Владимир Маяковский: жизнь и творчество. || «Облако в штанах». «Флейта-позвоночник» (поэмы)

 

Влади́мир Влади́мирович Маяко́вский, годы жизни (7 [19] июля 1893, Багдати, Кутаисская губерния[4] — 14 апреля 1930, Москва) Владимир Маяковский — поэт, футурист, ставший одним из крупнейших литераторов прошлого века. Помимо этого, его знают как киносценариста, драматурга, режиссера, актера, художника. Некоторое время работал редактором журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ».
С самого начала своей творческой биографии Владимир Маяковский непрерывно, жадно и настойчиво пытался достучаться до сердец своих потенциальных читателей – «людей с улицы». Его первые шаги в поэзии были связаны с борьбой за этого читателя, и нередко сопровождались улюлюканьем, выкриками и вопросами о том, для кого он пишет, если его не понимают современники. Однако, несмотря на откровенно враждебные выпады, он все-таки сумел найти своего читателя, мечты о котором носил в сердце с юности.
Литературное наследие Маяковского поистине бесценное. Его отличает ярко выраженный слог, написанный знаменитой «лесенкой», которая стала его «визитной карточкой».//Википедия

Mayakovskiy Vladimir. Oblako v shtanah — BooksCafe.Net

**************************************************

Владимир Маяковский — Флейта-позвоночник (Поэма): Стих

За всех вас,
которые нравились или нравятся,
хранимых иконами у души в пещере,
как чашу вина в застольной здравице,
подъемлю стихами наполненный череп.

Все чаще думаю —
не поставить ли лучше
точку пули в своем конце.
Сегодня я
на всякий случай
даю прощальный концерт.

Память!
Собери у мозга в зале
любимых неисчерпаемые очереди.
Смех из глаз в глаза лей.
Былыми свадьбами ночь ряди.
Из тела в тело веселье лейте.
Пусть не забудется ночь никем.
Я сегодня буду играть на флейте.
На собственном позвоночнике.

1

Версты улиц взмахами шагов мну.
Куда уйду я, этот ад тая!
Какому небесному Гофману
выдумалась ты, проклятая?!

Буре веселья улицы узки.
Праздник нарядных черпал и черпал.
Думаю.
Мысли, крови сгустки,
больные и запекшиеся, лезут из черепа.

Мне,
чудотворцу всего, что празднично,
самому на праздник выйти не с кем.
Возьму сейчас и грохнусь навзничь
и голову вымозжу каменным Невским!
Вот я богохулил.
Орал, что бога нет,
а бог такую из пекловых глубин,
что перед ней гора заволнуется и дрогнет,
вывел и велел:
люби!

Бог доволен.
Под небом в круче
измученный человек одичал и вымер.
Бог потирает ладони ручек.
Думает бог:
погоди, Владимир!
Это ему, ему же,
чтоб не догадался, кто ты,
выдумалось дать тебе настоящего мужа
и на рояль положить человечьи ноты.
Если вдруг подкрасться к двери спаленной,
перекрестить над вами стёганье одеялово,
знаю —
запахнет шерстью паленной,
и серой издымится мясо дьявола.
А я вместо этого до утра раннего
в ужасе, что тебя любить увели,
метался
и крики в строчки выгранивал,
уже наполовину сумасшедший ювелир.
В карты бы играть!
В вино
выполоскать горло сердцу изоханному.

Не надо тебя!
Не хочу!
Все равно
я знаю,
я скоро сдохну.

Если правда, что есть ты,
боже,
боже мой,
если звезд ковер тобою выткан,
если этой боли,
ежедневно множимой,
тобой ниспослана, господи, пытка,
судейскую цепь надень.
Жди моего визита.
Я аккуратный,
не замедлю ни на день.
Слушай,
всевышний инквизитор!

Рот зажму.
Крик ни один им
не выпущу из искусанных губ я.
Привяжи меня к кометам, как к хвостам
лошадиным,
и вымчи,
рвя о звездные зубья.
Или вот что:
когда душа моя выселится,
выйдет на суд твой,
выхмурясь тупенько,
ты,
Млечный Путь перекинув виселицей,
возьми и вздерни меня, преступника.
Делай что хочешь.
Хочешь, четвертуй.
Я сам тебе, праведный, руки вымою.
Только —
слышишь! —
убери проклятую ту,
которую сделал моей любимою!

