«Мои стихи — дневник». (М.И.Цветаева) …или – письма…http://www.proza.ru/2017/06/16/1454………..«Подлинный человек есть воображение, нетленное вовеки». (У. Блейк)

«… ничто небесное, находящееся вне человека, не может влиять на него и не   принимается им, если внутри его самого нет небес». (Эмануэль Сведенборг)

«Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины». (Ф. Ницше)

«Они живут, идут за нами, как будто провожают нас к таинственной цели; они продолжают любить, страдать в наших сердцах как часть нашей собственной души, вечно сохраняя кровную связь с человеческим духом. Для каждого народа они – родные, для каждого времени – современники, и даже более – предвестники будущего». (Д. Мережковский)

«…важно не прожить как можно лучше, а пережить как можно больше.
Человек является человеком в большей степени благодаря тому, о чем он умалчивает, чем тому, что он высказывает». (Альбер Камю. «Миф о Сизифе. Эссе об абсурде» (Пер. с франц. С. Великовского))

«Нужно иметь в себе хаос, чтобы родить танцующую звезду». (Ф. Ницше)

* * * * * * * * * * *

Как в Шамбалу уходят один, много – двое в столетие, так эпоха может отчитаться одним, двумя поэтами перед историей и Космосом. На мой взгляд, в 20 веке – это Марина Цветаева и Иосиф Бродский, которые наиболее полно по вибрационному строю/потоку, уровню, частоте ритмов, универсальности идей, энергетике стиха и складу ментальности соответствовали Новой эпохе Водолея, ее корневой вибрации. И собственно, приближали эту Эпоху, как «вестники другого дня».
Я не могу сказать, что учусь у Иосифа Бродского, но я внимательно к нему прислушиваюсь.(Бродский — это магия Ума и магия Одиночества. Мне это близко.) Духовную же, внутреннюю школу Марины Ивановны Цветаевой я проходила и прохожу. Собственно, мои Учителя в Поэзии (без прямых заимствований) – Михаил Лермонтов и Марина Цветаева — у меня всегда внутри.

Поэзия рождается из Трагедии, трагического отношения к жизни.

Поэзия — это история Души.
И это — Кармическая память, познание как припоминание врожденного знания Души и Духа.

Философия поэзии, поэзия философии — мое кредо. [Ранние греческие философы и ученые излагали свои воззрения в стихах (чаще белых). Таким же путем соединения философской мысли с литературной формой иду и я. Во мне философ и поэт живут в неразрывном метафизическом единстве.]

Михаил Лермонтов… сложнее и интеллектуальнее «Солнца нашей поэзии», но о Лермонтове мы понимаем меньше, хотя у нас и есть «Лермонтовская энциклопедия», но ближе всех к этому феномену подошел не филолог, а историк и мистик, духовидец Даниил Андреев в «Розе мира», когда назвал Его титаном, размышляя о миссии Лермонтова.
Но для меня ясно, что Лермонтов – русский Дант. Написать «Демона» — по сути лирическую Трагедию, до 27 лет мог только великий Посвященный в Мистерии Древнего мира, прямой потомок, законный наследник, если не реинкарнация, Софокла, Еврипида.
И не стоит говорить о Божьем даре, это не яичница, которую нам подают на блюде к завтраку, Бог нейтрален, Он ничего никому не дарит, но этот Дар – завоевывается долгим и кровавым опытом многих жизней.

(Заметки на полях.
Лермонтов для меня переходит («реинкарнирует») в А.Блока: то же служение Идеи — Вечной Женственности, Афродите — Дионису, ночное — дневное, иррациональное — инфернальное, дионисийское — аполлоническое, работа на плане Архетипов, миссия — обновления Архетипов, высшие астральные видЕния. (Кстати, читайте о А.Блоке в Книге Даниила Андреева «Роза мира»: книга X «К метаистории русской культуры», глава 5 «Падение вестника».)

И та же внутренняя трагедия… Любовь земную «уступил» (отношения Блок — Менделеева, белый брак) Вечной Женственности, как некогда Тесей уступил Ариадну Дионису.
В общем, как-то сознание мое мощно, кармически, включено в эту группу русских Поэтов 19-20 вв.)

Духовным, поэтическим, корням — поклон! (но есть и корни другого уровня: антично-платоническая и теософско-агни-йогическая Единая метафизическая Традиция. Моя духовная база — метафизика Елены Рерих.) Почти все мои стихи посвящены Единственной — Музе — Учителю. Говорить с Тобою — мое единственное утешение, мой Бог находится в Тебе.

[В моей поэзии создан персональный Миф (живая реальность) – Вечная Женственность (Матерь Мира) зовется он.
Миф – это способ отражения Высшей духовной реальности в мире формы. Это диалог/монолог с Музой – Учителем моей души и личности. И это — реальное, историческое Лицо. Амбивалентность, двойственность проявленной реальности — в природе вещей. 12.06.2017.]

Всему предпочитаю белые стихи или верлибры, ибо ими можно думать.  Мне представляется, время стихов-песенок давно прошло. Автоматизм классических форм атрофирует способность размышлять, но лишь воспринимать. Хотя понимание выше последнего.
Для меня в стихах на первом месте – мысль, идея, смысл. Ведь стихи – это не стереотипные эмоции, банальные слова, сказанные в рифму и написанные в столбик. В стихах – на первом месте атмосфера, приближающая нас к сути бытия и сознания. Атмосфера неразложима, образность ее скрепляет эйдос. Художественный универсум стихов, в идеале, — поэтическая философия жизни, мировидение, словотворение.  Новое время, духовно-ментальная поляризация новой, 6-ой  Расы диктуют и новый тип поэзии.

Однако настоящая поэзия родится из Безумия. Не рассудочна.
Поэт – это конституция души.
История любви — это всё, что может стоять за стихами.
Поэзия – это канал Любви, и она заканчивается, когда кончается Любовь. Тогда стоит писать прозу.

