* * *
Фридрих Ницше является нашим любимейшим философом. Мне импонирует в нем его живая мудрость (живое знание, как методологический феномен или духовный канал), неакадемичность (см. глава «Об ученых» в «Заратустре» — подписываюсь под каждым словом), героическая преданность Мысли и Истине. Ницше не просто гений, он гений – провидец, абсолютно точно угадывающий тенденции мирового развития и глубоко ведающий бездны человеческой души.
Ницше утверждал, что человеческий род не прогрессирует, а деградирует, и что свидетелями его деградации мы будем два столетия подряд, XX – XXI века. Но Бог даст, благодаря усилиям таких титанов Мысли, как Ницше, мы сможем сократить этот период деградации рода человеческого до минимума, и уже в наше время наметился выход из него, переход от Кали-Юги, века тьмы и упадка, длящегося слишком давно, начавшись более 5.000 лет тому назад, к Сатья-Юги, Золотому веку торжества поверженной Истины.
Собственно, «Сверхчеловек» Ницше и есть этот переход к Новому миру и Новому Человеку, субъекту Космической эволюции.
Творчество Ф.Ницше со всеми его трудностями, противоречиями, крайностями, озарениями, символикой и поэзией не поддается точному определению. Порой его использовали вопреки собственному содержанию (нацизм), порой изображали в карикатурном виде. Ницше был в своем творчестве одинок, однако не следует отрицать того влияния, которое он в начале своего пути испытал со стороны Вагнера и Шопенгауэра.
Один из известнейших мыслителей XX века Мартин Хайдеггер в своей работе «Европейский нигилизм» перечисляет пять рубрик, пять тем, наиболее значимых в работах Ф.Ницше. Это – нигилизм, переоценка ценностей, воля к власти, вечное возвращение и сверхчеловек. «Кстати, работа М.Хайдеггера – счастливейшее исключение из «научно-добротных работ» о немецком мыслителе. Ему удалось невозможное: рассуждать со свойственной немцам дотошностью о «певце Диониса» и быть ему конгениальным», — пишет блестящий исследователь творчества Ницше Б.Г.Соколов [1: с.8].
Несомненно, мифопоэтический, метафизический трактат Ницше «Так говорил Заратустра» является его ключевой работой, после «Рождения трагедии из духа музыки» (первой работы молодого Ницше) и незаконченной «Воли к власти». По жанру «Заратустра» скорее – живая мистерия, посвятительный процесс, тест на духовность, алгоритм Духовного Пути, заканчивающегося посвящением: преображением и слиянием парциальной личности человека с его божественной Триадой: Душой и Духом. Дух рождается из вытеснения и сублимации инстинктов. (Пропускать через себя огненные энергии этого текста – иерогонии очень не просто, тем более комментировать, на это надо иметь право, текст однозначно сакральный, эзотерический, с нелинейной паралогикой (поэтому я только выделю некоторые общие моменты для широкой аудитории.))
Безусловно, Ницше – европейский гуру, великий Посвященный и пророк, мистик и поэт, уникальным образом совместивший в себе рациональное/аполлоническое и иррациональное, или сверхрациональное – дионисийское начала (говоря языком науки, синхронизировавшего левое и правое полушарие своего мозга, что дает озарение). Сверхрациональность также определяется Ницше как «инстинкт разума». Совершенно верно книгу Ницше «Так говорил Заратустра» иногда называют «Библией нашего времени», чтобы ее прочитать в подлиннике и вместить, для этого стоит выучить немецкий язык, как и греческий, на котором свободно читал древних Мудрецов Ницше-филолог. Я убеждена, «Заратустра» — это бессмертная книга. Та духовная информация, которая, как пружина, по спирали, разворачивается в книге, покрывает собой весь современный ченнелинг, зачастую невнятный и банальный. Творчество Ницше высоко ценила и Елена Рерих – метафизик и Посвященный.