Версты улиц взмахами шагов мну.
Куда я денусь, этот ад тая!
Какому небесному Гофману
выдумалась ты, проклятая?!

2

И небо,
в дымах забывшее, что голубо,
и тучи, ободранные беженцы точно,
вызарю в мою последнюю любовь,
яркую, как румянец у чахоточного.

Радостью покрою рев
скопа
забывших о доме и уюте.
Люди,
слушайте!
Вылезьте из окопов.
После довоюете.

Даже если,
от крови качающийся, как Бахус,
пьяный бой идет —
слова любви и тогда не ветхи.
Милые немцы!
Я знаю,
на губах у вас
гётевская Гретхен.
Француз,
улыбаясь, на штыке мрет,
с улыбкой разбивается подстреленный авиатор,
если вспомнят
в поцелуе рот
твой, Травиата.

Но мне не до розовой мякоти,
которую столетия выжуют.
Сегодня к новым ногам лягте!
Тебя пою,
накрашенную,
рыжую.

Может быть, от дней этих,
жутких, как штыков острия,
когда столетия выбелят бороду,
останемся только
ты
и я,
бросающийся за тобой от города к городу.

Будешь за море отдана,
спрячешься у ночи в норе —
я в тебя вцелую сквозь туманы Лондона
огненные губы фонарей.

В зное пустыни вытянешь караваны,
где львы начеку,-
тебе
под пылью, ветром рваной,
положу Сахарой горящую щеку.

Улыбку в губы вложишь,
смотришь —
тореадор хорош как!
И вдруг я
ревность метну в ложи
мрущим глазом быка.

Вынесешь на мост шаг рассеянный —
думать,
хорошо внизу бы.
Это я
под мостом разлился Сеной,
зову,
скалю гнилые зубы.
С другим зажгешь в огне рысаков
Стрелку или Сокольники.

Это я, взобравшись туда высоко,
луной томлю, ждущий и голенький.
Сильный,
понадоблюсь им я —
велят:
себя на войне убей!
Последним будет
твое имя,
запекшееся на выдранной ядром губе.

Короной кончу?
Святой Еленой?
Буре жизни оседлав валы,
я — равный кандидат
и на царя вселенной,
и на
кандалы.

Быть царем назначено мне —
твое личико
на солнечном золоте моих монет
велю народу:
вычекань!
А там,
где тундрой мир вылинял,
где с северным ветром ведет река торги,-
на цепь нацарапаю имя Лилино
и цепь исцелую во мраке каторги.

Слушайте ж, забывшие, что небо голубо,
выщетинившиеся,
звери точно!
Это, может быть,
последняя в мире любовь
вызарилась румянцем чахоточного.

3

Забуду год, день, число.
Запрусь одинокий с листом бумаги я.
Творись, просветленных страданием слов
нечеловечья магия!

Сегодня, только вошел к вам,
почувствовал —
в доме неладно.
Ты что-то таила в шелковом платье,
и ширился в воздухе запах ладана.
Рада?
Холодное
«очень».
Смятеньем разбита разума ограда.
Я отчаянье громозжу, горящ и лихорадочен.

Послушай,
все равно
не спрячешь трупа.
Страшное слово на голову лавь!
Все равно
твой каждый мускул
как в рупор
трубит:
умерла, умерла, умерла!
Нет,
ответь.
Не лги!
(Как я такой уйду назад?)

Ямами двух могил
вырылись в лице твоем глаза.

Могилы глубятся.
Нету дна там.
Кажется,
рухну с помоста дней.
Я душу над пропастью натянул канатом,
жонглируя словами, закачался над ней.

Знаю,
любовь его износила уже.
Скуку угадываю по стольким признакам.
Вымолоди себя в моей душе.
Празднику тела сердце вызнакомь.

Знаю,
каждый за женщину платит.
Ничего,
если пока
тебя вместо шика парижских платьев
одену в дым табака.
Любовь мою,
как апостол во время оно,
по тысяче тысяч разнесу дорог.
Тебе в веках уготована корона,
а в короне слова мои —
радугой судорог.

Как слоны стопудовыми играми
завершали победу Пиррову,
Я поступью гения мозг твой выгромил.
Напрасно.
Тебя не вырву.

Радуйся,
радуйся,
ты доконала!
Теперь
такая тоска,
что только б добежать до канала
и голову сунуть воде в оскал.

Губы дала.
Как ты груба ими.
Прикоснулся и остыл.
Будто целую покаянными губами
в холодных скалах высеченный монастырь.

