Этот портрет Вл.М. стоял на рабочем столе Е.Рерих См.:http://jezmmm.ru/meta/shlemovana/2021/03/24/24-marta-godovoj-prazdnik-ierarhii-sveta/

К Дню Учителя М.: — Годовому Празднику Иерархии Сил Света публикую сегодня только одну картину Мастера, считайте — Знак.

https://gallery.facets.ru/show.php?id=398

«Капли жизни» — Николай Константинович Рерих. 1924. Холст, темпера. 74,0 x 117,5 см

Экзотерическое описание картины

«Как и все остальные произведения Рериха, эта картина глубоко метафорична. Она несет подспудный смысл и имеет глубокое философское толкование. За кажущейся простой житейской сценкой скрываются чувства художника, которые он испытывал по отношению ко всему живому. Полотно отражает его философию, понимание тайны бытия, стремление познать которые и привело его в Индию, в Гималаи.

Основную площадь картины занимает изображение гор. Оно подано таким образом, что зритель словно смотрит на них со значительной высоты. Это придает полотну перспективу и наполняет его обширным пространством, воздухом. Горы заснеженные, покрытые льдом. В холодном свете они переливаются всеми оттенками синего, голубого и лавандового цвета. Изображение гор делает картину масштабной, даже монументальной.

Между тем та часть, которая и является основным сюжетом полотна, занимает самый край, нижний угол картины. При всей простоте художественного метода, этот фрагмент наполнен глубочайшим смыслом.

По контрасту с основной частью полотна, выполненного в холодных красках, в этом фрагменте мастер использовал более насыщенные, «плотные» и выразительные оттенки. В изображении преобладает черный и желтый (золотой) цвет, который дарит богатые рефлексы и превращает «глухой» и «плоский» черный в более теплый и живой цвет. Если присмотреться к картине, можно увидеть весьма скромное добавление темно-зеленого, изумрудного оттенка, что разнообразит цветовую гамму и усиливает контраст с основным изображением гор.

Этот выразительный элемент картины представляет собой крутой уступ горы с находящимся на нем источником жизни. Художник дает понять, что люди знакомы с чудодейственной силой воды, ведь она стекает по рукотворному деревянному желобку. На уступе сидит молодая женщина, одетая в ярко-желтые одежды. За ее спиной находится большой глиняный кувшин, в который стекает волшебная влага. Женщина глубоко задумалась, в то время как капли мудрости, знания и самой жизни постепенно наполняют сосуд бытия.

Можно по-разному толковать смысл картины, но большинство исследователей сходится в том, что вода здесь символизирует все самое ценное для человеческой жизни, а сосуд во всех религиях служил символом человека: чем сможешь заполнить его, такого человека и получишь. Чистейший, ничем не замутненный горный источник – это возможность получения самых сокровенных и важных знаний, способных в корне изменить человеческое существование».//https://muzei-mira.com/kartini_russkih_hudojnikov/2504-kapli-zhizni-nikolay-konstantinovich-rerih-opisanie-kartiny.html

Эзотерическое толкование говорит о том, что первоначально данная картина носила название «Майтрейя, идущий в мир», образ Женского Начала, со спущенными ногами…

***************************************************

ПРИЛОЖЕНИЕ 1.

Н.К. Рерих

МАЙТРЕЙЯ

На пальмовой коре острой иглою, по-сингалесски, пишет при­ветливый бикху. Докучает ли он? Пишет ли просьбу? Нет, он, улы­баясь, шлет привет в далекую Заокеанию. Привет добрым, хорошим людям. И не ждет ответа. Просто добрая стрела в пространство.

В Канди, в древней столице Ланки – Цейлона, водят нас по старым знакам прошлого. Храм священного зуба, Храм Паранирваны, чудесное хранилище священных книг в чеканных серебряных покрышках-переплетах. «А что же там в маленьком запертом хра­ме?» – «Там Храм Майтрейи, Владыки будущего». – «Можно вой­ти?» Проводник, улыбаясь, отрицательно качает головой. «В этот храм никто, кроме главного священнослужителя, не входит». Так не должно быть осквернено светлое будущее. Знаем, живо оно. Знаем, символ его Майтрейя, Меттейя, Майтри – любовь, состра­дание. Над этим светлым знаком всепонимания, всевмещения стро­ится великое будущее. Произносится оно самым священным углуб­лением. Не должно быть оно оскверняемо легкомыслием, любопыт­ством, поверхностностью и сомнением. В лучших выражениях гово­рят Вишну-Пураны и все другие Пураны, т.е. старинные заветы, о том светлом будущем, которому служит все человечество, каждый по-своему.

Мессия, Майтрейя, Мунтазар, Митоло и весь славный ряд имен, многообразно выражающих то же самое сокровенное и самое сердечное устремление человечества. Особенно восторженно гово­рят пророки о будущем. Перечтите все страницы Библии, где выра­жено самое светлое чаяние народа; перечтите заповедь Будды о Майтрейе; просмотрите, как светло говорят мусульмане о пророке будущего.

Как прекрасно говорит Индия о конце черного века, Кали Юги, и блистательном начале белого века, Сатии Юги. Как величе­ствен облик Калки Аватара на белом коне! И так же сердечно ожи­дают далёкие Ойроты белого Бурхана. Наши староверы, подвижни­чески идущие искать Беловодье в Гималаях, делают этот трудный путь лишь во имя будущего. Во имя того же светлого будущего ла­ма, прослезившись, рассказывает о сокровищах и мощи великого Ригден-Джапо, который уничтожит зло и восстановит справедли­вость. К будущему ведут победы Гесэр-хана. На каждый Новый год китаец возжигает свечи и молится Владыке будущего. И оседлан белый конь в Исфагании для великого Пришествия. Если вы хотите прикоснуться к лучшим струнам человечества, заговорите с ним о будущем, о том, к чему, даже в самых удаленных пустынях, уст­ремляется человеческое мышление. Какая-то особенная сердеч­ность и торжественность наполняет эти устремления к преображе­нию Мира.