В наше время Поэт должен быть одновременно пророком, мыслителем и вечным влюбленным.
Слова способны за пределы мозга выходить, границы тела изменять.
Слова – канал, энергия души. Поэзия/Искусство как инобытие Души. Слова – изменяемая нами реальность Тонких планов.

Поэзия – храм Бога на Земле. Души последняя молитва. Любви единое пристанище…
_______________________________________

Поэт идет по кромке бытия
Дорогой странника, изгоя и шута,
Дорогой одиночества всегда и никогда – публичного признания.
Поэта понимает только Время, да Боги, что делегируют его во ад,
Дабы прокладывал, чрез кровь души, дорогу к раю или к тому, что «за».
Дитя он Бездны и око Абсолюта,
Земных ключей не удержал и двери перепутал,
Но во Вселенную вошел без стука и сразу в тронный зал прошел
Страдалец сей, без имени и вне числа.
Поэт?.. – он Космоса Душа и Голос мироздания.

Поэт в союзе с Богом и Бог ему судья.

11.03.2015.
Н. Шлемова

P.S.
Поэту диктует Душа, а литератору — рассудок, зарешеченный информацией. Конкретный разум формы призван разбивать Поэт, меняя архетипы, обновляя мыслеформы, взрывая шаблоны и стереотипы. «В человеке ровно столько ума, сколько в нем воображения». (С.Кьеркегор) Но когда последнего дефицит, то и претензии возникают.
Мне всегда «интересны» люди, которые тоталитарно знают, как надо и как правильно. Я стараюсь обходить их стороной.

Мы должны ежедневно спасительную поэтическую сеть тонких энергий над миром распростирать и держать в напряжении и чистоте, как покров, купол!..)) Равно быть принимающими лакунами для энергий Огня.
Да, главное — Цветок… Цветок Поэзии чистый.

Моя поэзия еще долго не будет «популярной», т.к. для подавляющего большинства читателей она остается трансцендентной, космической.
Тот, кто работает на опережение, должен быть готовым к тому, что современниками услышан не будет.
Но смею надеяться, я всё же – канал Любви, все остальное меня не трогает.

Мне говорят, ты оторвана от реальности…увы, я к ней гвоздями прибита.
Мне говорят, тема твоих стихов – полет в мир эзотерических грёз..,
это не так, но зачастую работа в иной, духовной реальности. Тема – составляющая моей духовной работы. Вот и всё.

Н. Шлемова

* * * * * * * * * * * * * * * * * *

Поэт и компромисс

кредо Поэта

«Свобода духа позволяет видеть вещи такими, какие они есть, а не руководствоваться навязанным представлениями».  Кредо – нравственный императив.

История нам являет тенденцию: получив крупную премию, Поэт вскоре уходит из жизни.  В чет тут дело?

Поэт – это монолог Бога. (Речь о поэте — Вестнике, а не стихотворце-рифмаче.) Поэт – Орфей, нисходящий в Аид за Эвридикой – человеческой Душой, занесенной в мир низшей материи по недоразумению, либо злому умыслу.

У него нет права получать дары из рук людей, но он несет людям Дар Бога.
Любое признание поэта – ослабляет его миссию. Поэт – аскет. Оглядка на мир (вкусы, суждения, признания, почести) – уловленность силами материи.

Не от водки и не от ран погибают Поэты, но сгорают от напряжения сверхсил,
растворив свое Слово не в мире, но в Боге. Они выпиты Вертикалью.

И потому, когда Поэт начинает служить миру, он кончается. Он не принадлежит себе, он – инструмент Бога.

Метафизическая реальность – сфера Поэзии.
Конкретно-здешнее – сфера литературы.

P.S. Так же как настоящий трагик играет для Диониса, являя Его волю собою.

Награда поэта в нем самом.

4.07.2014.
Наталья Шлемова, Москва

* * * * * * * *

Мистерия Огня

Над Аркой пламенеет тюльпан Огня,
Корона Духа льет Лучи.
Солнечные Братья рекой струятся со всех широт Вселенной.
Сиренево-фиолетовый портал и яркий Зал,
где в центре Матерь восседает, платом скрывая Лик.
По обе стороны – Солнечный Будда и Христос.
И церемонией руководит наш Трисмегист.
Он радостен, Его ученики напором Света
пробили панцирь вкруг Земли,
Энергии Высот сегодня беспрепятственно пошли.
Так изменилась энергетика Пространства
по линии Божественного Постоянства.
Две плоскости прозрачных Треугольников
Сомкнулися в тетраэдр – Земля и Небо таинственно слились.
Из точки Додекаэдра струится совершенство.
Сердце Вселенной иную полноту нам приоткрыло…
И в темноту Огня рубиновый стекает Крест Космический.
Но  Действо только начинается,
к Вселенской карме нас приуготовляя.
В молчании Любви мы присягаем
и на алтарь Единства силы Души слагаем.

05.02.2012.

Уж нарастает чистый пламень!

В природы храме созерцаю вечность…
Священный солнца ритм так плавно нарастает,
сквозь иней, лед, буран и камень
прозрачный солнца ритм таинственно играет,
на клочьях душ изорванных он бликами парит,
будто пространственный огонь из недр седых
пульсирует и, кровоточа, вырывается наружу,
спасая нас для новой жизни.
В сем мире заколдованном поверх немых шумов
неведомая тишина царит.
И правит ходом мира Молчанье Божье.
Но вырезает Солнца Луч на стенках сердца твоего
такую хрупкую и верную тебе реальность.
Новое Солнце, что родится в душах наших,
нас исцелит, соединяя.
О, Свет его томит и оживляет.
Уж нарастает, нарастает чистый пламень!
03.02.12.
* * *

Когда закончится столетняя зима,
минуты же последние над пропастью истают
взорвется мир подобием миража
расступятся иллюзий стены
и одиночество ослабит обруч
тогда увижу я тебя.
На холм высокий тяжело ты поднимаешься
и  ждешь, и ждешь, и ждешь…
И тени от искусственного света больше не слепят тебе глаза
между тобой и мной препятствий больше нету,
невыученных уроков нет, и неуверенность не мучит больше здесь тебя.
Да и вопросов нет, звучит молчаньем мига полнота.
На этом плане бытия в обличии Души тебя увижу
и магнетически войду в огня источник
ведь Космос сотворил нас целым Существом.