Захлопали
двери.
Вошел он,
весельем улиц орошен.
Я
как надвое раскололся в вопле,
Крикнул ему:
«Хорошо!
Уйду!
Хорошо!
Твоя останется.
Тряпок нашей ей,
робкие крылья в шелках зажирели б.
Смотри, не уплыла б.
Камнем на шее
навесь жене жемчуга ожерелий!»

Ох, эта
ночь!
Отчаянье стягивал туже и туже сам.
От плача моего и хохота
морда комнаты выкосилась ужасом.

И видением вставал унесенный от тебя лик,
глазами вызарила ты на ковре его,
будто вымечтал какой-то новый Бялик
ослепительную царицу Сиона евреева.

В муке
перед той, которую отдал,
коленопреклоненный выник.
Король Альберт,
все города
отдавший,
рядом со мной задаренный именинник.

Вызолачивайтесь в солнце, цветы и травы!
Весеньтесь жизни всех стихий!
Я хочу одной отравы —
пить и пить стихи.

Сердце обокравшая,
всего его лишив,
вымучившая душу в бреду мою,
прими мой дар, дорогая,
больше я, может быть, ничего не придумаю.

В праздник красьте сегодняшнее число.
Творись,
распятью равная магия.
Видите —
гвоздями слов
прибит к бумаге я.

Анализ поэмы «Флейта-позвоночник» Маяковского

В. Маяковский всегда воспринимался в обществе в качестве дерзкого и вызывающего хулигана. Созданный им самим образ, казалось бы, перечеркивал саму возможность возникновения чистого и светлого чувства. Тем не менее поэт все жизнь страдал от неразделенной любви к Л. Брик. В момент знакомства женщина уже была замужем, но это нисколько ей не мешало. Лиля придерживалась достаточно свободных взглядов на любовные отношения. Роман с Маяковским она считала просто очередным незначительным увлечением. Поэт же впервые был вынужден признать, что полностью поглощен страстью. «Любовный треугольник» стал неизменной темой для обсуждения в обществе. Поэт знал, что над ним смеются, и сходил с ума от ревности. Он посвятил Л. Брик большое количество стихотворений, одно из них – «Флейта-позвоночник» (1915 г.).

В «Прологе» Маяковский произносит символический тост за всех женщин. Он намекает о своем возможном самоубийстве («поставить… точку пули») и предупреждает, что произведение может стать «прощальным концертом».

Автор поражен своим состоянием. Ведь он всегда отрицал высокие чувства, считал, что ему подвластен весь мир, не признавал Бога. Но внезапно вспыхнувшая любовь, как божественное повеление, оглушила и поставила его на колени. Если свою любовь Маяковский считает божественным даром, то мужа Брик – посланцем Сатана («если… перекрестить, …издымится мясо дьявола»).

Поэт пытается отречься и забыть о женщине, но это ему не удается. Невыносимая ревность приводит его в отчаяние, единственно возможный выход он видит только в смерти («скоро сдохну»). Маяковский даже забывает о своем атеизме. В качестве последнего средства он обращается с мольбой к Богу. Автор призывает «всевышнего инквизитора» ждать его скорого прибытия и готовить нечеловеческие пытки. Он согласен безмолвно вынести все мучения и страдания, лишь бы избавиться от них в земной жизни.

Маяковский отрекается от прежних убеждений, направленных против любви. Он понимает, что она лежит в основе всех поступков людей. Участники Первой мировой войны, несмотря на всю их жестокость и хладнокровие, умирают с именем и образом любимых женщин. Это придает их последним минутам смысл и наполняет сердца счастьем. Поэт считает, что его чувство глубже и сильнее всех остальных. Используя яркие образы и сравнения, он изображает неразрывную связь между собой и любимой женщиной («тебя вцелую сквозь туманы», «разлился Сеной», «твое личико на… золоте моих монет»).

Маяковский описывает и одно из холодных свиданий с Л. Брик, которое прервано приходом мужа. Современники утверждали, что поэт сам устраивал женщине скандалы. Возможно, в стихотворении звучат его реальные слова: «Хорошо! Уйду! Хорошо!».

Поэт в ярости покидает супругов и направляется домой, пытаясь выплеснуть отчаяние в стихах. Творчество остается для него единственным средством, которым он может привлечь к себе любимую. Несмотря на сложные взаимоотношения, Л. Брик действительно уважала произведения Маяковского.