В самые мрачные времена, среди тесноты недомыслия, особен­но звучно раздавался ободряющий глас о великом Пришествии, о Новой Эре, о времени, когда человечество сумеет благоразумно и вдохновенно воспользоваться всеми сужденными возможностями. Каждый по-своему толкует этот Светлый Век, но в одном все оди­наковы, а именно, каждый толкует его языком сердца. Это не без­различный эклектизм. Наоборот, как раз обратное – со всех сто­рон к одному. Ибо в каждом человеческом сердце, во всем царстве человеческом живет одно и то же стремление к Благу. И стремятся воссоединиться в сущности своей эти рассеянные ртутные шарики, если они не слишком отяжелились маслом и не слишком замохнатились пылью. Какая очевидность в этом простейшем опыте внеш­него загрязнения ртутных шариков. Еще можно заметить трепета­ние внутреннего вещества, но уже осквернена поверхность и замас­лена постороннею мерзостью и отчуждена этим от вселенского со­знания. Уже пресечен путь ко вселенскому телу всеобщения. Но если не успела загрязниться поверхность, с каким неудержимым устремлением сливаются разрозненные капли снова с первоисточ­ником. И не найдете уже, не различите эту воспринятую целым ча­стицу. Но живет она, вся она в Нем, в Великом. Всеединость обобщила ее и усилила до вселенского понятия. Все учения знают это вселенское тело под разными именами.

В самых неожиданных проявлениях встречаемся с объедини­тельными знаками. В посмертных заметках старцев пустынь были иногда находимы неожиданные начертания о Гималаях. Эти запи­си, мандалы и другие неожиданные знаки вызывали недоумение и удивление. Но лама далекого горного монастыря, спрошенный об этом, улыбается и замечает: «Поверх всех разделений существует великое единение, доступное лишь немногим». Итак, сливается мышление, казалось бы, самых удаленных человеческих индивиду­альностей. В этих высших знаках стирается самое отвратительное, что затемняет свет сердца, а именно, отрицание и осуждение. Час­то в нашей современности мы придумываем особые выражения для тех старинных понятий. Глубокомысленно мы замечаем: «он пони­мает психологию», что в сущности значит, он не отрицает и не невежествует. Мы говорим: «он практичен и знает жизнь», что в сущ­ности значит, он не осуждает и тем не препятствует себе. Мы гово­рим: «он знает источники», что будет значить, он не умаляет, ибо знает, насколько вредно каждое умаление.

В «Воскресении во плоти» H.О.Лосский замечает: «Деятель, противопоставляющий свои стремления стремлениям всех других деятелей, находится в состоянии обособления от них и обрекает се­бя на то, чтобы пользоваться только собственною творческою си­лою; поэтому он способен производить лишь самые упрощенные действования вроде отталкивания. Выход из этого обнищания жиз­ни достигается путем эволюции, осуществляющей все более и более высокие ступени конкретного единодушия».

«Члены Царства Божия, не вступая ни к кому в отношения противоборства, не совершают никаких актов отталкивания в пространстве, следовательно, не имеют материального тела; их преоб­раженное тело состоит только из световых, звуковых, тепловых и т.п. проявлений, которые не исключают друг друга, не обособлены эгоистически, но способны к взаимопроникновению. Достигнув конкретного единодушия, т.е. усвоив стремления друг друга и зада­ния Божественной Премудрости, они соборно творят Царство со­вершенной Красоты и всяческого Добра, и даже тела свои созидают так, что они, будучи взаимопроникнуты, не находятся в их едино­личном обладании, а служат всем, дополняя друг друга и образуя индивидуальные всецелости, которые суть органы всеохватываю­щей целости Царства Божия. Свободное и любовное единодушие членов Царства Божия так велико, что все они образуют, можно сказать, «Единое Тело и Един Дух» (Ап. Павел. К. Эфес., 4, 4).

«Что касается сверхпространственности, значение ее хорошо выяснено в творениях Отца Церкви св. Григория Нисского: «Душа не протяжена, – говорит он, – и потому естеству духовному нет никакого труда быть при каждой из стихий, с которыми однажды вступило оно в сопряжение при растворении, не делясь на части противоположностью стихий; естество духовное и непротяжное не терпит последствий расстояния. Дружеская связь и знакомство с бывшими частями тела навсегда сохраняется в душе».

Кому же особенно ясны и близки будут слова нашего знамени­того современного философа? Конечно, высокий лама найдет и сер­дечный ответ, и благостное понимание. Больше того, он найдет в своей реальной метафизике и соответствующие оправдания и с восторгом приобщится диспуту о духовном, иначе говоря, о том, что составляет его стремление. Для вселенского тела лама будет знать Дармакайю. Высшее взаимопонимание, общение представителей духа он назовет Дорженундок. И, главное, сделает это не в разобщении, не в оспаривании, но в добром общении, в котором так лег­ко стираются вредоносные перегородки.

Там же, на Востоке, поймут и мысль С.Метальникова о бес­смертии одноклеточных. Идея единости, неделимости, неразруши­мости будет оценена. Тот, кто понимает Дхарму, тот может гово­рить и о бессмертии. Так же благостно поймут и Брогли, и Милликана, и Рамана, и Эйнштейна. Лишь бы язык был. Нужно знать для понимания и внешний, и внутренний язык. Нужно знать не только внешний иероглиф. Необходимо знать происхождение зна­ка, нарастание символа, чтобы непонятная внешность не явилась новою перегородкою.

Во Благе разве трудно сойтись? Для кого-то священность Ганга суеверие. Но истинный ученый и здесь отдает должное народной мудрости.

Так прекрасно прикасание к фактам, основам народной мудро­сти. Священною почитается вода Ганга. Поразительно, насколько не заражается взаимно бесчисленное множество людей, столпив­шихся в водах священной реки у Бенареса. Но к вере, к психическому охранению природа присоединяет еще ценнейший фактор. В воде Ганга только что найдены особые бактерии, уничтожающие прочие очаги заразы. Старое знание и здесь являет свою прочную основу.

