Гумилев Николай Степанович
Русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, прозаик, переводчик и литературный критик. Первый муж Анны Ахматовой, отец Льва Гумилёва. Совершил несколько экспедиций по восточной и северо-восточной Африке.
- Родился: 3 апреля 1886 г., Кронштадт, Российская империя
- Умер: 26 августа 1921 г. (35 лет), Санкт-Петербург
- В браке с: Анна Ахматова (1910-1918 гг.), Анна Николаевна Энгельгардт
- Родители: Анна Ивановна, Степан Яковлевич Гумилёв
- Дети: Лев Гумилёв
*************************************************
Gumilev Nikolay. Stihi — BooksCafe.Net.rtf (в файле doc)
https://bookscafe.net/book/gumilev_nikolay-stihi-141350.html
ШЕСТОЕ ЧУВСТВО
Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.
Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?
Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти всё мимо, мимо.
Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем;
Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья;
Так век за веком — скоро ли, Господь? —
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.
1921
Биография поэта, см.: https://www.culture.ru/persons/9803/nikolai-gumilev
*
Спасибо! Всегда — любим! Ом.
Биография. Жизнь и смерть поэта: https://biographe.ru/znamenitosti/nikolay-gumilev/
*************************************************
15 апреля 2018
https://foma.ru/nikolay-gumilev-poet-soldat.html
Николай Гумилев. Поэт и солдат
Николай Гумилев на первый взгляд идеально вписывался в систему координат Серебряного века. Его любовь к экзотике, безапелляционные суждения об искусстве, да и сама жизнь, полная экстравагантных путешествий, кажутся одним большим литературным манифестом.
Настоящее понимание среди собратьев по перу он находил нечасто. Даже те, кто искренне любил поэта и очаровывался его творчеством, порой терялись от буйной и пестрой яркости его фантазии. Признанные мэтры — Гиппиус и Мережковский — поначалу и вовсе приняли Гумилева за графомана. Может быть, оттого, что его лирика несла на себе печать эпоса, принимаемую невнимательным читателем за напыщенность?
Да и сам автор до гротеска походил на героя своих конквистадорских баллад. Но за этим стояла яростная вера в свою избранность, в то, что Господь хранит поэта и направляет по истинному пути.
Золото, индейцы и Священное Писание
Мать будущего поэта, Анна Ивановна, часто вместо вечерней сказки читала детям Священное Писание. И не только читала, но и обсуждала евангельские события с маленькими сыновьями Димой и Колей.
Коля усердно молился. Отказывался от конфет, чтобы отдать их старушке из богадельни, приходившей к матери. Совершал и более трудный подвиг: тщательно скрывая скуку, играл со старушкой в ненавистное лото.
При этом пай-мальчиком юного Гумилева назвать нельзя. Скорее он похож на гимназиста Чечевицына из рассказа Чехова, собравшегося бежать в Америку за золотом и индейскими приключениями. Себя он видел этаким суперменом — потрясающе храбрым и кровожадным. Ради поддержания этого образа однажды ему пришлось перед толпой ровесников откусить голову живому карасю. Потом, правда, он сильно страдал от мук совести, поскольку никакой жестокости в нем не водилось, а животных он очень любил.
Всяческое зверье было особой темой для поэта. В детстве он даже устроил для матери подарок — собрание лягушек, жаб и ящериц посреди садовой клумбы — и был страшно расстроен, когда мать с криком убежала.
Темная игра
В юности Гумилев баловался опасными вещами — как, впрочем, и многие в его окружении. Однако вера, заложенная в детские годы, уберегла его от серьезной беды. Глядя в бездну, он увидел больше, чем его легкомысленные друзья, и вовремя остановился. В Париже вместе с другими эстетами он занимался вызыванием дьявола, и, единственный из всей компании, увидел отвратительную морду с горящими глазами. Князь тьмы не однажды появляется в его ранних стихах: «Мой старый друг, мой верный Дьявол», «Пять коней подарил мне мой друг Люцифер». Правда, никакого восхищения врагом рода человеческого нет в этих миниатюрах, традиционных для декадентов, к которым причислял себя в то время Гумилев. Зато есть предостережение о коварной природе искусителя и предчувствие беды.
Доподлинно неизвестно, сколько раз поэт играл со смертью — стрелялся на дуэлях, гарцевал под пулями на войне, не скрывал монархических взглядов в большевистском Петрограде. Поэтесса Ирина Одоевцева вспоминала его монолог о смерти, произнесенный в сочельник 1920 года: «Будет ли вообще что-нибудь? Или все кончается здесь, на земле? Верю, Господи, верю, помоги моему неверию».
И, конечно, в разные периоды жизни Гумилева мотивация его «рисковых поступков» была разной. Если до 1914 года это во многом была рисовка, игра, желание постоять «у бездны на краю», то, оказавшись на войне, он столкнулся с настоящей бедой, настоящим страхом, настоящими испытаниями. Юношеская бравада подверглась проверке на прочность, и поэт прошел ее с честью.