«Флейта-позвоночник» — одно из первых стихотворений Маяковского в жанре любовной лирики. Страдания поэта длились всю его жизнь и закончились предсказанным очень давно самоубийством.// Источник: https://rustih.ru/vladimir-mayakovskij-flejta-pozvonochnik-poema/

Поклон!

Ом.

Мы любим огненные Души.))

****************************************************************************************************

Владимир Маяковский
ПЕРСОНА

Владимир Маяковский

Годы жизни:
19 июля 1893 — 14 апреля 1930
Страна рождения:
Российская империя
Сфера деятельности:
Поэт
Содержание

Владимир Маяковский не сразу начал писать стихи — сначала он собирался стать художником и даже учился живописи. Слава поэта пришла к нему после знакомства с авангардистами, когда первые произведения молодого автора с восторгом встретил Давид Бурлюк. Футуристическая группа, «Сегодняшний лубок», «Левый фронт искусств», рекламные «Окна РОСТА» — Владимир Маяковский работал во множестве творческих объединений. А еще писал в газеты, выпускал журнал, снимал фильмы, создавал пьесы и ставил по ним спектакли.

Владимир Маяковский родился в Грузии в 1893 году. Его отец служил лесничим в селе Багдади, позже семья переехала в Кутаиси. Здесь будущий поэт учился в гимназии и брал уроки рисования: с ним бесплатно занимался единственный кутаисский художник Сергей Краснуха. Когда волна первой российской революции докатилась и до Грузии, Маяковский — еще ребенком — впервые участвовал в митингах. Его сестра Людмила Маяковская вспоминала: «Революционная борьба масс оказала влияние также на Володю и Олю. Кавказ переживал революцию особенно остро. Там все вовлекались в борьбу, и все делились на участвовавших в революции, определенно сочувствовавших ей и враждебно настроенных».

В 1906 году, когда Владимиру Маяковскому было 13 лет, умер его отец — от заражения крови: поранил палец иглой, сшивая бумаги. До конца жизни поэт боялся бактерий: всегда носил с собой мыло, брал в путешествия складной таз, возил с собой одеколон для обтираний и тщательно следил за гигиеной.

После смерти отца семья оказалась в тяжелом положении. Маяковский вспоминал: «После похорон отца — у нас 3 рубля. Инстинктивно, лихорадочно мы распродали столы и стулья. Двинулись в Москву. Зачем? Даже знакомых не было». В московской гимназии юный поэт написал свое первое «невероятно революционное и в такой же степени безобразное» стихотворение и опубликовал его в нелегальном школьном журнале. В 1909–1910 годах Маяковского несколько раз арестовывали: он вступил в партию большевиков, работал в подпольной типографии. Сначала юного революционера отдавали «на поруки» матери, а в третий раз посадили в тюрьму. Заключение в одиночной камере Маяковский позже назвал «11 бутырских месяцев». Он писал стихи, но тетрадь с лирическими опытами — «ходульными и ревплаксивыми», как оценил их автор, — отобрали охранники.

В заключении Маяковский прочитал множество книг. Он мечтал о новом искусстве, новой эстетике, которая будет в корне отличаться от классической. Маяковский решил учиться живописи — сменил нескольких преподавателей и через год поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Здесь молодой художник познакомился с Давидом Бурлюком, а позже — с Велимиром Хлебниковым и Алексеем Крученых. Маяковский вновь писал стихи, от которых его новые товарищи были в восторге. Авангардные авторы решили объединиться против «эстетики старья», и вскоре появился манифест новой творческой группы — «Пощечина общественному вкусу».

У Давида — гнев обогнавшего современников мастера, у меня — пафос социалиста, знающего неизбежность крушения старья. Родился российский футуризм.
Владимир Маяковский, отрывок из автобиографии «Я сам»

Футуристы выступали на собраниях — читали стихи и лекции о новой поэзии. За публичные выступления Владимира Маяковского отчислили из училища. В 1913–1914 годах прошло известное турне футуристов: творческая группа с выступлениями проехала с гастролями по российским городам.