Трогательны все объединительные знаки. Буддисты видят икону Св. Иосафа, Царевича Индийского, и хотят иметь копию ее. Ламы видят фреску Нардо ди Чионе в Пизанском Кампо Санто и начина­ют пояснять содержание ее и значение изображенных символов. Когда же вы прочтете им из «Золотых легенд» о Св. Иосафе, они бу­дут приветливо улыбаться. И в улыбке этой будут те же благость и вмещение, которые уделили место Аристотелю на портале Шартрского Собора вместе со Святыми и Пророками и признавали образы греческих философов на фресках церквей в Буковине. Изображение магометанина Акбара в Индусском Храме; Лао-Цзы и Конфуций в ореоле католических святых; все черные Мадонны в Рокамадуре и в землях негритянских! А Царь Соломон в православной Церкви Абиссинии! Лишь не закрыть глаза умышленно, и множество бла­гих фактов нахлынут. Поистине, следуя завету Оригена, «глазами сердца видим». И не только древний Шартр и Буковина почитают великих философов на порталах своих. Газеты Нью-Йорка сообща­ют о новой церкви Баптистов на Риверсайде: «Конфуций, Будда и Магомет вместе с Христом изваяны на портале Церкви Баптистов. Новая Эра религиозной терпимости выразительно символизована в изображениях, где великие ученые и философы (многие в свое вре­мя обвиненные в ереси) занимают место со Святыми, Ангелами и Вождями религии». «Моисей изваян плечо к плечу с Конфуцием; за Буддою и Магометом следуют Ориген, Св. Франциск Ассизский, Данте, Пифагор, Платон, Сократ, Аристотель, Св. Фома Аквинский, Спиноза, Архимед». «Одновременно с д-ром Фосдик, давшим это свидетельство его широкого мышления, другой представитель свободной мысли д-р Холмс объявил на проповеди, что Храмы буду­щего представят синтез всех великих религий мира». О том же гово­рят и проповеди д-ра Гутри в одной из старейших церквей Нью-Йорка Св. Марка в Бовери. Все помнят его дни Будды и других во­дителей религиозной мысли. Новый Храм Епископальной Церкви на Парк Авеню под руководством известного проповедника д-ра Норву­да стремится к тому же благому синтезу.

Если почтенный мусульманин будет утверждать, что могила Христа находится в Шрингаре и станет с самым благоговейным ви­дом перечислять все традиции и исцеления, свершившиеся при этой гробнице, вы не станете сурово перечить ему. Ведь он говорил вам полный самых добрых намерений. Так же точно вы не будете вносить препирательство, когда в Кашгаре вам будут утверждать о гробнице Богоматери в Мириам Мазар. Так же, когда вам говорят о пророке Илии в верховьях Инда, вы и тут не протестуете, ибо, во-первых, вы чувствуете доброжелательство, а во-вторых, вам по существу и нечего возразить. Или разве будете вы злобно возражать против трона Царя Соломона у Шринагара? Напротив, вы порадуе­тесь, что таких тронов много в Азии и, по словам доброжелателей, мудрый Царь Соломон во всеобъединении и посейчас летает над азиатскими пространствами на своем чудесном ковре-самолете. Вы порадуетесь и вспомните общество Амоса в Нью-Йорке и его широ­кие благие цели.

Есть особая радость, когда вы слышите воедино великие имена Мессия, Майтрейя, Мунтазар, произносимые в том же месте и с тем же почитанием. Вообще, со всею бережливостью отнесемся к благостным объединительным знакам. Вспомним трогательную ле­генду тибетскую о происхождении многих святынь. И особенно вспомним теперь, когда благие знаки вовсе не заковывают нас в прошлое, но восторженно устремляют в будущее.

О чем же взывает мудрый Апостол Павел, когда он пишет во все концы и Римлянам, и Евреям, и Коринфянам, и Ефесянам, и Галатам: «Итак, очистите старую закваску, чтобы быть вам тестом новым». «Посему станем праздновать не со старою закваскою».

«Немощного в вере принимайте без споров о мнениях. Ибо иной уверен, что можно есть все, а немощный ест овощи».

«Итак, будем искать того, что служит к миру и ко взаимному назиданию». «Каждого дело обнаружится; ибо день покажет, пото­му что в огне открывается и огонь испытывает дело каждого, како­во оно есть». «Когда будут говорить «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба».

«Духа не угашайте». «Итак, отвергнем дела тьмы и облечемся в оружие света».

«Достигайте любви, ревнуйте о дарах духовных».

«Писать вам все о том же для меня не тягостно, а для вас нази­дательно».

Какой указ и моление о воссоединении духовном, о будущем: нужны оружия Света. И не о прошлом только горюя, но ревнуя о будущем, предупреждал Исайя страшными словами: «Магер-шелал-Хаш-баз».

Не для прошлого, но для будущего путника насаждал Акбар молодые деревья вдоль путей Индии.

Что может быть хуже, нежели отнять и оставить «место пус­то»? Говорит Златоуст: «Когда же душа уклоняется от любви, тогда помрачается ее умственный взор».

Истинно, многоценны объединительные знаки! Не забываем слова Вивекананды о Христе, сказавшего: «Если бы я в жизни моей встретил Христа, кровью сердца моего я омыл бы ноги Его». Многие ли христиане имеют в сердце своем такое же действенно возвышен­ное чувство? И можно ли забыть слова того же Вивекананды, спро­сившего Чикагский конгресс религий: «Если вы считаете ваше уче­ние столь высоким, почему же вы не следуете заветам Его?».

Можно ли забыть тот факт, что когда однажды христианская церковь была в бедственном положении и угрожаема продажей с торгов, евреи доброохотно и добровольно выкупили христианскую святыню и возвратили ее в лоно Митрополии. Митрополит Е. подтвердил это.

Разве не во Благе говорит вам раввин-каббалист: «Вы ведь то­же Израиль, если ищете Свет». Разве не улыбнетесь благостно на мантру среднеазиатского бакши о чудесах Великого Иссы – Христа? И разве не будете слушать за полночь в Кашмире славословье Хри­сту в устах мусульманского хора, с цитарами и затейными бараба­нами? Вспомните все почтительные, высокотрогательные сказания мусульман Синкианга об Иссе, великом и лучшем.

Или если возьмем книгу преподобного Джеймса Робсона «Хри­стос в Исламе», то вместо нашептанных невежеством враждебных знаков мы увидим множество сердечного понимания и доброжела­тельства. Старовер поет стих о Будде. В субурганах, среди священных книг, закладываются и Евангелия. Дравид читает Фому Кемпийского «Подражание Христу». Мусульманин в Средней Азии рас­сказывает о Святых колоколах за горою, которые на заре слышат Святые люди. Почему нужны мусульманину колокола? Просто ему нужен зов Блага. Ко всемирному Беловодью идут и сибирские ста­роверы.