Возможно, Гумилев лечился смертельными опасностями от недостатка веры. Попадая в зону риска, он как будто успокаивался и приходил в гармонию с самим собой, чувствуя рядом с собой Божье охраняющее присутствие. Вот одно из его писем с фронта Первой мировой войны: «Мы, наверное, скоро опять попадем в бой, и в самый интересный, с кавалерией. Так что вы не тревожьтесь, не получая от меня некоторое время писем, убить меня не убьют (ты ведь знаешь, что поэты — пророки)…»
Доброволец
Господь действительно хранил его очень долго, до самого 1921 года. Что же случилось тогда? Высшие законы перестали работать в стране безбожников?
Когда началась Первая мировая война, Николай Степанович захотел попасть на фронт. Его влекли идеалы рыцарства, отваги, честного служения своей земле. Однако это оказалось не так-то просто для имеющего «белый билет» из-за косоглазия. Получив отказ с первой попытки, Гумилев не сдался. Он поехал к царскосельскому начальнику военного присутствия и применил весь свой дар убеждения. Врачи, не выдержав потока красноречия, сдались.
С первыми днями на фронте поэту удивительно повезло. Он попал в почти идеальную ситуацию, созвучную его рыцарским представлениям. «Ни в Литве, ни в Польше я не слыхал о немецких зверствах, ни об одном убитом жителе, изнасилованной женщине, — пишет Николай Степанович родственникам. — Войско уважает врага, мне кажется, и газетчики могли бы поступать так же…».
На войне Гумилев сохранял присутствие духа, удивительное для абсолютно штатского человека. Он быстро обучался специфическим тонкостям военного дела. Стихия войны захватила его. Время, проведенное на передовой, поэт называл лучшим в жизни, лучше даже путешествий в Африку.
Многих война ломает. Гумилева она очистила от всего наносного, вроде заигрываний с Люцифером. Теперь имя Господа мощно зазвучало в его стихах:
…Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
Возможность совершить настоящий подвиг манила его. Вечером 20 ноября 1914 года, после тяжелого боя, начали искать добровольцев для ночной разведки. Стоит ли говорить, что Николай Степанович вызвался первым?
Гумилев обнаружил неприятеля. Оставалось самое важное: вернуться живым, дабы донести ценную информацию до своих. А можно ли остаться в живых, пустившись вскачь по открытому полю под прицельным огнем врага?
Запредельную опасность поэт осознал, только уйдя из-под обстрела, а тогда… «…тогда я только придерживал лошадь и бормотал молитву Богородице, тут же мною сочиненную и сразу забытую по миновании опасности…»
За успешную разведку Гумилев был награжден Георгиевским крестом. Он приехал в Петербург в уланской форме и читал стихи о войне.
Главный подвиг
Но самый главный рыцарский подвиг поэт совершил не на обычной войне. В страшные для христианской России времена, когда образованные люди во множестве уезжали на Запад, Гумилев вернулся из командировки во Францию на Родину. Когда-то ему удалось в одиночку прорваться через цепь неприятеля. Теперь задача была еще более невыполнимой: он шел против течения эпохи.
Тягостен, тягостен этот позор —
Жить, потерявши царя!
Неважно, что эти строки появились в 1909 году. Повторная их публикация в большевистском Петрограде имела совсем другой смысл: вызов новой безбожной и незаконной власти.
Поэт и не думал «фильтровать» свое творчество, избегать опасных тем. Крестился при виде храма, не заботясь, сколько людей смотрят на него, называл своих слушателей в литературной студии «господа», нарочито избегая слова «товарищи», не скрывал монархических взглядов.
Однажды Гумилева пригласили на вечер поэзии для матросов Балтийского флота. Николай Степанович, читая подборку стихов, вдруг с особым значением выделил строки:
Я бельгийский ему подарил пистолет
И портрет моего Государя.
Присутствовавшая на том вечере поэтесса Ирина Одоевцева вспоминала: «По залу прокатился протестующий ропот. Несколько матросов вскочило. Гумилев продолжал читать спокойно и громко, будто не замечая, не удостаивая вниманием возмущенных слушателей. Кончив стихотворение, он скрестил руки на груди и спокойно обвел зал своими косыми глазами, ожидая аплодисментов. Гумилев ждал и смотрел на матросов, матросы смотрели на него. И аплодисменты вдруг прорвались, загремели, загрохотали. Всем стало ясно: Гумилев победил».
В чем причина такого «вызывающего поведения»? Политические разногласия с советской властью? Духовное ее неприятие? Или банальная тяга к драйву, адреналиновая зависимость? До конца мы этого узнать не можем, но вариант адреналиновой зависимости можно сразу отбросить — будь в этом дело, поэт нашел бы множество куда более простых способов ее удовлетворить. Политическая версия выглядит логичнее, поскольку ни малейших симпатий к революции поэт не испытывал. Однако следует признать — Гумилев никогда особо не интересовался политикой, а если бы даже и решил вступить в борьбу с большевиками, куда разумнее было бы присоединиться к Белому движению.