«Поистине, местом выздоровления должна еще стать земля! И уже веет вокруг нее новым благоуханием, приносящим исцеление, и новой надеждой!» [2: с.354]. Вот и очищал, беспощадно круша старое, заплесневелое сознание человеческой массы, пророк и мыслитель, героически, всем собою, физически преодолевая смерть (Ницше писал, что до 200 дней в году болезнь превращала его жизнь в пытку, и смерть казалась ему желанным избавлением), эту планету от догм и суеверий, от тупости, слабости и лжи, ото всего мертвого, посредственно серого, подло усредненного, сдерживающего развитие и процветание рода человеческого и самой Земли, смердящего в Космосе.
«Посмотрите же на этих лишних людей! Они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу – и всё обращается у них в болезнь и беду!» [2: с.331]. Да-да, это про нас с вами, читатель, про современных, так сказать, интеллектуалов, одержимых манией цитирования, отсвечивающих отраженным, заимствованным светом, за неимением собственного. Про нас, туго на туго спелёнутых якобы культурой традицией, не способных рождать новые идеи, создавать новые ценности и формы жизни и искусства, идти вперед — на прорыв, постоянно изменяться и обновляться, жить без оглядки на авторитеты, но только быть подголосками Великих, сжигавших себя во все века на кострах инквизиции догмы и стандарта, пошлой меры светобоящихся. Страшащихся своей свободы пуще неволи.
Ницше, как и Сократ, выстрадал свою Философию жизни, писал кровью сердца и духа, ценою жизни и предсмертного десятилетнего безумия (ибо мозг его перенапрягся и сгорел, не выдержав работы на огненных вибрациях Космоса, на пределе и за пределом всех человеческих сил) – властью жертвы узаконил дух Божественной Мудрости, которая прошла через него на физический план Земли из Духовного Солнца Вселенной. (Проще говоря, Посланником Шамбалы он был, как и Пифагор, Сократ и Платон, Гераклит, Анаксагор и Плотин и др. Посвященные.) Достаточно одного текста Ницше «Так говорил Заратустра», чтобы ввести его в синклит 7 Мудрецов. (Мне так думается, что Фридрих Ницше есть реинкарнация герметического, «темного» Гераклита Эфеского, одна типология идей, сравним, к примеру: «Не существует вечных фактов, как и абсолютных истин. Жизнь основана не на морали; она ищет заблуждения, она живет заблуждением», «война необходима» — опасная и чисто мужская, увы, фраза («Человеческое, слишком человеческое») – и гераклитовская диалектика: единство и борьба противоположностей, или доктрина «вечного потока»: «все течет, всё изменяется» и многое другое, чему можно посвятить отдельную статью.)
Тайна Диониса приоткрывается нам Ницше в «Рождении трагедии из духа музыки», как преодоление плена индивидуации, коей является Аполлон – «как просветляющий гений principii individuationis», и открывающейся дороги к Матерям бытия, к сокровеннейшей сердцевине вещей [1: с.150].
Что есть самый загадочный бог в олимпийском пантеоне, Дионис, дважды рожденный? – сын огнедышащей Семелы, доношенный в утробе Зевса, – свобода создавать новые ценности. Дионис – «вдохновения грозный бог», — скажет в своей гениальной лирической трагедии «Ариадна» Марина Цветаева, в период написания трагедии очень интересовавшаяся сочинениями Ницше, кстати, по энергетике мысли и слова Ницше и Цветаева мистически и кармически близки друг другу, — он, Дионис, – ночное солнце нашего подсознания, упраздняет прошлое и будущее, раздвигает границы и уничтожает пределы. Реально только Настоящее. Так имейте мужество наслаждаться им, а не омывать жизнь слезами, ибо жизнь не подчиняется обусловленности! Дионис – Теург, сила Творящего Космоса и Матери Природы. (Овладейте своим подсознанием, и вы овладеете миром, — знает Эзотерическая психология Востока.) Низшим он (Дионис) – «оторопь и одурь», высшим – «заповеди язык» (трагедия «Ариадна» М.И.Цветаевой), — лучше и не скажешь ни о Ницше, ни о самом Дионисе (именно Дионис оказывается единственно достойной парой Ариадне, любимице Афродиты, у Цветаевой). Но Дионис – мужской аспект Афродиты. Боги андрогинны. Происхождение страсти божественно, страсть есть долг – утверждают Ницше и наша Марина Цветаева, одна из самых умных женщин прошлого столетия, проходившая тот же Путь огненной трансформации (и в жизни и в творчестве), что и Ф.Ницше.