Вспомним все сказания всех веков и народов о Святых людях.

Сказывающий даже не знает, о ком говорит он: о христианах, о буддистах, о мусульманах, о конфуцианах… Он знает лишь о благости, о подвигах Святых людей. Они, эти Святые, сияют не­земным светом, они летают, они слышат за шесть месяцев пути; они исцеляют, они самоотверженно делятся последним достоянием; изгоняют тьму и неутомимо творят благо на всех путях своих. Так же говорят и староверы, и монголы, и мусульмане, и евреи, и пер­сы, и индусы… Святые становятся общечеловечны, принадлежат всему миру, как ступени истинной эволюции человечества. Все вмещает Свет. Чаша Грааля над всем благом. Божественная София Премудрость летит над всем миром.

Проклятия ведут лишь во тьму. Не злобою, не отрешениями, но по благим вехам можно перейти самый бурный океан.

Вот слова от Корана:

«О народы земные, скиньте всякие узы, если хотите вы достиг­нуть Становья, уготованного вам Богом».

«Быть может тогда удастся заставить людей бежать от состоя­ния беспечности, в котором обретается душа их, к Гнезду Единства и Знания, заставить их пить воду вечного Ведения». «То жребий святой и вечный, удел чистых душ за божественной трапезой».

Вот от Каббалы, от великой Шамбатион:

Элдад Ха-Дани описывает реку Шамбатион, объединяющую детей Моисея, как твердыню духовного объединения. Мусульман­ские писатели Ибн-Факих и Казвини повествуют, как однажды Пророк просил Архангела Гавриила перенести его в страну «детей Моисея» (Бану Муза), в страну праведных. «Гелилот Эрез Израэль» соединяет Шамбатион со священною рекою Индии, имеющей цели­тельные свойства. Целительные объединения!

Не будем думать, что мышление о всепонимании, об единении свойственно лишь новаторам, потрясающим догмы. Православная католическая и римско-католическая церковь постоянно молятся «о воссоединении церквей и о временах мирных».

Это чаяние самого духовного, самого сердечного единения не есть только догма, это есть животворящее, благодатное начало. И после этого воссоединения чают времена мирные. От церковного амвона переносимся в бесчисленные мирные конференции, которые тоже, каждая по-своему, более или менее удачно мечтают о време­нах мирных. На этой вершине сходится внутренняя надежда всего человечества. И самые косные, и самые трепетно обновленные меч­тают о временах мирных, о самом прекрасном воссоединении. В тайниках сердца мы понимаем, что гонения, отрешения, проклятия привели только к ужасу, к дроблению, измельчанию. Привели к изысканной лживости и отвратительному лицемерию.

Через мост придет Мессия. Каббалисты знают этот объединя­ющий символ. На белом коне Всадник Великий и комета, как меч Света в деснице Его. Говорит знатный Абиссинец: «И у нас есть старинная легенда. Когда Спаситель Мира придет, Он пройдет по каменному мосту. И семеро знают о приходе Его. И когда они уви­дят Свет, они припадут к земле и поклонятся Свету».

Разве случайно пришествие Мессии должно произойти через мост? Какой же символ ближе всего мысли об единении, о воссое­динении? Уже не по-восточному сидит Майтрейя, но по-западному, со спущенными ногами, готовый к пришествию. «Время сокращено есть». «Воистину не было еще времени, сокращеннее нашего!» «Сгу­щено время». «Коротко время», «Узко время» – на разных языках восклицают народы, трепеща от предчувствия, собирая вокруг чая­ния своего лучшие символы. Без слов скажут, глазами укажут, как устремляется дух их к Тому Великому, которое предчувственно всеми страданиями, всеми кострами, всем шепотом непонятного сердца. В чем и сознаться даже себе страшно, к мечте прекрасней­шей открыт дух народный. И нет затемнения такого, которое бы пересекло путь в будущее, где исправится молитва, настанет мир и возвеселится дух радостью, не теперешнею, ликованием светлого завтра.

Зачем нужны человечеству эти мирные времена? Так же точно каждое сердце знает, что мирное время нужно ему для познавания, для строения. Немирные времена привели к краху, материальному и духовному. И это знает сердце человеческое. Немирные времена создали шатание безработицы, в которой теряется лучшее устрем­ление к повышению качества. Немирные времена привели ко мно­жеству условностей и к тому ужасу, который возникает от потери качества, иначе говоря, к духовному одичанию.

Очень часто мирные конференции вызывают улыбку сожаления своею лицемерностью, когда люди собрались уничтожить неу­добные им разрушительные средства лишь для замены их более утонченными и современными. Но и среди этих сборищ имеются те, которым близок созидательный принцип времен мирных. Вот эти-то неозверелые, как чистые шарики, все-таки будут стремиться к светлому воссоединению, к великому вселенскому телу. Эти уст­ремленные всегда могут договориться, ибо сердце их или днем, или ночью молится о воссоединении. Если жив этот глас, то можно осознать и то нерушимое облагораживание духа, которое дается осознанием Культуры. Ведь каждый мечтающий, ищущий Культу­ру знает в сердце своем и великое воссоединение, и времена мир­ные. Ему нужно это воссоединение, ему нужно мирное время, что­бы отворить врата светлые. «Не мешай», «не заслоняй мне солнце», просит Сократ ведь не для того, чтобы быть лежебоком, он просит не заслонять света, не рождать тьмы.

Да, да, будущее не терпит лежебоков. Все сгустилось. В нагне­тении энергий значительно каждое мгновенье сознательной работы. Значительно каждое изгнание эгоизма. И светло каждое утвержде­ние кооперации.

Век Майтрейи всегда указывался как век истинного сотрудни­чества.

Наталия Рокотова в своей замечательной книге о буддизме, по источникам, характеризует век Майтрейи так: «Грядущий Будда – Майтрейя, как указывает его имя – Будда Сострадания и Любви. Этот же Бодхисаттва, в силу присущих ему качеств, часто имену­ется Аджита-Непобедимый».