Но вот что касается духовного неприятия — это кажется куда более достоверным. В новой власти он увидел нечто большее, чем просто чуждую ему политическую платформу. Нет, она вызывала у него апокалипсические ассоциации, что отразилось и в стихах. Например, «Звездный ужас», в котором красный лебедь гонится за обезумевшими людьми. Создать такой образ в «красном» обществе равно самоубийству. Рядом стоит и гениальное стихотворение «Слово». Помимо удивительной красоты и силы метафор, оно еще воспринимается как слепок страшной сатанинской эпохи, когда у людей отнимают Бога:
А для низкой жизни были числа,
Как домашний подъяремный скот,
Потому что все оттенки смысла
Умное число передает.
И портрет антихриста угадывается в строках:
Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Послание дошло до адресата. В ночь перед расстрелом Гумилева Ленину звонили, пытаясь спасти поэта, и получили ответ: «Мы не можем целовать руку, поднятую против нас».
Есть разные версии об участии Гумилева в антиправительственном заговоре: то ли участвовал, то ли знал, но не донес. Часть современных исследователей полагает: заговора вообще не существовало, его сфабриковало ЧК в связи с Кронштадтским восстанием.
Но и без участия в заговоре Гумилев вряд ли мог остаться в живых. Странно, что ему дали существовать в коммунистической стране так долго и даже приобрести огромную популярность у творческой молодежи.
Был ли провокатором поэт Борис Верин, уговаривавший Гумилева присоединиться к контрреволюционному заговору, собственно, не так уже важно. Чекистам не составило бы труда поймать поэта и другим способом, ведь он не собирался прятаться, а наоборот, превратил свою жизнь в свидетельство.
Я еще один раз отпылаю
Упоительной жизнью огня
Подкладывая дров в свой костер, Гумилев назвался дворянином. Это было неправдой, но идеально вписывалось в рыцарский образ. По иронии судьбы (а может, и специально) следователь Якобсон, допрашивавший Николая Степановича, оказался знатоком поэзии и цитировал по памяти гумилевские стихи. Чекисты оценили мужество поэта перед расстрелом. Один из их тайных осведомителей вспоминал: «Знаете, шикарно умер. Я слышал из первых уст. Улыбался, докурил папиросу… Даже на ребят из особого отдела произвел впечатление… Мало кто так умирает…»
Возвращение Гумилева к читателям происходило много труднее, чем у других запрещенных поэтов Серебряного века. Уже давно начали публиковать Пастернака, Мандельштама, Цветаеву, Ахматову, но над гумилевским наследием по-прежнему висела тень «расстрельного дела». Гумилева реабилитировали только в 1992 году. Но задолго до официального «прощения» его стихи, распространенные самиздатом, уже были известны миллионам людей. В отличие от творений многих эстетов Серебряного века, гумилевские строки по прошествии семидесяти лет воспринимались до боли актуальными и родными. Лучшее подтверждение этой мысли — множество самодеятельных «подгитарных» песен, написанных на его тексты уже в наши дни.
Причиной тому не только удивительное совершенство формы и яркость образа его поэзии. Гумилев продолжает делиться со своими читателями мужеством и верой. Он учит «не бояться и делать, что надо».
Чем пахнет слово? Последнее стихотворение Николая Гумилёва
5 сентября 2016
https://foma.ru/50-velikih-stihotvoreniy-nikolay-gumilyov-slovo.html
Мы продолжаем рассматривать стихотворения русских поэтов в проекте 50 великих стихотворений, акцентируя внимание на христианских образах и мотивах. На этот раз в центре внимания — Николай Гумилёв и одно из его последних стихотворений — «Слово». Можно ли словом разрушить город? Остановить солнце? Что такое «мёртвые слова»? И отчего они омертвели? Разбираемся вместе!
Слово
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому что все оттенки смысла
Умное число передает.
Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово это — Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества.
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
Исторический контекст
Стихотворение написано в Петрограде в 1919 году. Монархия низвержена, Временное правительство тоже, Учредительное собрание разогнано. В стране к власти пришли большевики во главе с Лениным, второй год бушует Гражданская война, и кто в ней окажется победителем, еще неясно. На территории, подконтрольной большевикам, действует политика военного коммунизма, развязан террор, жертвами которого оказываются не только активные противники советской власти, но и обычные люди, имеющие «подозрительное» социальное происхождение: дворяне, купцы, духовенство, бывшие офицеры царской армии, чиновники и так далее.
Подвергается гонениям Православная Церковь, поскольку в ней большевики, убежденные атеисты, видят своего наиболее последовательного идейного противника. Активно насаждается атеизм, открытое исповедание своей веры становится смертельно опасным.
Автор
Автор «Слова» — поэт Николай Гумилёв, к моменту написания стихотворения он широко известен в России, у него вышло немало поэтических сборников.
Революцию Гумилёв не принял и со всем патриотическим воодушевлением заявляет, что он — монархист. Поэт читает революционным матросам поэтические строки о «портрете государя», никогда не отказывается от своих взглядов, но публично против советской власти не выступает. Веря в то, что Россия все-таки встанет на истинный путь, Гумилёв занимается самым главным своим делом — литературой. Он читает лекции, руководит поэтическими кружками, переводит и подчас ведет себя абсолютно аполитично:
Вы знаете, что я не красный,
Но и не белый — я поэт!