Пока ж взбирайся без меня
но луч моей Души тебе укажет путь.
В себе – найдешь меня.
Прощай и помни!..
02.02.12.
* * *

Ты — клетка Космоса

Ты — клетка Космоса,
в тебе горят его огни.
И каждым атомом своим
Вселенную ты отражаешь.
Уйди в себя –
Воззри же очертания Души!
Она же по ступеням света
к новому Солнцу легко струясь, восходит.
Спеши, в материи не мельтеши!
В согласном хоре Душ
жизнь Новая рождается сегодня,
Синий огонь сознанье заполняет.
Сознание твое, очищенное от пустоты
и узкого рассудка формы,
пусть будет Логосу опорой.
Смотри в Себя!
В Себе ищи и находи свободу!
И руку Космоса прими,
коль скоро здесь разверзнется земля…
Не поглотит она тебя,
ведь Неба ты разумное Дитя.
И во Вселенском Сердце ты найдешь
Покой, Любя.
01.02.12.
* * *

Наброски опыта визионера

Молящихся огней святая чистота
у чаши огненного диска.
С дна Озера  из белого огня
восходит Храм прозрачный
из воздушного стекла.
На стенах Храма образы столетий
и Вечности седой оставленный вердикт.
И лебеди торжественно застыли в розовой воде, внимая тайне.
Посередине Озера на четырехгранном жертвеннике
Младенец восседает с крылами бабочки,
и очертания границ между мирами тают.
Младенец же вытягивает нити из Ядра Большого Солнца
и через сердце пропускает.
Переплелись в Гармонию неведомые нам цвета,
готовя Импульс нового Творенья.
За Ним же Мать струит Свою святую Волю.
Царит величья Красота.

…но здесь картинка кончится моя,
как  целомудрия печать уста сковала.
Не разбивайте словом
Новорожденную реальность Бытия!

04.02.12.
* * *

Мы входим в Сердце Космоса

Я вижу струи Твоего Огня,
Цветок Вселенной,
как пурпурное Сердце нарастает,
пульсирует и экстатические волны собирает.
О сладостно-златые струи, рубиновые искры Рассвета,
в Тебя несутся Всадники со всех концов Вселенной.
И как в святилище Души, в пещеру Духа
исчезают они в Тебя.
И кольцами вокруг Тебя кружит рождение
Другой Вселенной – Третьей.
Сгорают догмы на костре ее,
иллюзии земных реалий стёрты,
новые смыслы лишь тверды,
кристалла чётче, звука тоньше, звонче.
Неописуема Душа Твоя,
блаженством растворяет в Себе.
Мы входим в Сердце Космоса
на новой светочастоте,
Софии взгляд ласкает.
Тебя же больше нет, ты струйкой света таешь.
Мистерия преображения с тобой играет,
и Сердце Ясности тебя вбирает…

31.01.2012.
Наталья Шлемова // http://urusvati.jimdo.com/

* * * * * * * * * * * *

* * * *

Ода ассимиляции Луча…

Учитель – ученик – ода ассимиляции Луча…

Учителю Света посвящается – Христу-Майтрейе,
Урусвати и Фуяме,
Единой Индивидуальности Матери Мира,
Д.Р. посвящаю.
Высшему «Я» посвящаю
«Иисус в нас, Живи!»

В Небесах – дальше облаков и света выше…
Различённый Лик Учителя…
Неизреченное «Я»: Единое в Едином.
Изменяемо-бессмертное – в Едином.
О, Высший Свет утончений!
О, вечный, не иссякающий взлет сердца
В трепете озарений мгновенных крыльев огня!
О, неподкупная Новизна Космического Существа!..
Свыше сил Любимый Учитель,
С Земли взятый на Небеса…
Твой Взор хранит исток моего сердца.
В неизбывном предчувствии Тебя
Оживотворяется жизнь моя.
Ты – Небесная Красота моя,
Не знающая повторений,
Бесконечность тональностей,
Цвета прозрений,
Неуловимое благоухание
Абсолютных высот Бытия.
В даль сверхзримых течений
Твой Взор уводит меня.
Так сияющая Простота Твоя –
Лучезарная сила планеты –
Проявляет Собой Небеса.
Устремленье к Учителю – это Шамбала и Победа твоя!
И Служение Учителю – Амрита Твоего «Я».
Учитель – Подвижник Космопространственного Языка,
Проводник межпланетной Любви,
Сотворяющий – из Себя,
И в тебе – совершенствующий Себя.
О, непостижимый Учитель,
Космический ток Твоей Мысли
Ткёт Дыхание Солнца и решения Звезд.
Любовь Твоя – Творчество Новых форм Бытия,
Озаряет Сознанием Света,
Ускоряя движение Вселенной.
Любовь Твоя – Красота Абсолютного Бытия!
Мой Учитель – Ты Ствол,
По которому вьется самопознание ученика.
Учитель – мой Ангел-Хранитель –
Космическая Эволюция моего «Я».
Неизреченный Магнит Космический –
Эманации Пресветлого Сердца Учителя.
Камень – Кристалл Ману Луча.
Акаша – Всевидящее Око Учителя,
Память Водителя.
Учитель  Приходит на Землю –
Чтобы Стать тобой!
Приход Учителя пресуществляется
В сердце ученика.
Ассимиляция земным «я»
Своего Духа Луча – Мистерия Бытия!
Встреча с Учителем –
Соединение Миров в сердце ученика!
История Отношений
Учителя – ученика – Пламенный План Бытия!
Тайна Тайн Мироздания – Тайна Начал –
Логос Любви Учителя – ученика – Мировой АУМ!
Новый Мир – есть Мистерия
Обожения Жизни – вочеловечения Учителя,
И Огненная Земля – фиолетовая жемчужина Космоса.
Огненное Крещение – это ясносознание сердцем и духом ученика
Космической Мысли Мирового Учителя.
Вся Твоя жизнь – Продолжение
Жизни Учителя – Начала Начал
Беспредельного Бытия.
Любовь к Учителю – Пламенному Логосу, Сыну Разума –
Единственная Родина твоя!
Любовь Учителя – ученика –
Фохат Вселенной!