Интересно отметить, что почитание многих Бодхисаттв нашло развитие только в школе Махаяны, тем не менее почитание одного Бодхисаттвы Майтрейи как преемника, избранного самим Буддой, принято и в Хинаяне. Таким образом, один только Бодхисаттва Майтрейя охватывает все пространство, являясь выразителем всех чаяний буддизма.

Какими же качествами должны обладать Бодхисаттвы? В уче­нии Готамы Будды и в учении Бодхисаттвы Майтрейи, согласно преданию, данному им Асанге в веке (Махаяна – Сутраламкара), прежде всего было отмечено максимальное развитие энергии, му­жества, терпения, постоянства устремления и бесстрашия. Энергия есть основа всего, ибо в ней одной заложены все возможности.

«Будды вечно в действии, им неведома недвижность, подобно вечному движению в пространстве, действия Сынов Победителей проявляются в мирах».

«Сильный, отважный, твердый в своей поступи, не отказываю­щийся от бремени принятия подвига общего блага».

«Три радости Бодхисаттв – счастье даяния, счастье помощи и счастье вечного познания. Терпение всегда, во всем и везде. Сыны Будд, сыны Победителей, Бодхисаттвы в своем действенном состра­дании, Матери всему сущему» (Махаяна Сутра).

Не о том же ли Свете, сердечно жданном во Благе и Единстве, говорит Восток, заповедуя Шамбалу?

«Мировой Глаз Шамбалы несет человечеству Благо. Мировой Глаз Шамбалы, как Свет на пути человечества. Мировой Глаз Шамбалы та Звезда, которая направляла всех ищущих.

Для одних Шамбала есть Истина, для других Шамбала есть утопия. Для одних Шамбалы Владыка есть Старец, для других Шамбалы Владыка есть Явление Довольства. Для одних Шамбалы Владыка есть украшенный Идол, для других Шамбалы Владыка есть Руководитель всех планетных духов. Но Мы скажем – Шам­балы Владыка Огненный Двигатель Жизни и Огня Матери Мира. Дыхание Его горит Пламенем и Сердце Его пылает Огнем Лотоса Серебряного. Шамбалы Владыка живет и дышит в сердце Солнца! Шамбалы Владыка Зовущий и Позванный! Шамбалы Владыка стрелу Несущий и все стрелы Принимающий! Шамбалы Владыка дышит Истиной и утверждает Истину. Шамбалы Владыка Неру­шим и рушимость претворяет в созидание! Шамбалы Владыка – Навершие Знамени и Вершина жизни!».

«Примите Шамбалы Владыку, как Знамение жизни. Трижды скажу – жизни, ибо Шамбала есть залог устремлений человечест­ва. Наше Явление – залог совершенствования человечества. Наше Явление – утвержденный путь к Беспредельности».

«Шамбалы Владыка являет человечеству три начертания: Уче­ние Майтрейи зовет дух человеческий в Наш творческий мир. Уче­ние Майтрейи указывает на Беспредельность в Космосе, в жизни, в достижениях духа! Учение Майтрейи держит знание космического огня как открытие сердца, вмещающего явления Вселенной.

Старое предание, утверждающее, что явление Майтрейи явит воскрешение духа, правильно. Мы добавим: воскрешение духа мо­жет предшествовать явлению Прихода как принятие, сознательное, Учения Владыки Майтрейи. Истинно воскрешение!».

Не к той же ли крепости духовной зовет Восток, утверждая за­конную необходимость Иерархии Света?

«При переустройстве мира можно продержаться лишь на утвер­ждении Нового Мира. Явленное решение может войти в жизнь лишь великим пониманием мирового перерождения путем великого закона Иерархии. Потому ищущие Нового Мира должны устре­миться к утверждению закона Иерархии, ведущего к утверждению Иерархии. Тем только можно установить равновесие в мире. Толь­ко пламенно Ведущее Сердце явит спасение. Так нужно миру ут­верждение закона Иерархии».

«Потому законно утверждается Иерархия при смещении стран и замене огнем всего уходящего. Потому так необходимо принять закон Иерархии, ибо без цепи не построить великую лестницу вос­хождения, так нужно принять огненно утверждение величия зако­на Иерархии».

«Нужно твердить об Иерархии. Правильно, что Иерархия рабства кончилась, но явление Иерархии сознательной сопровождается страданием человечества. Слишком много рабства в мире и слиш­ком подавлено каждое пламя сознания. Рабство и сознательная Иерархия, как день и ночь. Потому не смущайтесь повторять – Иерархия сознательная, Иерархия свободы, Иерархия знания, Иерархия Света. Пусть не знающие зачатие Нового Мира насмеха­ются, ибо каждое понятие Нового Мира им страшно. Разве им не ужасна Беспредельность? Разве им не тягостна Иерархия? Ведь, бу­дучи сами деспотами невежества, они не понимают созидание Иерархии. Сами будучи трусами, они ужасаются перед подвигом. Так положим на весы самые нужные понятия наступающего Вели­кого Века – Беспредельность и Иерархия».

«Следует принять Иерархию как эволюционную систему. Ду­хам, не изжившим рабства, можно повторить, что Иерархия совер­шенно отличается от деспотизма».

«Какой же путь самый утверждающий? Самый верный путь есть самоотверженность подвига. Самый чудесный огонь есть пламя сердца, насыщенное любовью к Иерархии. Подвиг такого сердца утверждается Служением Высшей Иерархии, потому так чудесна самоотверженность тонкого сердца. Духотворчество и самодеятель­ность тонкого служителя огненно насыщает пространство. Так, ис­тинно, созвучит видимое с невидимым, настоящее с будущим и предуказанное свершится. Так самоотверженность тонкого сердца насыщает мир пламенем».

«По строению слов эволюционная спираль расширяется и инво­люционная суживается. То же самое можно наблюдать не только в наличном, но и на идеях. Очень поучительно разбирать, как идеи рождаются и совершают свой круг; часто они как бы совершенно исчезают, но если они эволюционны, то они снова выявляются в расширенном виде. Можно изучать спираль корня идей для мышле­ния эволюционного. Задача постепенной вмещаемости идеи может дать прогрессию к высшему пониманию».