К.И. Чуковский пишет об еще одной опасной «привычке» Гумилёва: «Он совсем особенно крестился перед церквами. Во время самого любопытного разговора вдруг прерывал себя на полуслове, крестился и, закончив это дело, продолжал прерванную фразу».
В августе 1921 года Гумилёв был арестован в Петрограде. Чекисты обвинили его в участии в контрреволюционном офицерском заговоре и расстреляли. В тюремную камеру Гумилёв взял с собой две книги: Евангелие и «Илиаду» Гомера.
Один из очевидцев рассказывал о том, как держался Гумилёв перед расстрелом: «Этот ваш Гумилев… Нам, большевикам, это смешно. Но, знаете. Шикарно умер. Я слышал из первых рук. Улыбался, докуривал папиросу… Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Пустое молодечество, но все-таки крепкий тип. Мало кто так умирает. Что ж — свалял дурака. Не лез бы в контру, шел бы к нам, сделал бы большую карьеру. Нам такие люди нужны».
О произведении
«Слово» всегда признавалось программным стихотворением Гумилёва, последним и наиболее громким возгласом поэта. Известный издатель, поэт и переводчик начала ХХ в. Николай Оцуп писал, что именно это стихотворение «звучит как церковный колокол, утром изгоняющий ночных бесов».
«Слово» — одно из самых известных и цитируемых произведений Н. С. Гумилёва (наряду с «Жирафом» и «Заблудившимся трамваем»). Оно было опубликовано в 1921 году в сборнике «Огненный столп», который вышел из печати уже после того, как Гумилёв был расстрелян.
Стихотворение в образной форме говорит о том, что потеря веры в Бога обесценивает и обессмысливает жизнь, что безбожие губительно, что отказ от веры ведет к распаду самих основ бытия, к смерти духовной.
Отсылки к Библии
Для того чтобы продемонстрировать былую власть слова над миром, Гумилёв пишет, что оно было способно остановить солнце и разрушить города. Эти образы не случайны.
Когда и где в библейском тексте было остановлено солнце?
Сюжет об остановке солнца находится в ветхозаветной Книге Иисуса Навина. Он связан с историей завоевания израильским народом земли обетованной — с битвой с аморрейскими царями. Иисус воззвал к Богу, и по воле Господа было остановлено солнце: «И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного: «стояло солнце среди неба и не спешило к западу почти целый день?» (Нав. 10:13–14). Слово здесь, как и в тексте Гумилева, — орудие воли Всевышнего.
Где в Библии «словом разрушали города»?
Эта строка Гумилёва снова отсылает к эпизоду из книги Иисуса Навина. Когда израильский народ входил в обетованную землю, на его пути встал укрепленный город — Иерихон. Для того чтобы его сокрушить, народ обходил вокруг стен города и трубил в трубы: «Народ воскликнул, и затрубили трубами. Как скоро услышал народ голос трубы, воскликнул народ громким голосом, и обрушилась стена города до своего основания» (Нав. 6:19).
Образ труб («трубного гласа») также встречается в Откровении Иоанна Богослова как обязательный атрибут Ангелов Апокалипсиса.
Что такое «огненный столп»?
Стихотворение «Слово» входит в последний поэтический сборник Гумилёва «Огненный столп» (1921 год). Само название сборника указывает на религиозные аллюзии.
В Библии «огненный столп» встречается в книге Исход: «И двинулись сыны Израилевы из Сокхофа и расположились станом в Ефали. Господь же шел пред ними в столпе огненном, светящем, дабы идти им и днем и ночью. Не отлучался столп огненный и столп облачный от лица народа» (Исход 13:20–22).
Этот же образ присутствует в Апокалипсисе: «Видел я Ангела […], сходившего с неба […], и лицо его как солнце, и ноги как столпы огненные» (Откр. 10:1).
«В начале было Слово…» — что имел в виду Гумилёв?
«И в Евангельи от Иоанна Сказано, что Слово это — Бог». Эти гумилёвские строки — прямая отсылка к одной из самых известных новозаветных цитат: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Иоан. 1:1). Согласно христианскому вероучению, Бог троичен, и одна из ипостасей Пресвятой Троицы — Бог-Сын, также именуется и Богом-Словом (Логосом по-гречески)».
Рисунок с дарственной надписью Н. С. Гумилёву. Источник http://gumilev.ru
Что такое «умное число»?
В «Слове» Гумилёва показано противопоставление слова и числа. В этом отрывке замена слов числом знаменует несчастливое событие: все те «оттенки смысла», которые передает «умное число», оказываются теперь более важными, чем созидательная сила слова. Та живая сила, божественный звук, однажды потрясший стены города, сменяется немым, недвижимым числом.
Образ седого патриарха, который молча чертит на песке число, восходит к образу Пифагора или, как отмечают некоторые исследователи, пророка Моисея, жизнь которого описана в ветхозаветной Книге Чисел.
Чем же пахнет слово?
Образ мертвых, дурно пахнущих слов указывает на мифологические представления, согласно которым благоухание является знаком блаженства, а дурной запах — знаком смерти, зла.
Гумилёв имеет в виду, что в современном мире слова утратили свою священную (сакральную) силу.