ОМ
АМИНЬ
АОУМ

3 – 4 октября 1995 г.
г.Бишкек/Киргизия

P.S. Чем выше уровень Бытия, тем больше Единство: Одно.

*Фохат – Энергия Духа, радиация или космическое электричество.
** Камень — космический магнит, или синтез Высших энергий.
*** Акаша — мировой Эфир, память Вселенной.

Наталья Шлемова // http://urusvati.jimdo.com/

* * *

Вверху — картина Н.К. Рериха «Матерь Мира», 1924 г.

___________________________________

P.S. Философия и Искусство абсолютно равноправны/равноценны, я их ставлю на одной доске.
Как мужское и женское, они должны дополнять друг друга.
Но так как сейчас мы возвращаемся на новом витке спирали к Матриархату, то  соответственно, Искусству наш приоритет.
Только Поэзия и Философия — самые ментальные явления Культуры, которые нам в первую очередь нужны на данном этапе эволюции человеческой Расы.

Философская поэзия – это потребность синтеза знания и чувства, мысль, выраженная в не прямолинейной, поэтической форме.

Мое дело – метафизика, искусство, метапоэзия, космофилософия в стихах. Мое кредо — универсальный синтез.

14.07.2015.
Н. Шлемова

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
P.P.S.
О себе. Из Дневника…

Кто хочет понять меня/мое творчество, должен знать Путь в направлении Вечной Женственности Вл.Соловьева и А.Блока, еще ранее, Данте Алигьери («Чистилище», с Песни 29, терцина 3 и «Эмпиреи» «Божественной Комедии», пер.И.Евсы (на мой взгляд, лучший перевод, точнее, «современная поэтическая версия» классического перевода Д.Д.Минаева, 19 век)).

Это полная идентичность и почти тождество Духовного Пути и Внутренней жизни, при внешних конкретно-исторических различиях.

17.10.2015. Н.А.Шлемова
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

«Многие полагают, что воображение, особенно мистическое, опасно для духовного равновесия. Часто говорят, что поэты психически неуравновешенны. Лавровый венок чем-то напоминает дурацкий колпак. Факты и история решительно опровергают это мнение. Большинство поэтов были не только нормальными, но и чрезвычайно деловыми людьми, и если молодой Шекспир вправду стерег лошадей, значит, именно ему их доверяли. Воображение не порождает безумия — его порождает рационалистический ум. Поэты не сходят с ума, с ума сходят шахматисты; математики и кассиры бывают безумны, творческие люди — очень редко.
Все очень просто: поэзия — в здравом уме, потому что она с легкостью плавает по безграничному океану; рационализм пытается пересечь океан и ограничить его. В результате — истощение ума, сродни физическому истощению. Принять все — радостная игра, понять все — чрезмерное напряжение. Поэту нужны только восторг и простор, чтобы ничто его не стесняло. Он хочет заглянуть в небеса. Логик стремится засунуть небеса в свою голову — и голова его лопается». // «Ортодоксия» (1909) — религиозно-философский трактат Г. К. Честертона./ Пер. с англ. Н. Л. Трауберг, комментарии Л. Б. Сумм / — М.: Политиздат, 1991.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * *
http://www.proza.ru/2014/10/08/700;   http://www.proza.ru/2016/12/18/1277

http://www.proza.ru/2016/12/03/1518 …

* * *
PPPS. Мое кредо — СИНТЕЗ: духовных учений мира, рациональной философии, искусства и науки.
Время господства одного какого-либо учения (будь то марксизм или Живая Этика или христианство) — прошло, далее — только СИНТЕЗ — путь в Эволюции.

Сегодня время крайнего фанатизма, радикализма и попыток реставрации тоталитаризма, — сохраняйте свободу духа и независимость мнения!

05.05.2017.
Н. Шлемова

…
…http://www.proza.ru/2017/01/12/1016

…http://www.proza.ru/2016/12/01/754
…
+++ Философия как спасение души: http://www.proza.ru/2016/04/09/1385

* * * * * * * * * * * * * * * * * *

И не сойти с космических орбит

В  разрывах света, в чистоте не сдавшейся зимы,
В размыто-зыбких приметах века и земли,
Мне руку протяни… когда израненно-преображённою я выхожу
Из пламени костра земного – эйдолов и упорствующей судьбы,
Из битв с невежеством и малодушием спящих.
Водой живою память остуди!
Пусть льются струи вод прозрачных,
Пусть падают сребристо-влажные снега на раны жертвенной души.
Пусть из-под снега рвется к нам еще не бывшая весна…
Та – первая, как и последняя, обещанная Роком нам, как искупление и награда.
И поворачивается к обожженной личности тишайшая и мудрая Душа…
Здесь многим невдомёк, что стих – духовный опыт,
В котором зреет срок, как одинокий плод…
Пройти неузнанным, не на потребу веку, по краю времени, лишь извлекая суть,
Стреляясь у барьера с ним, как постигая действие чрез не-деяние.
И не сойти с космических орбит
За чечевичную похлебку и обывательских гарантий соцпакет.
Трусливо не молчать и не рыдать навзрыд…
И падая, всё ж не упасть с высот Реальности метафизической!
Но как же муторно прикосновение теней из прошлого…
И неподвижное лукавое сознание адовых кругов вытягивает силы,
Как бездны черный цвет, сосущий и низвергающий нас в ночь души –
Как испытание последней каплей…
Но, вижу свет  и н о й… рассеянный и неземной – и н а я  мерность
В квадратах плотного пространства.
Наполни музыкой меня и тишиною губ – продли невидимое постоянство!