Бурлюк ехал и пропагандировал футуризм. Но он любил Маяковского, стоял у колыбели его стиха, до мелочей знал его биографию, умел читать его вещи — и потому сквозь бутады Давида Давидовича облик Маяковского возникал таким материальным, что его хотелось потрогать руками.
<…>
По приезде в город Бурлюк первым делом устраивал выставку футуристических картин и рукописей, а вечером делал доклад.
Поэт-футурист Петр Незнамов

Владимир Маяковский интересовался не только поэзией и живописью. В 1913 году он дебютировал в театре: сам написал трагедию «Владимир Маяковский», сам поставил ее на сцене и сыграл главную роль. В этот же год поэт увлекся кинематографом — начал писать сценарии, а спустя год впервые снялся в ленте «Драма в кабаре футуристов №13» (картина не сохранилась). Во время Первой мировой войны Владимир Маяковский состоял в авангардном объединении «Сегодняшний лубок». Его участники — Казимир Малевич, Давид Бурлюк, Илья Машков и другие — рисовали патриотические открытки для фронта, навеянные традиционным народным лубком. Для них создавали простые красочные картинки и писали короткие стихи, в которых высмеивали врага.

В 1915 году Маяковский познакомился с Осипом и Лилей Брик. Это событие в своей автобиографии поэт позже отметил подзаголовком «радостнейшая дата». Лиля Брик на долгие годы стала возлюбленной и музой Маяковского, он посвящал ей стихи и поэмы и даже после расставания продолжал признаваться в любви. В 1918 году они вместе снялись для картины «Закованная фильмой» — оба в главных ролях.

В ноябре того же года прошла премьера пьесы Маяковского «Мистерия-буфф». Ее поставил в Театре музыкальной драмы Всеволод Мейерхольд, а оформил в лучших традициях авангарда Казимир Малевич. Мейерхольд вспоминал о работе с поэтом: «Маяковский был сведущ в очень тонких театральных, технологических вещах, которые знаем мы, режиссеры, которым обучаются обычно весьма длительно в разных школах, практически на театре и т. д. Маяковский всегда угадывал всякое верное и неверное сценическое решение, именно как режиссер». «Революционный народный спектакль», как называла его переводчица Рита Райт, ставили еще несколько раз.

Спустя год началась напряженная эпоха «Окон РОСТА»: художники и поэты собирали горячие темы и выпускали агитационные плакаты — их нередко называют первой советской социальной рекламой. Работа шла напряженно: и Маяковскому, и его коллегам не раз приходилось задерживаться допоздна или работать ночью, чтобы выпустить партию в срок.

В общей сложности было сделано до пятидесяти плакатов, до сотни вывесок, упаковок, оберток, световых реклам, рекламных столбов, иллюстраций в журналах и газетах… Он не любил чертить и вымерять, а делал все от руки. Нарисует сразу карандашом, без помарки, после обведет тушью и раскрашивает. Видно было, что дается это ему легко и орудовать кистью ему приятно. Рисование было для него отдыхом, и он делался в эти минуты особенно ласковым и нежным. Часто он звал меня, чтобы помочь буквы выписать или вычертить что-нибудь. Ярко воскресают в памяти часы, проведенные вместе с Володей за составлением рекламных плакатов. Вот одна из записок того времени: «Родченко. Приходи ко мне сейчас же с инструментом для черчения. Немедленно. В. Маяковский».

В 1922 году Владимир Маяковский возглавил литературную группу «Левый фронт искусств» (позже «левый» в названии сменилось на «революционный»), а вскоре и одноименный журнал творческого объединения. На его страницах публиковали прозу и стихи, снимки авангардных фотографов, смелые архитектурные проекты и новости «левого» искусства.

В 1925 году поэт окончательно расстался с Лилей Брик. Он уехал на гастроли во Францию, затем отправился в Испанию, на Кубу и в США. Там Маяковский познакомился с переводчицей Элли Джонс, между ними вспыхнул короткий, но бурный роман. Осенью поэт вернулся в СССР, а в Америке у него вскоре родилась дочь — Элен-Патриция. После возвращения из США Владимир Маяковский написал цикл «Стихи об Америке», работал над сценариями советских фильмов.

В 1928–1929 годах Маяковский написал сатирические пьесы «Клоп» и «Баня». Обе премьеры прошли в Театре Мейерхольда. Поэт был вторым режиссером, он следил за оформлением спектакля и работал с актерами: начитывал фрагменты пьесы, создавая нужные интонации и расставляя смысловые акценты.