Он сопоставляет былое Божественное слово с обыкновенными словами, которые оказываются «мертвыми».
Непонятные слова
- Оный (устар.) — тот, тот самый;
- Осиянный (устар. высок.) — озаренный, освещенный;
- Подъяремный (устар.) — находящийся в порабощении у кого-то, под ярмом. У самого же слова «ярмо» два значения: 1) деревянный хомут для рогатого скота; 2) бремя, тяжесть.
- Патриарх — изначально это слово означало главу рода, большой семьи. Именно в этом смысле оно и употреблено в стихотворении.
Читайте также:
• Толковый словарь. В начале было слово
• 50 великих стихотворений. Александр Блок. Успение
Podcast: Play in new window | Download
************************************************
Николай Гумилев: цитаты, афоризмы, высказывания…
https://www.inpearls.ru/author/nikolai+gumilyov
*************************************************
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
— Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
***********************************************
| Автор: Гумилев Николай | ||
| Название: Далеко, далеко на озере Чад… | ||
| Жанр: | ||
| Издательский дом: Эксмо | ||
| Год издания: 2014 | ||
| Аннотация: Николай Степанович Гумилев (1886–1921) многое успел за короткую жизнь. Один из ярких представителей поэтов русского Серебряного века, автор десятка поэтических сборников был взыскательнейшим мастером слова. Высокий романтизм, искренность, глубокий трагизм лирики отличают стихи и поэмы Н. Гумилева, вошедшие в эту книгу. |
||
Гумилев Николай. Далеко, далеко на озере Чад… — royallib.com.doc
*************************************************
«На земле я никакого страха не боюсь…». Памяти Николая Гумилева
Людмила Кириллова 15 АПРЕЛЯ, 2021
«Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь. Н. Гумилев». Эти слова остались на стене камеры на Шпалерной, откуда на расстрел увели поэта и офицера. Ему было всего 35 лет. Он писал стихи, был героем Первой мировой войны, вернулся в Россию после революции, хотя мог остаться в Европе. «Правмир» вспоминает поразительную историю Николая Гумилева.
Друг царской семьи
С рождения и до 9 лет Гумилев жил в Царском Селе близ резиденции царской семьи. Светские выходы правящей династии и пышные парады были совершенно естественной частью его мальчишеской жизни.
Николай всегда с искренним уважением отзывался о Государе. Даже когда власть стала другой, его мировоззрение осталось прежним. Он, не задумываясь, продолжал публично называть себя монархистом и осенять себя крестным знамением.
«Он совсем особенно крестился перед церквами, — вспоминал Чуковский. — Во время самого любопытного разговора вдруг прерывал себя на полуслове, крестился и, закончив это дело, продолжал прерванную фразу».
Царскосельская Николаевская мужская гимназия
Многие думали, что он эпатирует публику, но это было совершенно естественное и искреннее проявление собственных убеждений.
Болезненный ребенок
С самого раннего детства и вплоть до пятнадцати лет Николай был болезненным ребенком: постоянно страдал головными болями, был легко возбудим, очень впечатлителен.
К тому же у мальчика развилось сильное косоглазие, из-за чего он всегда выделялся среди сверстников, а в будущем долгое время признавался негодным к военной службе.
«Меня очень баловали в детстве, — вспоминал он. — Больше, чем моего старшего брата. Он был здоровый, красивый, обыкновенный мальчик, а я — слабый и хворый. Ну, конечно, мать жила в вечном страхе за меня и любила меня фантастически».
Все двойки, а пятерка — по логике
В школе учился плохо, находился на грани отчисления за низкую успеваемость (почти по всем предметам!).
Есть версия, что директор Царскосельской гимназии — поэт И.Ф.Анненский — сжалился над Николаем Гумилевым только потому, что тот писал прекрасные стихи. Ну и вероятно потому, что мальчик был очень логичен в своих рассуждениях: напротив предмета «логика» в его аттестате стоит единственная пятерка.
Первый сборник написал на Кавказе
Стихи к нему по-настоящему пришли на Кавказе — в 1900 году, хотя первое зарифмованное четверостишие Коля Гумилев написал в 6 лет (главной темой стихотворения мальчика стал Ниагарский водопад; впоследствии «экзотические» мотивы станут его излюбленной поэтической сферой).
Николай Гумилев принят в 1-ю Тифлисскую мужскую гимназию, 1901 г.
Именно волшебный кавказский воздух наполнил будущего поэта вдохновением. В стихах сразу появились характерные гумилевские метафоры — «мраморность гор», «обрывы», «пещеры» и «вершины». Первый сборник стихов был издан за год до окончания гимназии — деньги на издание выделили родители, а поэт Брюсов отозвался на «пробу пера» Гумилева весьма положительной оценкой (автор сборника долгое время считал Брюсова своим учителем).
Возможно, удачно найденное Гумилевым впоследствии название литературного течения — «акмеизм» — имеет отчасти «горное происхождение», ведь в его основе — «акме», «вершина» по-гречески. Даже в гумилевском стихотворении, повествующем о воротах в Царство Небесное, отчетливо просматривается типично грузинский пейзаж с покрытыми мхом и плющом каменными руинами.