Из крови сердца и незапятнанной Любви
Родится белый стих, родится вечный дух
И переплавит боль в блаженство.
И после платы по счетам… начнется Новый цикл,
Как подлинная сущность, отверзаемая в сердце безупречно.

23.02.2017.
Н. Шлемова

(* Эйдолы — с древнегреческого — страсти.)

© Copyright: Наталья Анатольевна Шлемова, 2017
Свидетельство о публикации №217022301957

* * * * * *

Не своего времени…

Ты был выброшен на берег не своего времени –
то ли жертвой космической, то ли лукавой судьбой… —
но был выброшен преждевременно,
чтобы пройти очень узким путем,
без опоры на Род и на Круг,
без опоры – по острому лезвию не своего времени –
это самый короткий путь – к Преображению,
к освобождению из заточения 3-его измерения.
Путь становления Душой, пестующей твой Дух.

Сегодня ты прощаешь – всех, себя и отпускаешь все воспоминания
за горизонт покоя и растворяешь соль надежд в лучах ласкающего солнца
и утренней прозрачной тишины, в трепете рос на сочных травах.

Вся мудрость и защита – в сердца чистоте.
Она… и Дух… и Бог – твоя единая Семья и жизни полнота.
Пред человечеством долгов же больше нету у тебя –
погашены любовию долги.

И талисман единства группового нас сохранит, невидимых друг другом,
но связанных навеки, вселенским Человечеством согретых
и ускорению Вселенной посвятивших жизнь свою.

27.08.2016.
Наталья Шлемова

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Считаю нужным опубликовать здесь данный текст в качестве Приложения

© Константин Кравцов

СТРАННИК

(текст для радиопередачи на станции «Благовещение»)