Дионис – это также «вечное возвращение», постоянное возвращение к уже сбывшемуся состоянию. В этом отношении Ницше формулирует и закрепляет в европейской культуре взгляд древнего грека: «Ибо всё, что может произойти и на этом долгом пути вперед – должно произойти еще раз!» [3: с.139]. Именно благодаря Ницше эта идея в дальнейшем легла в основу выстраивания и, соответственно, постижения цикличности исторического свершения (например, исторические концепции О.Шпенглера или А.Тойнби).
Тема дионисийского начала – сквозная тема философских исканий Ф.Ницше. Более того, Ницше многократно заявляет о себе как о певце Диониса. Правда, в различные периоды антитеза Дионису разная. Если в «Рождении трагедии из духа музыки» Дионис противопоставляется Аполлону, то в поздний период – Христу.
Исследуя генезис трагедии, Ф.Ницше выделяет у древних греков два диаметральных стремления – стремление к красоте и стремление к безобразному. Такое, согласитесь, могли позволить себе только древние герои, но не современные бюргеры-карлики, стоящие на страже своего благополучия. И только на стыке этих противоборствующих стремлений могла рождаться истина бытия и существования. Двойственность мироощущения грека, а главное, двойственность трагедии, происхождение которой рассматривает Ницше, не случайна, она связана с двойственностью аполлонического и дионисийского начал искусства вообще. Аполлоническое искусство – это искусство пластических образов, дионисийское – непластическое искусство музыки. Аттическая трагедия, генезис которой исследует Ницше, — это результат взаимодействия и борьбы двух противоположных начал. У того же Шопенгауэра, повлиявшего на Ницше, музыка является аналогом мировой воли. Дионисийская музыка представляла собой некий дикий набор звуков, какофонию, некий неоформленный прорыв мировой воли, прорыв первоначала, через который мы можем соприкоснуться с этой стихийной, неоформленной, находящейся вне времени и вне пространства основой нашего мира.
Антитеза аполлоническое и дионисийское – это антитеза порядка и хаоса, формы/гармонии, явленности мира как представления (опять же по Шопенгауэру) и мира как вечного потока и становления, гудения/шума первооснов. Абсолюта (Аполлона) и Бездны (Диониса).
Философия Ницше – это философия сопротивления, противостояния тоталитаризму во всех его явных и скрытых формах, яду жизненного шаблона, власти усредненного обезличивающего стандарта, разрушения старого и созидания нового. Он – и Шива и Вишну одновременно. Дионисийский принцип – это все же культ Индивидуальности, а не индивидуализма, свободы, как антропо-онтологического свойства духа, не подчиняющегося обусловленности, но создающего новые координаты гармонии, возвращающей нас к тайне естества. Жизнь, отвергающая жизнь, это больная жизнь. Чтобы создать свой, Новый мир, мы должны собственные чувства бесстрашно продумать до конца. «Чем свободнее и сильнее индивидуум, тем взыскательнее становится его любовь; наконец, он жаждет стать сверхчеловеком, ибо всё прочее не утоляет его любви» («Злая мудрость»).
Таких людей, одержимых высшей целью, Лев Гумилев называл пассионариями. С обыденной точки зрения, им «для себя» ничего не нужно.
Они живут своей идеей и работают ради этой идеи.
В чем Ницше упрекал европейскую философию? – в отрицании жизни, которая породила ее. Искажая реальность от имени видимости и делая из ничто идола реальности (платоновский чистый дух и Добро/Благо само по себе, — в этой корреляции я с Ницше согласиться не могу, всё намного сложнее) для оправдания своего презрительного отношения к миру. Данный постулат больше относится к схоластической философии Канта и немецкого материализма, позитивизма и пр., поклонявшихся абстракции чистого разума, однако, не исчерпывающего собою тайны жизни («Сущее не делится на разум без остатка». И. В. Гёте). Жизнь просчитать нельзя, она стихийна, иррациональна, как и наше подсознание, преподносящее нам порой сюрпризы. Объяснить жизнь можно только из нее самое, задействуя ресурсы и подсознания и сверхсознания.