«Трудись, твори Благо, чти Иерархию Света – этот Завет Наш можно начертить на ладони даже новорожденного. Так несложно начало, ведущее к Свету. Чтобы принять его, нужно иметь только чистое сердце».

«Иерархия есть планомерное сотрудничество. Если кто истолку­ет его в своем условном понимании, он только докажет, что мозг его не готов для кооперации». Так сказано. На чем же согласимся? На чем простим? На чем поймем? На чем расширимся? На чем не уще­мимся? На чем тронемся дальше? Обойдя все круги Дантовы, при­дем мы к сотрудничеству. Сотрудничество, сострадание – та же любовь. Заповеданная всеми иероглифами сердца, любовь – Матерь Мира. Неисчерпаемая любовь творящая, создавшая племя Святых людей, не знающих ни земли, ни народности; поспешающих на крыльях духа на помощь, на сострадание, сотрудничество; спеша­щих во Благо; несущих капли Всепонимания, Всеединой Благодати.

Спешит мир в переустройстве. От злобы устало сердце челове­ческое. И в трудах смятенных вновь вспомнило о Культуре, о зна­ках Света. И шепнуло друг другу: «Есть оно будущее, для чего мы пришли сюда. Ведь не для опоганения, не для ужаса, но шли сюда для труда совместного, для познания, для просветления. Возьмем же этот Вселенский Свет. Возьмем Преображение Мира, предука­занное, предсужденное».

Все народы знают, что место Святых людей на горах, на вер­шинах. От вершин – откровения.

В пещерах, на вершинах жили Риши. Там, где зачинаются ре­ки, где вечные льды сохранили чистоту вихрей, где пыль метеоров приносит от дальних миров доспех очистительный, – там вознося­щие сияния! Туда стремится дух человеческий. Сама трудность горных путей привлекает, Там случается необычное. Там мысль народная работает кверху. Там каждый перевал сулит невиданную новизну, предвещает перелом на новые грани великих очертаний.

На трудных путях, на опасных горных перевалах стоят изобра­жения Майтрейи Светлого будущего. Кто позаботился поставить их? Кто потрудился? Но стоят они, часто гигантские, точно нечело­вечески созданные. Каждый путник прибавит свой камешек к нарастающему мендангу. Разве насмехнется сердце ваше над этим кам­нем для ступеней будущего? Нет, путь трудный и опасный откроет сердце ваше. Не насмехаетесь, но улыбнувшись во Благе, прибави­те и свой камень к сложению ступени всевмещающего Света.

До зари задолго, при звездах – вся соседняя гора за рекою усеяна розоватыми огромными огнями. Они движутся; собираются в гирлянды; распадаются на части, вспыхивают и исчезают; несут­ся вперед и назад или соединяются в одно мощное пламя. В студе­ном ноябрьском воздухе дивуемся на это гималайское чудо, знако­мое всем жителям местным. Можете на утро спросить Гура, и он, блеснув глазами, скажет про огни Девита; а другой шепнет о свет­лом воинстве Майтрейи. Огни земли, а вот и сияние небесное. Ти­бет знает «Де-ме», огонь божества, и «Нам бумпа», огневое сияние.

Над снежными вершинами Гималаев полыхает светлое сияние, ярче звезд и причудливее зарниц. Кто же возжег эти столбы света, шествующие по небу? Не близки полярные края полунощные? Не блестеть в Гималаях сиянию Севера? Не от северных сверканий эти столбы и лучи света? От Шамбалы они; от башни Великого Приходящего.

«Майтрейя идет».

Ему воздают почитанье; задерживая бег коней в просторах пурпурной Гоби, торжественно восклицают монголы: «Алдар»!

Киеланг, 1931

************************************************

ПРИЛОЖЕНИЕ 2.

«ВЕЛИКОЕ ПРИШЕСТВИЕ»
Мессианские ожидания человечества
в творчестве Николая Рериха

Д.Н. Попов, Музей Николая Рериха; Нью-Йорк

 

Одно из наиболее заметных мест, как в литературном, так и в художественном наследии Николая Рериха занимает тема ожидания близкого явления человечеству нового Аватара, который станет духовным вождём всей планеты, чей приход ознаменуется переходом к Новой Эпохе гармонии и процветания. Эта тема красной нитью проходит по книгам и эссе художника-мыслителя и постоянно проявляется в его картинах с первой половины 1920-х до середины 1930-х годов.

Мистика американского Юго-Запада

Эта тема стала занимать творческое воображение Николая Рериха с самого начала 1920-х годов в США, где вместе с супругой, сыновьями и несколькими близкими единомышленниками он начинает регулярно записывать послания и наставления незримого Учителя, которого постепенно начинает воспринимать как Махатму Мориа, духовного наставника Е.П. Блаватской. Здесь же Рерихи погружаются в изучение «Тайной доктрины», главного труда основательницы современной теософии.

В 1921 году Николай Рерих отправляется в длительную поездку по легендарному Юго-Западу США, которая становится первым этапом подготовки к предстоящей ему большой экспедиции по Центральной Азии.

Эпический размах словно инопланетных пейзажей, мистическая таинственность причудливо выветренных и размытых потоками воды каньонов, «прекрасное сказочное царство индейских поселений», всё это завораживает Рериха-художника. А многочисленные остатки давно покинутых полупещерных жилищ древних культур будят воображение как Рериха-археолога, так и Рериха-мистика.

Тем более, что записываемые от имени Учителя сообщения дают пищу для полёта мысли и визуализаций.

«Явлю чистое спокойствие космоса в Аризоне. <…> надо быть готовым встретить Меня. Думаю, горный воздух поможет» (16 июня 1921). «Моё чудо лучше явится в Аризоне». «Зовём вас в горы Нью-Мексико. <…> Луч Мой Ловец получит в Санта-Фе. Луч Мой Урусвати узрит в Санта-Фе» (3 июля 1921). «Счастье новое над вами – Руководитель ваш явится в Санта-Фе» (27 июля 1921). «Явление Моё всё приближается» (2 августа 1921).*

Обещанное явление Учителя всё приближается, обретая место и время…

В вечерней записи 18 августа читаем: «Дорогою в Клифф-Двеллерс (Cliff Dwellers) [букв. Скальные Селения] надо найти то место, где чисто растёт сосна. <…> Рерих счастлив [будет] увидеть Меня первым. Другие не поверят ему, художнику, явлению Мастера. На дороге Мексики, считаю, увидите Меня. <…> увидите Меня и ярко явлю вам Себя».