«Странник — под таким именем вошел в русскую литературу поэт, оставшийся в истории Церкви как архиепископ Сан-Францисский и Западно-Американский Иоанн, в миру — князь Дмитрий Алексеевич Шаховской. Церковный иерарх и поэт — сочетание редкое. Вспоминается в первую очередь святитель Григорий Богослов, а из наших соотечественников — митрополит Илларион, его «Слово о законе и благодати». И глубоко символично, что именно с этой богословской поэмы, с этого вдохновенного гимна начинается наша литература. С некоторых пор считается хорошим тоном говорить о ее конце наряду с концом истории, смертью автора и прочими летальными исходами. Традиционные, основанные на христианстве представления уравниваются с отжившим свой век репрессивным мышлением. Что ответить на это? Ответить можно многое, но построенная на рациональных доказательствах полемика представляется неблагодарной тратой времени. Однако можно, ничего не доказывая, просто показать другой взгляд на жизнь, на искусство. Вот, например, что пишет Странник о поэзии: «Поэзия есть искание и нахождение высшей жизни, доступной человеку (…) высшее цветение человека в мире… Поэт милостью Божьей имеет власть превращать воду человеческих слов в вино, а это вино обращать в кровь Слова (Слова с большой буквы). Таково высшее назначение поэзии, ее смысл евхаристический. Поэзия есть возвращение человека к началу вещей. Поэзия есть гимнологическое преодоление всех стершихся силлогизмов и словесных обозначений, переставших открывать мир… Она не может иметь служебных задач, что-то доказывать или провозглашать. В ней является само бытие, которое более ценно, чем все то, что может быть им выражено. Она есть перископ, выдвинутый из этого мира, рентген и радар, лазерный луч, тончайшая и острейшая стрела духа, проходящая чрез все предметы мира, не убивая их, а оживляя. Казалось бы, человек, так понимающий поэзию, должен подчинить всю свою жизнь ей одной. Однако Дмитрий Шаховской предпочел блестяще начинавшейся литературной карьере монашество. Почему? Подробнее мы поговорим об этом чуть позже, а сейчас послушаем стихотворение, объясняющее этот выбор.
Я грешен тем, что чуда не хотел
И уходил в поэзию от чуда.
Но только чудом я дышал и пел,
И чудо все стекалось отовсюду.
Сбегало чудо в мир со всех концов,
Со всех страниц, из всех тысячелетий.
Мне открывалось чистое лицо
Любви. И чудо завершалось этим.
Поэзия — дар Божий. Но бывает так, что получивший дар так исполняется любовью к Дарителю, что забывает о даре и жаждет уже не даров, а Его Самого, постоянного непосредственного общения с Ним в молитве. Тогда и поэзия, как и вся жизнь, становится молитвой, т.е. беседой ума к Богу, как определяют молитву отцы-пустынники. Поэзия Странника — прежде всего поэзия молитвенного созерцания. И предметом такого молитвенного созерцания становится все: природа, история, культура, но прежде всего сам человек. При этом иногда целое раскрывается через фрагмент, например, такую деталь как пальцы.
Свет в земные пальцы вкраплен
Откровенья и виденья.
Пальцы — медленные капли
Примиренья и прощенья.
Могут быть они мечами,
Но творил их Бог лучами,
Вечно новыми ручьями
Чистого прикосновенья.
Так проявляет себя в слове любовь, ради полноты которой поэт принял в двадцать шестой день своего рождения монашеский постриг и из Дмитрия стал Иоанном в честь Иоанна Богослова, апостола любви. Князь Дмитрий Алексеевич Шаховской, потомок старинного дворянского рода, берущего начало от Рюриковичей и святого князя Владимира, родился 23 августа по старому стилю, в 1902 году, в Москве. В 1915-м поступил в Императорский Александровский лицей, занятия в котором оборвались с крушением Российской Империи. В шестнадцать лет Дмитрий записывается добровольцем в белую армию и становится, как вспоминает в своей «Биографии юности», «36-м солдатом первой монархической армии России» — т.е. единственного подразделения с романовским шевроном на рукаве. Но после первого же боя юный белогвардеец попадает в госпиталь, после чего пребывание в Донской армии атамана Краснова для него заканчивается. Интересно, что атаман Краснов, бывший также и литератором, стал впоследствии духовным сыном своего бывшего солдата — настоятеля Свято-Владимирского храма в Берлине. Оказавшись в эмиграции, будущий архиепископ целиком посвящает себя литературе. В своей «Биографии юности» владыка Иоанн вспоминал об этом так: До 1926 года (времени пострижения в монашество) я печатался в разных периодических изданиях русской эмиграции и, кроме стихов, напечатал несколько религиозно-литературно-философских очерков в Праге и в парижском журнале «Путь» Бердяева. Все это «косноязычно», с моей сегодняшней перспективы; но даже в незрелости этого писания можно угадать какое-то все же п о д л и н н о е (как мне видится) стремление к п о с л е д н е й Божьей п р а в д е. Искание этой правды зрело во мне в эти годы, хотя я не отдавал себе в этом отчета. Поэзия помогла мне отходить от внешнего мира в мир внутренний. К двадцатилетнему поэту тепло относится Бунин. Дмитрий Шаховской в это время знакомится не только с цветом русской эмиграции, но и, став членом бельгийского пен-клуба, с Полем Валери, братьями Торо, Полем Клоделем, Честертоном и другими известными европейскими писателями. С 23-го по 25-й год он публикует три поэтических книги, а с 25-го года начинает издавать «журнал русской литературной культуры», как он его определяет. Не без романтической стилизации журнал назывался «Благонамеренный» (помните, у Пушкина, в «Евгении Онегине»: Могу ль себе ее представить / С благонамеренным в руках). Журнал был, по словам владыки Иоанна, «связью с Пушкиным и Россией». С «Благонамеренным» сотрудничали едва ли не все литературные знаменитости русского зарубежья: Бунин, Ходасевич, Ремизов, Цветаева, Адамович, Мочульский и другие. В дальнейшем архиепископ в той же «Биографии юности» с благодарностью вспоминал своё «редакторство»: Оно обострило во мне любовь к русскому слову и углубило понимание того, ч е м у должно служить человеческое слово, что оно должно нести… Под корой литературных явлений чудесного русского слова (коему я остался верен) душа моя находила свой путь, освобождаясь от тонкого, увлекательного и пустого плена вещей… Во мне созревала и все более осознавалась радостная для меня языковая русская стихия… Но только потом я понял, что ее цель — служить ценностям, выше нее стоящим… Я был проведен через общение с ценнейшими служителями русского слова. Н о я б ы л и о с т а н о в л е н н а п о р о г е в с е б е з а м к н у т о й я з ы к о в о й к у л ь т у р ы… Скажу об одном странном и неожиданном для меня событии… Я сидел в редакции «Благонамеренного», занимаясь просмотром рукописей за письменным столом… Был я здоров, молод и совершенно ни о чем в те минуты не думал, кроме литературных задач, они занимали все мое внимание. И — вдруг — все исчезло. И я увидел перед собой огромнейшую Книгу, окованную драгоценным металлом и камнями, стоящую на некоей, словно древней, колеснице. И на этой Книге была яркая, ясная надпись русскими буквами: КНИГА КНИГ СОБЛАЗНА. Сколько секунд продолжалось это видение я не знаю… Что-то, как молния, явилось мне и — скрылось. Я как-то обмер, но на душе моей было мирно. Никому я об этом не сказал и здесь впервые говорю об этом. Только позже я осознал смысл этого явления, которое было мне символическим, чисто духовным указанием неверного направления моей жизни… Литературное слово, оторванное от служения Божьему Слову, конечно, соблазн духа — для многих… Тут был и соблазн моей душе — я мог в него уйти целиком, и уходил… И из мира духа ко мне протянулась рука, чтобы остановился я на этом своем пути а б с о л ю т и з и р о в а н и я н е а б с о л ю т н о г о. Кроме литературы была и другая «огромная духовная опасность», как охарактеризовал Владыка Иоанн еще один соблазн своей молодости: соблазн «умственного богословского спекулирования». Как и в случае с литературой, от этого пути отвел его, уже монаха, студента Свято-Сергиевского богословского института, также ниспосланный свыше знак. Отец Сергий Булгаков поручил двадцатичетырехлетнему, только что принявшему постриг монаху написать доклад «Об именах Божиих». Доклад, который был, по словам Владыки, «не на три, а на тридцать три головы выше его духовного уровня». И снова, как и в случае с литературой, «в тонком сне», является предостережение: Я увидел себя ступающим с берега в огромное море, расстилающееся передо мною. Я вошел в него и шел в нем… Н о в о д а е г о б ы л а м е л к а, и мне, когда я отошел от берега, она была только по щиколотку. Я входил в это необозримое мелкое море и — увидал, что навстречу мне, с т у п а я п о в о д е (не погружаясь в нее), быстро идут Ангелы. Лица их были прекрасны и очень строги, и держали они перед собой в предупредительном, останавливающем жесте, обращенные ко мне ладони. Словно они грозно останавливали меня, предостерегали от дальнейшего ухода в т а к о е море… Я очнулся, взволнованный этим ярким, сразу ставшим мне понятным указанием. Мне надо было выходить из этого начавшегося своего м е л к о г о п о г р у ж е н и я в г л у б о ч а й ш и е Б о ж ь и т а й н ы. В умственном богословском спекулировании для меня была тогда огромная опасность. Бог звал меня на путь слезного, покаянного очищения и молитвенного служения Слову всей жизнью. С 27-го года начинается пастырское и миссионерское служение иеромонаха, а затем архимандрита Иоанна, сначала в Югославии, а затем в Берлине. Мой берлинский приход святого князя Владимира был не только местом моей приходской работы, но стал центром работы печатной, миссионерской и благовестнической. За эти годы пришлось издать много книг и посетить все, кроме Албании, страны Европы со словом благовествования людям русского рассеяния. Особенно утешительными и плодотворными были мои лекционные поездки в Латвию, Эстонию и Финляндию, где оставалось коренное русское население. Оттуда с пограничной вышки, около древнего Изборска, я видел русские поля. Не думалось тогда, в начале 1930-х годов, что через десять лет придется встретить тысячи русских людей в своей берлинской церкви… В эти годы отец Иоанн проводит большую миссионерскую работу среди русских военнопленных, отмечая, что «несмотря на отпадение многих, Русь остается такой же, какой была тысячелетие, — крещеной, к Богу стремящейся, веру в сердце носящей…» Воспоминания этих лет отразились в очерке «Город в огне». Здесь и богословие истории, и воспоминания самого отца Иоанна, и несколько писем его духовных чад — живых, удивительных свидетельств дарованного по вере спасения, которое иначе как чудом не назовешь. Также чудом было и то, что и сам берлинский пастырь не попал как тысячи его оказавшихся на Западе соотечественников в руки Красной армии и действующего при ней СМЕРШа, избежал расстрела или ГУЛАГа. Господь хранит пришельцев, т.е. странников, и чем страшней, чем огненней испытание, тем Он ближе:
Сегодня ночью плакали сирены
О бедной человеческой судьбе.
А мы вернулись, Господи, к Тебе
Из долгого, мучительного плена.
И тихо стало нам, и так легко,
По-новому светло и терпеливо;
А где-то в небе высоко
Гремели молнии разрывы.
То от миров иных склонилась Мать
К сынам неверья и роптанья,
То к людям приходила благодать
Последнего всемирного призванья.
Вскоре после войны авиаконструктор Сикорский, друг и духовный сын отца Иоанна, присылает ему приглашение в США. Эта земля становится последним пристанищем Странника, как он будет подписывать, живя на ней, свои поэтические сборники. В Америке архимандрит Иоанн начинает свое служение в Лос-Анжелесе, потом становится епископом Бруклинским, а затем епископом и архиепископом Сан-Францисским. Архипастырь, мыслитель, поэт, духовный писатель, сорок лет он посвящает беседам о вере, передававшимся по «Голосу Америки» — «беседам с русским народом», как он называл эту значительную часть своего наследия. Последнее составляют книги, названия которых говорят сами за себя: «Время веры», «Письма о вечном и временном», «Листья древа (опыт православного духоведения)», «Книга свидетельств» , «Московский разговор о бессмертии», «К истории русской интеллигенции» (последняя включает замечательное по своей глубине и сострадающей любви исследование «Революция Толстого»), «Вера и достоверность» и список этот далеко не полон. Вот еще одно доказательство евангельских слов о том, что тому, кто имеет, — в данном случае литературный дар, — дастся и преумножится, что семя — слово Божие — падая на добрую почву приносит обильный плод. Человеческое слово, оплодотворяемое благодатью, неизбежно становится словом о едином на потребу, не только словом о вере, но и словом веры. А значит и любви, без которой все слова — медь звенящая и кимвал бряцающий. Архиепископ Иоанн был одним из немногих, в ком дар любви и поэзия переплавлялись в единое целое. Вот, на мой взгляд, стихотворение, где это сочетание раскрывается в наиболее полной мере:
Всё связано порукою земной —
За зверем ночь, простор за белой птицей;
Но кто укроется за белизной,
За ангела кто может заступиться?
Нет беззащитней в мире, чем они,
Нет утаенней их в холодном мире.
Пред ними надо зажигать огни,
Их надо петь на самой громкой лире
И говорить, что ангелы всегда,
Спасая смертных, падают в пучину.
Они идут с волхвами, как звезда,
Хранят рожденье, пестуют кончину…
Но сколько оскорблений, сколько слов
Мир говорит об ангелах впустую —
«Всё существует, средь земных основ,
И только ангелы не существуют!»
Хранитель ангел, если, и любя,
Твой шёпот я поранил невниманьем,
Прости меня. Я знаю, что тебя
Увидят все в час позднего свиданья.
Когда наступят сумерки земли
И свяжутся навек пустые речи,
Все ангелы придут, как корабли,
Последней беззащитности навстречу.
Владыка Иоанн умер 30 мая 1989 года. Несомненно, имя его, как церковного деятеля и духовного писателя, не будет забыто, книги его издаются и будут переиздаваться. Но кажется важным сказать о нем и как о поэте. Стихи Странника, чаще всего, попытка художественного воссоздания тончайших переживаний верующего и любящего сердца. Переживаний наиболее трудно выразимых. Кажется, здесь говорит сама тишина, сказывается само молчание, — молчание как полнота благодати, — и именно это для него и есть поэзия:
Поэзия — безмерность и покой,
Сияние и растворенье;
Она касается своей рукой
Миров неслышного движенья.
Она возникновенье бытия
И песня, и любовь другая…
Но, влагу драгоценную храня,
Она в песках изнемогает.
О поэзии, литературе Дмитрий, а затем Иоанн Шаховской размышлял с юности и до последних дней своей жизни. Небесная природа поэтического дара была для него вне сомнения, что, в свою очередь, делало очевидным несоответствие большинства поэтов своему божественному призванию. «У поэта истинного, — писал архиепископ Иоанн, — есть только две возможности: быть пророком или — лжепророком». Такая позиция может показаться крайней, но не слишком ли часто мы избегаем крайних позиций, предпочитая отвратительную Богу-ревнителю теплохладность? И, кроме того, пророчествовать — вовсе не всегда означает возвещать грядущие небесные кары. Ведь и псалмопевца Давида, славившего красоту Божьего мира, мы называем пророком. Строго говоря, титул «Поэт» — «Творец» — приложим лишь к Творцу неба и земли, видимым же всем и невидимым, и человек, пишущий стихи, никогда не равен данному ему в полное распоряжение и никак им незаслуженному дару. Или, как заметил тот же владыка Иоанн, «поэзия — это не те стихи, которые мы пишем (она лучше)». Она всегда есть зов, через который, преображая этот прекрасный и трагический мир, открывается мир полноты благодати, Царство Бога Любви, Живоначального Слова, называемого также Начальником Тишины.
Чем старше мы, тем голос тише,
И часто кто-то нас зовет
Сквозь музыку четверостиший
В какой-то медленный полёт.
И сами мы ещё не знаем,
В какую радость мы идём,
Окружены уже, как Раем,
Неудаляющимся днём.
В поэтическом наследии Странника преобладает традиционная метрика, классический, или, как его ещё называют, регулярный, рифмованный стих. Но не чужд Странник и характерному для ХХ века свободному стиху (верлибру). Например, «Продолжение лирики», как указывается самим названием, следует воспринимать как своеобразный поэтический сборник, а не просто собрание записей. Эти краткие, часто в одну строку, заметки можно назвать афоризмами, но правильнее было бы назвать их стихами. Точнее, поэзией, потому что «поэзия — замечает владыка Иоанн, — это не переложение чего-то на стихи». Часто спорят о правомочности термина «духовная поэзия», но, пожалуй, книгу «Продолжение лирики» иначе не назовешь. Это как бы и не искусство вовсе, а просто запись задержавшей на себе внимание цитаты из Писания или запись своей мысли, наблюдения. Наблюдения мыслящего сердца. Ну, например: «Петр на Фаворе рвется построить п а л а т к у. Чудесная душа, не видит что он уже в ней». Или: «Не любят Бога по одной причине. Его не знают». Или: «Гордость — это величие, опустившееся на адское дно». А вот о молитве: «Просьба, обращенная к Богу — это радость, ничего не просящая». О мире: «Есть дома предварительного заключения. Земля — дом предварительного оправдания». А это будто бы о звездах: «Небо испещрено чудной милостью и строгостью великой. Как это соединяется, не знаю. И никто этого не понимает». Об умерших: «Скончавшихся — н а ч а в ш и х с я приими, Господи, в Свою жизнь». А вот строка, раскрывающая, как кажется, самую суть духовного устроения автора: «Господи, прости меня, что я более веселюсь о Тебе, чем плачу о себе». Или вот такая запись: «Поучения Господа — шепот Младенца, еле уловимый. Господь — единственный Младенец, Который не кричит, а шепчет. Шепотом Его полны небо и земля». И последнее одностишие, завершающее «Продолжение лирики»: «Земля в солнечном дыму от любви Господней». Как выразить эту любовь? И можно ли ее выразить? Если да, то только в том случае, если она сама пожелает выразить себя через поэта. И нельзя не согласиться с владыкой Иоанном в том, что «русская поэзия еще не нашла своего высшего выражения. В ней недостаточно «различения духов». Поэты еще хранят с райским духом и преисподний. Забавляются им». Это заигрывание с адом под видом искусства становится все откровенней, но есть, слава Богу, и другое искусство, другая литература, вырастающая из другого опыта — опыта Неба. Опыта жертвенной любви, о которой напоминает Странник:
На мире
Печать Жертвы.
Всё всему приносится
И раздаётся,
Как воздух и солнце.
Человек — это согласие,
Сочувствие и содействие;
Человек — это жертва
И любовь —
Осуществляющаяся
И неосуществлённая.
Человек — это дар вечности
И жертва времени,
Приносимая всему
И себя приносящая…
Вечное входит в человека,
А проходящие проходит чрез человека.
Слава уходит от славолюбца,
Серебро от сребролюбца,
Власть — от властного,
Сила — от сильного…
Только гордость, зависть и алчность,
Неподвластные духу жертвы,
Мучают человека
Призраками жизни.
Всё даётся человеку каплей,
А протекает мимо него океанами,
Даётся глотком воздуха,
А сияет звёздными пространствами.
И это всё,
Не дающееся нам в уста,
Надо уступать и отдавать,
Как бы по любви…
В Боге
Мы всем обладаем,
Если ничего не имеем.
Закон Жертвы —
Отдавать
И не желать,
И не иметь ничего,
Кроме Любви…».