Поэт, который всегда был подростком
В разговоре с Одоевцевой Гумилев четко определил свой внутренний возраст — «тринадцать лет». Ходасевич вспоминал:
Влюбленный в Африку
Н. С. Гумилев с Н. Сверчковым в Африке. 1913 г.
Был заядлым путешественником: несколько раз отправлялся в научно-исследовательские экспедиции на африканский континент. По-детски жадная страсть к путешествиям, вероятно, передалась ему от отца — корабельного врача Степана Яковлевича Гумилева (кстати, побывавшего во время одного из морских походов в Африке) и многочисленных моряков — предков по материнской линии.
В некоторых его стихотворениях плотность экзотики просто зашкаливает:
Абиссинец поет, и рыдает багана,
Воскрешая минувшее, полное чар;
Было время, когда перед озером Тана
Королевской столицей взносился Гондар.
Ахматова вспоминала, как Гумилев признавался ей, что ищет в своих африканских странствиях «золотую дверь».
Николай Гумилев записывает галласские песни со слов галласа-певца. Фото: из коллекции Кунсткамеры
Из своих экспедиций Гумилев привез множество интересных редких экспонатов, переданных впоследствии в Кунсткамеру.
Делал предложение Анне Ахматовой несколько раз
Анне Ахматовой — главной женщине в своей жизни — Гумилев делал предложение несколько раз. Она отказывала, томила его, писала длинные письма, долго молчала и снова писала…
В начале 1910 года долгожданное согласие наконец было получено. В апреле того же года они обвенчались.
«Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилева, — писала Ахматова. — Он любит меня уже три года, и я верю, что мне судьба быть его женой. Люблю ли его я, не знаю, но кажется мне, что люблю».
Николай Гумилев, Лев Гумилев и Анна Ахматова. 1915 г.
Познакомились они еще во Франции, где во время учебы в Сорбонне Гумилев издавал журнал «Сириус». В одном из номеров были напечатаны стихи юной Ахматовой.
Семейную жизнь Гумилева и Ахматовой вряд ли можно считать счастливой.
«Сразу же выяснилось, что у нас диаметрально противоположные вкусы и характеры, — вспоминал Гумилев. — Мне казалось, что, раз мы женаты, ничто на свете уже не может разъединить нас. Я мечтал о веселой, общей домашней жизни, я хотел, чтобы она была не только моей женой, но и моим другом и веселым товарищем. А для нее наш брак был лишь этапом, эпизодом в наших отношениях, в сущности, ничего не менявшим в них. Ей по-прежнему хотелось вести со мной “любовную войну” по Кнуту Гамсуну — мучить и терзать меня, устраивать сцены ревности с бурными объяснениями и бурными примирениями. (…) Я знал, что она встретит меня обычной, ненавистной фразой: “Николай, нам надо объясниться!” — за которой неминуемо последует сцена ревности на всю ночь».
Гумилев ревновал супругу к ее популярности
В 25 лет, накануне войны, популярность Анны Ахматовой вышла далеко за пределы круга литераторов. После «Четок» слава умножалась лавинообразно — и ее масштаб быстро затмил тогдашнюю известность Гумилева.
Только цифры: общий тираж книг Ахматовой к 1924 году превышал 70 000 экземпляров. Аналогичный показатель Гумилева (все прижизненные издания, не считая переводов) — менее 6 000. Как, вероятно, всякий поэт, Гумилев болезненно относился к этому обстоятельству.
Его «муки» отягчались сознательными патриархальными установками, по которым мужчина должен идти впереди и прорубать путь идущим за ним.
Его спасало то же, что и мучило — поэзия. Все-таки любовь к ней была сильнее любых переживаний по поводу земной славы. Однако в предсмертном стихотворном «возгласе» поэт все же невольно признал эту свою слабость:
Я рад, что он уходит, чад угарный,
Мне двадцать лет тому назад сознанье
Застлавший, как туман кровавый очи
Схватившемуся яростно за нож.
Что тело женщины меня не дразнит,
Что слава женщины меня не ранит…
Участвовал в дуэли
Еще во время учебы в Сорбонне Гумилев познакомился с поэтессой Елизаветой Дмитриевой. Через несколько лет Дмитриева совместно с Максимилианом Волошиным создала скандально известную впоследствии литературную мистификацию — «Черубину де Габриак», после разоблачения которой Гумилев позволил себе оскорбления в адрес Дмитриевой.
Вся эта история закончилась дуэлью с Волошиным на Черной речке. Последний выстрелил дважды — но оба раза оружие дало осечку. Гумилев выстрелил вверх.
Убедил командование, что нужен на войне
Николай Степанович не бежал от войны — Первую мировую он встретил горячим желанием честно отдать свой гражданский и военный долг. Он хотел на фронт, им двигали идеалы рыцарства, но ему сразу отказали — по причине уже упомянутого выраженного косоглазия.
На помощь пришли его красноречие и воля. Начальник военного присутствия Царского Села и врачи оказались бессильны перед риторическим мастерством поэта: он убедил их в том, что его пребывание на фронте просто жизненно необходимо.
Будучи человеком совершенно штатским, Гумилев на войне демонстрировал удивительную ясность мышления и спокойствие. Премудрости военного дела он схватывал на лету.