Речь идёт о ныне известном и посещаемом туристами месте неподалёку от Сан-та-Фе (столица Нью-Мексико), где в древности располагался весьма обширный район полупещерных поселений культуры анасази. Это Каньон Де Лос Фрихолес в Национальном парке Банделье. Именно Адольф Банделье (1840—1914) первым исследовал этот комплекс памятников. Его дело в масштабе всего Юго-Запада продолжил Эдгар Ли Хьюитт (1865—1946), который рекомендовал и помог посетить Рериху это место. Здесь художник создал большую серию зарисовок и несколько живописных полотен.

В записях Рерихов видно, что их особое внимание обращается на Скальные Селения Каньона Де Лос Фрихолес: «Я считаю нужным “Ущелье Мории” назвать новую картину. Счастливую сюиту закончить задумал Рерих. Рерих явит родину царицы Мексики. Дворец стоял на месте церкви Мигуэля. Клифф-Двеллерс – священное место» (18 августа 1921). «[Камень, Сокровище Солнца] Лежал в Новой Мексике» (7 октября 1921)**.

К тому же Е.П. Блаватская в изучаемой Рерихами в то время «Тайной доктрине» сообщает, что загадочная Патала (обратная земля) индийских упанишад это вовсе не подземное царство, а противоположная сторона планеты, Новый Свет и в первую очередь Мексика. Именно здесь, по её версии, находилось царство нагов (нагуалей – жрецов-шаманов мексиканских индейцев, наследников погибшей Атлантиды), куда предпринял путешествие царевич Арджуна (ученик Кришны) и где он взял в жёны Улупи (дочь царя нагов). Связь Новой Мексики с именем Махатмы Мории, воплощение Е.И. Рерих в качестве царицы, чей дворец стоял в районе Каньона Де Лос Фрихолес, путешествие любимого ученика Кришны, аватара бога Вишну, который периодически в должное время является человечеству, дабы восстановить утраченное благополучие и рассеять духовное невежество, – всё это для Николая Рериха наполняет эти края (их природу, памятники, культуру коренных жителей) особым содержанием.

А посещение такого грандиозного чуда природы, как Гранд-Каньон, придаёт американскому Юго-Западу полноформатное монументально-эпическое звучание в творческом воображении художника. Именно в этот пейзаж Николай Рерих помещает сюжет, пожалуй, самого загадочного из написанных им в Америке полотен, которое носит условно обобщённое название «Гранд-Каньон». Причудливая, вымытая и выветренная тысячелетними процессами стена грандиозного каньона, загадочное изваяние на её краю, едва различимое в общем массиве скалы, группа людей, выходящих откуда-то из этой скалы и сливающихся с ней до почти полной неразличимости… Всё это создаёт впечатление таинственного процесса, содержание и смысл которого не поддаются истолкованию и разгадке.

Однако если посмотреть на духовную культуру основной части коренного населения Аризоны и Нью-Мексико – народов пуэбло и навахо, то мы увидим, что все мифы о появлении их предков на земле дружно повествуют об их изначальном путешествии по подземным мирам, откуда они и вышли наконец на поверхность в некоей незапамятной древности. Там же, в счастливом подземном мире, для пуэбло находится и обитель душ умерших. Поэтому для этих людей крайне важна культовая взаимосвязь с тем миром, откуда все они изошли и куда им предстоит вернуться. Так, у племён пуэбло символический проход в подземный мир является неотъемлемой частью любой кивы – особого сооружения для отправления всех обрядов и церемоний.

По верованиям живущих в Аризоне хопи, а также зуни и акома западного Нью-Мексико, «место появления» их предков на поверхности земли затеряно где-то в Гранд-Каньоне. Его источенные тысячелетними ветрами и потоками стены изобилуют самыми причудливыми фигурами, которые производят впечатление рукотворных изваяний и сооружений. А множество выходящих в эти стены пещер ещё остаются неисследованными. Всё это до сих пор порождает легенды о вратах в подземный мир, древних гигантах и затерянных городах.

И сегодня умы белых и краснокожих американцев волнует загадочная публикация 5 апреля 1909 года в «Аризона Газетт» (Arizona Gazette). Это захватывающий рассказ об открытии огромного рукотворного пещерного комплекса, представлявшего собой целый подземный город на полсотни тысяч человек с захоронениями мумий гигантов трёхметрового роста, статуями и иероглифическими надписями.

Пожалуй, именно этими мифами и легендами и навеян загадочный сюжет картины Николая Рериха. Таинственная каменная фигура на самом краю вдающегося внутрь каньона края стены имеет явно культовый характер, а степень её истёртости временем говорит о глубочайшей древности. Да и выходящие из тёмной пещеры на каменный выступ перед изваянием люди, чьи фигуры почти неразличимы на фоне скалы, выглядят как духи, а, скорее, как ожившие статуи, словно это перволюди, дети самой Матери-Земли. Уже через два года, в Гималаях, дальнейшее развитие этого сюжета привело художника к созданию ныне хорошо известного полотна «Сжигание тьмы» из серии «Его страна».

Мотив сходства эрозионных песчаниковых скал и останцов с архитектурными сооружениями обыгран художником в серии из двух произведений с одним названием «Синие храмы». В одном из них он даже намеренно подчеркнул сходство длинной плоской вершины встающей посреди Гранд-Каньона останцовой скалы с архитектурным сооружением в стиле индейских пуэбло, которые сами порой выглядят подобно продолжению скалы.

Сами индейские пуэбло также привлекают пристальное внимание художника-исследователя. В этой поездке его путевые альбомы наполняются зарисовками самих посёлков, религиозных церемоний, актов индивидуальной духовной практики. Так, он делает два карандашных наброска основного из них, который именуется поиском видения.