Очень Владимир Владимирович увлекался всякой работой. Уходил в работу с головой. Перед премьерой «Бани» он совсем извелся. Все время проводил в театре. Писал стихи, надписи для зрительного зала к постановке «Бани». Сам следил за их развешиванием. Потом острил, что нанялся в Театр Мейерхольда не только автором и режиссером (он много работал с актерами над текстом), а и маляром и плотником, так как он сам что-то подрисовывал и приколачивал. Как очень редкий автор, он так горел и болел спектаклем, что участвовал в малейших деталях постановки, что совсем, конечно, не входило в его авторские функции.
Актриса Вероника Полонская

Обе пьесы вызвали ажиотаж. Одни зрители и критики видели в произведениях сатиру на бюрократию, а другие — критику советского строя. «Баню» поставили лишь несколько раз, а после запретили — до 1953 года.

Лояльное отношение властей к «главному советскому поэту» сменилось прохладой. В 1930 году ему впервые не одобрили выезд за границу. На поэта стала яростно нападать официальная критика. Его упрекали за сатиру по отношению к явлениям, якобы побежденным, например той же бюрократии, и чиновническим проволочкам. Маяковский решил провести выставку «20 лет работы» и представить на ней результаты своего многолетнего труда. Он сам отбирал газетные статьи и рисунки, расставлял книги, развешивал по стенам плакаты. Поэту помогали Лиля Брик, его новая возлюбленная актриса Вероника Полонская и сотрудник Государственного литературного музея Артемий Бромберг.

В день открытия зал для гостей был переполнен. Однако, как вспоминал Бромберг, на открытие не пришел никто из представителей литературных организаций. Да и официальных поздравлений поэта с двадцатилетием работы тоже не было.

Никогда не забуду, как в Доме печати на выставке Владимира Владимировича «Двадцать лет работы», которую почему-то почти бойкотировали «большие» писатели, мы, несколько человек сменовцев, буквально сутками дежурили около стендов, физически страдая оттого, с каким грустным и строгим лицом ходил по пустующим залам большой, высокий человек, заложив руки за спину, ходил взад и вперед, словно ожидая кого-то очень дорогого и все более убеждаясь, что этот дорогой человек не придет.
Поэтесса Ольга Берггольц

Непризнание усугубила личная драма. Владимир Маяковский, влюбленный в Полонскую, требовал, чтобы она ушла от мужа, бросила театр и поселилась с ним в новой квартире. Как вспоминала актриса, поэт то устраивал сцены, то успокаивался, потом снова начинал ревновать и требовать немедленного решения. Одно из таких объяснений стало роковым. После ухода Полонской Маяковский покончил с собой. В предсмертном письме он просил «товарища правительство» не оставлять его семью: «Моя семья — это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь — спасибо».

После смерти Маяковского весь архив поэта отошел Брикам. Лиля Брик пыталась сохранить память о его творчестве, хотела создать мемориальную комнату, но постоянно натыкалась на бюрократические препоны. Поэта почти не издавали. Тогда Брик написала письмо Иосифу Сталину. В своей резолюции Сталин назвал Маяковского «лучшим и талантливейшим поэтом советской эпохи». Резолюцию напечатали в «Правде», произведения Маяковского стали издавать огромными тиражами, а его именем называть улицы и площади Советского Союза.

Пошлость, не оспаривая его у жизни, оспаривала у смерти. Но живая, взволнованная Москва, чуждая мелким литературным спорам, стала в очередь к его гробу, никем не организованная в эту очередь, стихийно, сама собой признав необычность этой жизни и этой смерти. И живая, взволнованная Москва заполняла улицы по пути к крематорию. И живая, взволнованная Москва не поверила его смерти. Не верит и до сих пор.

7 комментариев

  1. С Днем Рождения, Владимир!
    Всегда — очарованы!)
    Поклон! Аминь

  2. https://filosoff.org/mayakovskyvladimir/tvorchestvo/pro-eto/
    *
    https://www.youtube.com/watch?v=8oh1cHmrbv8
    0:19 / 57:46
    Владимир Маяковский Про Это читает Виктор Зозулин

  3. Лиля Юрьевна Брик. ВОСПОМИНАНИЯ О МАЯКОВСКОМ — https://youtu.be/SO8Xo9AePXE

  4. Культ личности. Маяковский глазами Дмитрия Быкова: https://youtu.be/d3-znoFc2vE

  5. Тайная сторона Маяковского./Писатель Игорь Оболенский
    https://youtu.be/EffgBB1NA8M
    2023

  6. Тамара Эйдельман/Уроки истории:

    https://youtu.be/vpXED7hqiLY
    YouTube
    Серебряный век. Поэты, мистики, бунтари/июль 2023

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *