуправление, которое становится низовой школой общественной жизни. Происходит колоссальный всплеск активности. Статистика показывает начало экономического роста. К тому есть важные предпосылки: освобожденные крестьяне видят землю своей, а помещики получают выкупные выплаты, которые позволяют деловой их части вложиться в модернизацию своих хозяйств. В среднем сельская экономика России растет на 5–6% ВВП.

Конечно, были недовольные. Это большинство дворянства, которое с удовольствием сохранило бы за собой все земельные площади. Царь и либеральные бюрократы, проводя среднюю линию, распорядились об изъятии части земель помещиков за выкуп. Его размеры и способ выплаты также вызывали критику дворян.

Но не удовлетворена Манифестом 1861 года была и значительная часть крестьян, хотевшая получить землю в дар от государства, как это было сделано с подворьями. Основой всей революционной агитации было желание взять всю землю, ничего самим не платить, и пусть государство решет свои проблемы с помещиками.

Кроме того, недовольство вызывал и вопрос об «отрезках», об уменьшении в пользу помещиков наделов, которые ранее из года в год обрабатывали крестьяне. До 20% помещичьей земли не подлежало выкупу по разным причинам, и эти площади крестьяне часто вынуждены были на невыгодных условиях арендовать. Остро встал вопрос о лесопользовании и пастбищах.

Уж не обман ли это?

Возникшие новые проблемы создавали у крестьян представление о том, что им обещают свободу и землю по «ненастоящему» манифесту, а где-то есть истинная царская грамота, которую спрятали от народа дворяне и по которой вся земля должна быть отдана крестьянам. Этим приемом для критики власти пользовались радикалы в своих воззваниях. По России ходит немало воззваний, чьи авторы говорят, что ничего никому платить не надо, что царь дал всем волю, призывают готовиться к революционным выступлениям, как это делал писатель Николай Чернышевский и его товарищи из подпольного общества «Земля и воля».

Не раз на сходах возникали споры и волнения, переходившие кое-где в беспорядки. В Казанской губернии вокруг села Бездна в апреле 1861 года возникла зона настоящего народного восстания. Крестьяне примерно 70 сел отказывались работать на барщине, делили помещичий хлеб, отказывались повиноваться местной администрации. Крестьянин Антон Петров агитировал: «Царь дал волю уже в 1858 году, а помещики это скрывали, поэтому вся земля принадлежит крестьянам и хлеб, собранный и проданный в продолжение 2 лет, надо взыскать с помещиков».

Выступление было жестоко подавлено губернскими властями с помощью солдат с применением оружия. При стрельбе шестью залпами в безоружную пятитысячную толпу погибли более 50 человек, 70 были ранены. По приговору военно-полевого суда был расстрелян лидер бунтовщиков Антон Петров, вольно толковавший манифест царя-освободителя. Действия генерал-майора Апраксина были одобрены царем: «Не могу не одобрить действий гр. Апраксина; как оно ни грустно, но нечего было делать другого». Власть применяла насилие без особого желания, как бы вынужденно.

В 1861 году произошло около тысячи протестных выступлений, много больше, чем до реформы. Погибли десятки крестьян, сотни были наказаны каторгой и ссылкой в Сибирь. Сначала протесты возникали из-за нежелания нести старые повинности, оброк и барщину. Затем недовольство чаще высказывалось в связи с переговорами крестьян и помещика. За два года реформы после 1861 года почти две трети уставных грамот, соглашений между «миром» и помещиками, не были подписаны сторонами. Фактически речь шла о том, чтобы такой «забастовкой» заставить помещика дать более выгодные для крестьян условия выделения земли или определения повинностей. Цена выкупной земли была выше рыночной. Многие отказывались от выкупа всего участка, беря четверть надела, ради быстрого прекращения зависимых отношений с помещиком и получения полной самостоятельности без выкупных платежей и круговой поруки. Чаще всего это устраивало отходников в города.

Как оно ни грустно, но нечего было делать другого

Найти общий язык между сторонами конфликтов старались мировые посредники, назначаемые из дворян губернатором по рекомендациям реформатора Николая Милютина из МВД. Они должны были вести разбор споров между крестьянами и помещиками, проверку уставных грамот, составлять их при конфликте сторон. Они же осуществляли надзор за органами деревенского самоуправления и судебно-полицейскую власть на селе. Большинство из 1600 посредников, среди которых был и писатель Лев Толстой, вели дела вполне справедливо, что вызывало часто недовольство и недоумение помещиков, ждавших помощи от товарищей по классу, а были и угрозы расправы. Институт мировых посредников работал до 1874 года.

Всероссийского бунта не случилось. Крестьяне медленно договаривались с помещиками. Потом череда выступлений пошла на спад, но забыта не была. Сельские жители в массе считали землю своей, а помещика – врагом, но они начали приспосабливаться к жизни в пореформенной деревне. Многие делали это удачно, кому-то это давалось труднее, но большинство привыкало, и протест как будто пошел на спад.

Сельское население европейской России с 1861 по 1897 год увеличилось с 50 до 86 миллионов человек, средний надел несколько снизился до 3,1 гектара. Две трети используемой земли было во владении крестьян и казаков. Половина земли в общинном владении. Проблемой мелких хозяйств оставалась низкая урожайность, в 3–5 раз ниже европейской, и аграрная неграмотность, а не якобы созданное Великой реформой мнимое малоземелье, поскольку надел был выше среднеевропейского. Не были недостижимо высоки и выкупные платежи, так их уровень был вполне посилен, подчеркивали многие ученые-аграрии. Они указывали на необходимость внимания крестьян, да и помещиков, к увеличению плодородия и современным методам обработки земли. Обучением новым технологиям стало заниматься земство. За 18 лет экспорт зерна из России вырос в 3,5 раза, что показывает достаточную эффективность преобразований.

СМОТРИ ТАКЖЕ

Все вокруг колхозное…

 

В целом главная проблема была в том, что личное освобождение крестьян оказалось увязано с их долгой экономической зависимостью, обусловленной фактически обязательной для большинства системой выкупа надела с помощью государства, и прикрепленностью к сельской общине, выйти из которой или перейти в иную общину было непросто. Крестьянин, связанный с обществом круговой порукой, мог получить «увольнительный приговор», если хотел уйти из общины, лишь при отказе от своего надела, в отсутствие недоимок и частных долгов, при согласии родителей или при наличии приглашения, «приемного приговора» от того общества, куда он переходил. Мобильности это не способствовало, механизм прикрепления к земле оставался. Это и создавало психологические проблемы.

Все это длительное состояние крестьян между свободой и несвободой во время переходного периода не способствовало стабильности и обостряло конфликты в пореформенной деревне. Средний крестьянин затаил обиду и на государство, и на дворян, распорядившихся «его» землей не «по-божески». Это ощущение барского обмана со стороны помещиков и властей передавалось деревенскими жителями по наследству и перекочевало в XX век как фактор, разжигавший революционное озлобление и мстительность по отношению к потомкам старых хозяев, и к тем, кто повел рыночное заметное аграрное предпринимательство, расширяя производство и покупая как дворянские, так и крестьянские земли. Петр Столыпин не успел с созданием на месте общины хозяйств собственников. Это помогло революционерам направить значительную часть крестьян по пути достижения ложно понятой справедливости, который, как оказалось, привел от общинной зависимости через «всероссийский передел» 1917 года к колхозному ярму, к долгому закабалению земледельцев государством. // https://d3dv28rpu398xj.cloudfront.net/a/zapozdalyy-uspeh-tsarya-osvoboditelya-kak-otmenili-krepostnoe-pravo/33337359.html — сайт Радио Свобода