Среди лишений военного времени Николай Гумилев сформулировал для себя очень важную мысль:
«Мне с трудом верится, чтобы человек, который каждый день обедает и каждую ночь спит, мог вносить что-нибудь в сокровищницу культуры духа. Только пост и бдение, даже если они невольные, пробуждают особые, дремавшие прежде силы».
Большинство военных стихов Гумилева вошли в сборник «Колчан» (1916), пронизанный христианской символикой. Анна Ахматова считала, что главная тема сборника — православие.
Среди прочих наград за свое мужество Николай Гумилев получил два солдатских Георгиевских креста.
«Поэты — лучшие правители»
Так считал Гумилев, поскольку поэты мастерски владеют наукой складывать из хаоса слов стройные конструкции, то и из хаоса вещей и слов смогут создать гармонию.
Н. С. Гумилев, З. И. Гржебин, А. А. Блок
Этой экстравагантной теорией он немало удивил знаменитого писателя Гилберта Честертона, с коим имел удовольствие познакомиться в Лондоне в 1917 году. Вояж в Европу был вызван желанием Гумилева перевестись на Салоникский фронт и отправиться в русский экспедиционный корпус в Париж, куда он добирался через Швецию, Норвегию и Англию.
В британской столице он также познакомился с поэтом Уильямом Батлером Йейтсом. В Париже Николай Гумилев проходил службу в качестве адъютанта при комиссаре Временного правительства.
Второй брак
5 августа 1918 года Гумилев официально расторгнул отношения с Ахматовой. Сделали бы это и раньше, но до революции невозможно было развестись с правом вступить в брак вновь.
Анна Горенко — настоящее имя Ахматовой — родила ему сына Льва.
В 1919 году Гумилев женился во второй раз — и снова на Анне. Анне Николаевне Энгельгардт, дочери историка и литературоведа Н.А.Энгельгардта.
Из «любовной» биографии поэта стоит отметить, что в Париже он влюбился в дочь знаменитого хирурга. Увлечение — хоть и довольно мимолетное — «вылилось» в посвященный ей сборник стихов.
Во время революции вернулся в Россию
Во время революционных событий у Гумилева была возможность остаться в Европе, но он решил вернуться в Россию. Это решение может показаться странным, только если не знать Гумилева: быть с Россией — это его глубокое личное убеждение, сознательный выбор.
Н. С. Гумилев со студийцами
Из сытых и вполне уже мирных Лондона и Парижа он отправился в полную неопределенность: Россия охвачена голодом, беспорядками, уличными погромами. То и дело возникают новые банды. Люди растеряны.
В Петрограде — так буднично потерявшем свою столичность — Гумилеву и жить-то негде. Поначалу, пока революция только наводила новые порядки, Николай Степанович вполне органично влился в советскую реальность: вошел в Петроградский отдел Всероссийского союза поэтов, опубликовал два сборника стихов, руководил студией «Звучащая раковина», читал лекции о поэтике.
На одном из вечеров поэзии, устроенном для матросов Балтийского флота, Гумилев, читая свои стихи, неожиданно выделил следующие строки:
Я бельгийский ему подарил пистолет
И портрет моего Государя.
Поэтесса Ирина Одоевцева вспоминала:
«По залу прокатился протестующий ропот. Несколько матросов вскочило. Гумилев продолжал читать спокойно и громко, будто не замечая, не удостаивая вниманием возмущенных слушателей. Кончив стихотворение, он скрестил руки на груди и спокойно обвел зал своими косыми глазами, ожидая аплодисментов. Гумилев ждал и смотрел на матросов, матросы смотрели на него. И аплодисменты вдруг прорвались, загремели, загрохотали. Всем стало ясно: Гумилев победил».
Арест
В начале августа 1921 года газеты анонсировали выход нового сборника стихов Гумилева с библейским названием «Огненный столп». Это само по себе было прямым вызовом.
Уже 3 августа Николай Гумилев был арестован по подозрению в участии в заговоре «Петроградской боевой организации В.Н.Таганцева».
Дальше началась странная трагическая история: Николай Степанович давал показания с нескрываемым желанием усугубить свое и без того опасное положение: он подчеркнуто выразил несогласие с политикой большевистского режима (хотя в жизни относился к этому менее враждебно), заявил почтение к царской семье, поддержал действия кронштадтских повстанцев, к которым в действительности не имел отношения.
Всеми своими действиями он словно приближал себя к высшей мере наказания.
Гумилев был убежден, что умрет в 53 года
Владимир Казимирович Шилейко, востоковед, поэт, переводчик и второй муж Анны Андреевны Ахматовой, вспоминал:
«Николай Степанович почему-то думал, что он умрет в 53 года. Я возражал, говоря, что поэты рано умирают или уж глубокими стариками (Тютчев, Вяземский). И тогда Николай Степанович любил развивать мысль, “что смерть нужно заработать и что природа скупа и из человека выжмет все соки и, выжав, — выбросит”, и Николай Степанович этих соков чувствовал в себе на 53 года. Он особенно любил об этом говорить во время войны. “Меня не убьют, я еще нужен”. Очень часто к этому возвращался. Очень характерная его фраза: “На земле я никакого страха не боюсь, от всякого ужаса можно уйти в смерть, а вот по смерти очень испугаться страшно”.
Кто-то из очень солидных людей (…) хотел от него узнать по-толстовски, зачем писать стихи, когда яснее и короче можно сказать прозой. И тогда Николай Степанович, сердясь, говорил, что ни короче, ни яснее, чем в стихах, не скажешь. Это самая короткая и самая запоминающаяся форма — стихи».
Последнее письмо к Богу
«Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь. Н. Гумилев» — вероятно, последнее письменное свидетельство поэта.
Последняя фотография Н. Гумилева, сделанная в ЧК
Эти слова обнаружил среди множества надписей, нацарапанных на стенах камеры 7 ДПЗ на Шпалерной, 20-летний студент Г.А. Стратановский — в будущем известный филолог.
Гумилев и еще 56 осужденных были расстреляны в ночь на 26 августа. Место расстрела и захоронения до сих пор остается неизвестным. Поэту было всего 35 лет…
Марина Цветаева сказала об этом событии удивительно точные слова:
«Самое идеологическое из всех правительств в мире поэта расстреляло не за стихи (сущность), а за дела, которые мог сделать всякий».
Поэта реабилитировали только в 1992 году.
https://www.youtube.com/watch?v=Ulmd1Z_X7rA&t=1s —
Гении и злодеи. Николай Гумилев. Док. фильм 2006
**************************************************
P.S. Мне близка и понятна судьба и личность Николая Гумилева. И его карма Рыцаря. Исторична судьба Поэта и очень чистого Человека.
Поклон! Вечная Память, Родной!
Н. Шлемова
*************************************************
Гумилев: жизнь после смерти
*************************************************
Цитаты Николая Гумилёва
Когда закон зовёт и время настаёт.
Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но всё в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.
Жаркое сердце поэта
Блещет, как звонкая сталь.
И ныне есть ещё пророки,
Хотя упали алтари,
Их очи ясны и глубоки
Грядущим пламенем зари.
И вот вся жизнь! Круженье, пенье,
Моря, пустыни, города,
Мелькающее отраженье
Потерянного навсегда.
Какая странная нега
В ранних сумерках утра,
В таяньи вешнего снега,
Во всём, что гибнет и мудро.
Лишь небу ведомы пределы наших сил,
Потомством взвесится, кто сколько утаил…
Лучшая девушка дать не может
Больше того, что есть у неё.
Лучше слепое Ничто,
Чем золотое Вчера!
Мечтаю я, чтоб сказали
О России, стране равнин:
Вот страна прекраснейших женщин
И отважнейших мужчин.
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Напрасно родятся мечтанья,
Напрасно волнуется кровь:
Могу я внушить состраданье,
Внушить не могу я любовь.
Не спасёшься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право —
Самому выбирать свою смерть.
Нет конца обетам и изменам,
Нет конца весёлым переменам,
И отсталых подгоняют вновь
Плетью боли Голод и Любовь.
Ни шороха полночных далей,
Ни песен, что певала мать,
Мы никогда не понимали,
Того, что стоило понять.
Никому мечты не поверяйте,
Ах, её не скажешь, не сгубя!
Что Вы знаете, то знайте
Для себя.
Но всего прекрасней жажда славы,
Для неё родятся короли,
В океанах ходят корабли.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово – это Бог.
О, Русь, волшебница суровая,
Повсюду ты своё возьмёшь.
Бежать? Но разве любишь новое
Иль без тебя да проживёшь?
Прекрасно в нас влюблённое вино,
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.
Словно молоты громовые
Или воды гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьётся в груди моей.
Солнце свирепое, солнце грозящее,
Бога, в пространствах идущего,
Лицо сумасшедшее,
Солнце, сожги настоящее
Во имя грядущего,
Но помилуй прошедшее!
Так страшно слышать в тишине
Шаги неведомого бога.
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.
Только усталый достоин молиться богам,
Только влюблённый – ступать по весенним лугам!
Ты во всем её убранстве
Увидел Музу Дальних Странствий.
Упрёки льстивые и гул молвы хвалебный
Равно для творческой святыни не потребны…
Чувствую, что скоро осень будет,
Солнечные кончатся труды
И от древа духа снимут люди
Золотые, зрелые плоды.
Христос сказал: убогие блаженны,
Завиден рок слепцов, калек и нищих,
Я их возьму в надзвёздные селенья,
Я сделаю их рыцарями неба
И назову славнейшими из славных…
Я верил, я думал, и свет мне блеснул наконец;
Создав, навсегда уступил меня року Создатель;
Я продан! Я больше не Божий! Ушёл продавец,
И с явной насмешкой глядит на меня покупатель.
Я знаю, что деревьям, а не нам,
Дано величье совершенной жизни,
На ласковой земле, сестре звездам,
Мы – на чужбине, а они – в отчизне.
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.
Я тело в кресло уроню,
Я свет руками заслоню
И буду плакать долго, долго,
Припоминая вечера,
Когда не мучило «вчера»
И не томили цепи долга…