_____________________________

Чилийский режиссер, актер, драматург, мим, писатель, автор комиксов, психотерапевт, спиритуалист и исследователь Таро — Алехандро Ходоровски:
«Настоящих творцов в мире — единицы. Имитаторов — миллионы, но кому интересны имитаторы? Они занимаются поверхностным репродуцированием чужого. Всюду фотки, фотки, фотки, я, я, я… Но при этом тотальное отсутствие человечности. Сегодня появилось столько каналов связи, а по большому счету ничего важного по ним не пересылается. У меня есть Twitter, но я никогда не пишу туда, чем я занимаюсь в данную минуту или что ем на завтрак. Я считаю, что искусство должно быть надличностным, иначе это уже не искусство, а личный дневник. Искусство обязано проникнуть в наше коллективное бессознательное, потому что иначе нам грозит планетарная катастрофа и распад общества.» ©
____________________________________________

Из дневника.
Во все времена существовала, понятная немногим, метафизическая литература, для которой Идея, знание (духовное/эзотерическое) – первичны, а форма («художественное волшебство») – вторична. Так вот мне думается, сегодня час такой Литературы настал, как никогда, ибо только социально-психологическим содержанием в технически мастерской форме удивить никого нельзя. Нужно духовно-эзотерическое восходящее содержание, а не автоматическое звучание на тему… )).
29.10.2017
Н. Шлемова