Заратустра – это не новый бог, он тот, кто следует за своей тенью, как Данте за Вергилием, в поисках своей Беатриче – Души-Духа. Он использует тень, чтобы в перспективе стать самим собой, утвердить и оценить реальное, сотворяя смысл вещей. Оценивать значит творить («человек есть животное, само себя оценивающее»). Высоко ценить – значит измерять вещь в ее воле к власти. Единственному Богу, Богу, распятому на кресте, в поздний период творчества Ницше противопоставляется Дионис – бог, для которого жизнь не нуждается в оправдании и чье существование не нуждается в искуплении, поскольку оно невинно. Его страсть рождается от переизбытка жизни, а не из-за ее оскудения. Христианскому преосуществлению противопоставляется дионисийская переоценка.
«Вопреки парализующему ощущению всеобщего разрушения и незаконченности, — пишет Ницше, — я выдвинул идею вечного возвращения» («Воля к власти»). Нет ничего устоявшегося, всё пребывает в становлении, а всё, что становится – возвращается. История не имеет цели. Человеческий род не прогрессирует. Существование начинается в каждое мгновение, всё уже было. (Ср. с гераклитовским вечным потоком и изменением, о чем уже мною говорилось выше.) Ибо всегда возвращается то же самое, божественной воли не существует, а мир, не имеющий начала, середины и конца, самодостаточен, т.к. он всегда является началом, серединой и концом. Вечное возвращение – это одновременно и утверждение жизни (то, чего я хотел, я могу хотеть всегда). Это утверждение жизни должно позволить нам приумножать жизнь и наслаждение, а не останавливаться на стадии разгульного животного существования «последнего человека», будь он буржуа, демократ или социалист. В итоге, у Ницше речь идет не о ниспровержении ценностей, а об их кардинальном очищении. Будучи христианином, выступающим против христианства, он идет дальше морали: я не могу творить самого себя по ту сторону Добра и Зла, если существует Творец. «Сверхчеловек» — это не мутант, он тот, кто преодолевает самого себя, возвышает себя до творческого самоутверждения, по ту сторону себя и человечества, этого простого временного уровня должного. «Стань самим собой, то есть тем, кем еще не являешься». (Ф.Ницше)
Таким образом, Дионис Ницше все же отчасти противостоит Христу. Дионис, как и сверхчеловек – это Ребенок, он не отрицает жизнь, не борется с ней, он Играет и всему говорит «Да и Аминь», утверждая и благословляя жизнь как она есть в связи с почвой, Судьбой и Природой. Он ведет нас по жизни не через страдание, а через стихию Радости, экстаз Творчества и безумие всесильной Любви. Сверхчеловек – это не борьба «против», но рождение нового, новых ценностей на новых скрижалях. А это возможно только пройдя через Бездну, т.е. став Дионисом.
«Заратустра» — это маршрут в Огненный мир, Наивысший мир Принципов, Единого (по Пифагору). И надо пройти стадии «верблюда», преодолевающего трудности, «воина – льва», борющегося и обретающего свободу, и Ребенка, свободного от негации и безошибочно утверждающего жизнь, чтобы попасть в него.
«Заратустра» — это ментальная алхимия (лично мне интересно только это, философия как духовная практика, трансцендентный опыт).
В итоге, Дионис — дважды рожденный. Вот стать самим собой и означает родиться в духе. А быть рожденным в духе, или сверхчеловеком, это значит, по Ницше, и я это разделяю, ИЗМЕНЯТЬСЯ, ПОСТОЯННО ОБНОВЛЯТЬСЯ, ПОЛНОСТЬЮ УПРАЗДНЯЯ СВОЕ ПРЕДЫДУЩЕЕ СОСТОЯНИЕ, сбрасывать старую кожу, подобно змее, освобождаться от прежних убеждений, т.е. совершить подвиг самопреодоления и самоопределения.
И кто из нас это может???..
Ницше – гений парадокса. Философия Ницше не оставляет равнодушным никого: ни апологетов, ни оппонентов, а главное, она заряжает нас, выхватывает из застоя мысли и жизни и побуждает к сотворчеству.
Читайте и перечитывайте Ницше и не торопитесь отрицать и не доверять ему. Ницше приходит к нам с миром и состраданием, истекая кровью высшей любви к человечеству.
Ницше учит нас мыслить, а это весьма не просто и даже опасно. Но плох тот Мыслитель, который не взрывает наш мозг изнутри, тем самым не побуждая нас изменяться и обновляться, ударяя в наше сознание и разбивая его в прах, он спасает наше сознание и возвращает нас вечно обновляющемуся и становящемуся, а не застывшему, на религиозный манер, Космосу и Царствию Небесному, которое, однако, приступом берется. Не будем мы отныне торопиться хоронить нашего Бога на кресте! Через страдание к радости, через гармонию к сверхрадости, от бога к сверхчеловеку. Да и Аминь, — повторю я вслед за Фридрихом Ницше.
Воистину, возвышенное безумие превосходит пошлую норму.
И я не знаю в новоевропейской философии другого такого философа, который бы превосходил Фридриха Ницше по стилю, энергетике, яркости и напряженности огненной мысли.
Литература:
1. Соколов Б.Г. «Страсти» по Ницше. Предисловие. //Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки. Предисловие к Рихарду Вагнеру. – Спб: «Азбука», 2000. – 230 с.
2. Ницше Фридрих. По ту сторону добра и зла: Сочинения. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. – 848 с. (Серия «Антология мысли»).
3. Ницше Ф. Воля к власти. – М.: «Мысль», 1994.
Опубликовано: Шлемова Н.А. Идея сверхчеловека и дионисизм Фридриха Ницше. С.110 — 120.//Фридрих Ницше и современность: коллективная монография/ ред.колл.: Б.Н. Бессонов, С.В. Черненькая; отв. ред. С.В. Черненькая. — М.: МГПУ, 2017. — 200с. ©
* * *
P.S. Это начало разговора о Ницше, продолжение следует.
…PPS. Злости надо иметь ровно столько, чтобы разжечь костер. У Ницше это хорошо получается. Не стоит его ни в чем обвинять, для этого надо гореть по меньшей мере так же, как и он.
«Те, кого видели танцующими, казались безумными тем, кто не мог слышать музыку».
(Ф. Ницше)
* * * * * *
* * * Музыка. Klaus Schulze — Crazy Nietzsche (1978) — https://www.youtube.com/watch?v=y0ts-5PgxZA (под Ницше).
* * * * * * * * * *
За скобками.
«Многие полагают, что воображение, особенно мистическое, опасно для духовного равновесия. Часто говорят, что поэты психически неуравновешенны. Лавровый венок чем-то напоминает дурацкий колпак. Факты и история решительно опровергают это мнение. Большинство поэтов были не только нормальными, но и чрезвычайно деловыми людьми, и если молодой Шекспир вправду стерег лошадей, значит, именно ему их доверяли. Воображение не порождает безумия — его порождает рационалистический ум. Поэты не сходят с ума, с ума сходят шахматисты; математики и кассиры бывают безумны, творческие люди — очень редко.
Все очень просто: поэзия — в здравом уме, потому что она с легкостью плавает по безграничному океану; рационализм пытается пересечь океан и ограничить его. В результате — истощение ума, сродни физическому истощению. Принять всё — радостная игра, понять всё — чрезмерное напряжение. Поэту нужны только восторг и простор, чтобы ничто его не стесняло. Он хочет заглянуть в небеса. Логик стремится засунуть небеса в свою голову — и голова его лопается». // «Ортодоксия» (1909) — религиозно-философский трактат Г. К. Честертона./ Пер. с англ. Н. Л. Трауберг, комментарии Л. Б. Сумм / — М.: Политиздат, 1991.