В духовной практике североамериканских индейцев это основной метод получения откровения, позволяющий заглянуть в будущее, узнать собственное призвание, что-то важное в собственной судьбе или судьбе народа. Искатель проходит обряд ритуального очищения под руководством знахаря-жреца, который, как правило, берёт на себя духовное покровительство над ним на всё время проведения обряда. Затем искатель отправляется в уединённое место, которое является и «местом силы», создаёт себе обрядовое пространство и предаётся там строгому посту и молитвам от одного до нескольких дней, пока не получит особого видения, прямо или символически отвечающего на его запрос. На рисунках Николая Рериха мы видим фигуру искателя видения в характерном перьевом головном уборе, говорящем о том, что это не юноша, который ищет верного пути в жизни, а уважаемый вождь или жрец, которого занимает какой-то гораздо более серьёзный вопрос.

Наибольший интерес художника привлекло самое древнее и высокое (больше 2000 м над уровнем моря) пуэбло Таос, которое и по сей день славится своей приверженностью к традиционной культуре и консерватизмом. По-видимому, здесь он столкнулся с каким-то преданием, связанным с небесным видением, которое заставило его вспомнить о написанной им несколько лет назад в Карелии серии «Вечные всадники». На сей раз, огромный облачный всадник возникает над крышами Пуэбло-Таос. На карандашном наброске в одной из внешних дверей первого этажа чётко различима застывшая в экспрессивной позе фигура человека. В небольшом предварительном варианте картины мы её не видим, да и ракурс пуэбло взят совсем иной.

На окончательном большом живописном полотне мы видим классический вид Пуэбло-Таос на рассвете, того же всадника в небесах и ту же фигуру в центральном дверном проёме. Однако, как и в уже рассмотренном нами случае с загадочными фигурами, выходящими из пещеры в Гранд-Каньоне, этот силуэт то ли человека, то ли духа тоже едва различим. При первом общем осмотре картины он практически не-заметен.

Мифоэпический сюжет этой картины таинственен и загадочен. Освещённое восходящим над горами солнцем древнее индейское пуэбло, хранящее тайны многих веков. Туча в форме всадника – то ли облачный символ грядущего, то ли реальный образ божественного пришествия. То ли человек, то ли бесплотный дух вестника, уже стоящего в дверях и стучащего ещё спящим хозяевам…

И мы вновь должны обращаться к собственной интуиции и чувствознанию, что-бы попытаться проникнуть в ту тайну, которую художник-мудрец вложил в это про-изведение.

Мессия

Осмысливая дальше впечатления от американского Юго-Запада и его древних индейских культур, Николай Рерих смело соединяет их с духовным наследием Европы и Ближнего Востока, мессианскими ожиданиями иудаизма и чаяниями второго пришествия в христианстве. В продолжение «Тучи веленной» он пишет в том же размере две картины серии «Мессия»: «Легенда» и «Чудо».

Первая картина явно развивает сюжет «Тучи веленной». В тусклом свете едва занимающегося рассвета нам открывается характерная панорама полупустынных южных отрогов Скалистых гор в Нью-Мексико в районе Пуэбло-Таос. Обобщённый вид этого индейского пуэбло занимает левую часть среднего плана композиции. В правой части дальнего плана мы видим ту же фигуру гигантского облачного всадника. Рядом с ним огромная яркая комета с длинным и широким хвостом, которая выглядит подобно некоему орудию в его правой руке. Прямо перед ним встаёт облачный образ того же пуэбло. Что это: обозначение источника местной легенды о грядущем великом пришествии, обители ожидающих его людей или места, куда направляется Великий Всадник? Выбор ответа на этот вопрос художник оставляет нам. А на ближнем плане этого произведения юноша в облачении из средневековой Европы внимательно читает длинный свиток, в котором, несомненно, запечатлена одна из мессианских легенд христианского мира.

Это отсылает нас к пророчеству Иисуса Христа о его втором пришествии из Евангелия от Луки, предрекающего «великие знамения с неба» и явление «Сына Человеческого, грядущего на облаке с силою и славою великою» (Лк. 21:11, 27).

Но истинным апофеозом всей серии произведений, написанных по впечатлениям американского Юго-Запада, стала картина «Чудо», где изображена сцена уже не небесного, а земного явления Спасителя Мира.

Чрезвычайно интересны дневниковые записи близкого сподвижника художника З.Г. Фосдик о появлении замысла этого произведения: «7.I.23 <…> Н.К. <…> сказал, что перед отъездом хочет непременно написать три картины, не говоря, какого содержания. Придя домой, он решил, что на одной картине напишет мост и сияние, идущее по другую сторону моста, и людей, повергшихся ниц перед мостом <…> 8.I.23 Н. К. сделал набросок этой картины. Вечером у Рерихов Нуця [М. Лихтман, муж З. Г. Фосдик], который пришёл раньше нас всех, увидел набросок и услышал про всё. Он вспомнил очень известную легенду, которую знал с детства, о том, что, когда придёт Мессия, он придёт по мосту и все люди его встретят; то есть сюжет Н.К. буквален, только Н.К. не знал, что это относится к Мессии, когда рисовал набросок»[1].

Здесь мотив явления Великого Учителя людям Николай Рерих переносит в величественный пейзаж Гранд-Каньона. Берега текущей по нему реки Колорадо воображение художника соединяет массивным каменным мостом, как символом соединения миров: земного и небесного, плотного и тонкого, прошлого и будущего… здесь он не решается изображать образ Великого Всадника, уже сошедшего с небес на землю, но ярко и экспрессивно обозначает его приближение с дальнего берега встающим над мостом подобно солнечному восходу сиянием. Семеро вышедших навстречу Великому Пришествию людей упали на колени и склонились ниц до земли в глубочайшем почтении и не в силах вынести ослепительного света. Эта сцена вновь относит нас к христианскому кругу идей и образов, поскольку прямо соотносится с каноническим иконописным решением евангельской сцены Преображения Господня.

Однако у Николая Рериха и его «спутницы и вдохновительницы» Елены Рерих к этому времени уже формируется устойчивое представление о едином духовном покровителе человечества, который известен разным народам и в разных религиях под разными именами. Именно он воплощается среди людей как пророк, подвижник, реформатор, праведный правитель, когда надо основать новую религию или крупное государство, создать философское течение или прогрессивную социальную структуру. Он же явится миру в качестве божественного аватара на приближающейся смене эпох, когда старый, погрязший в бездуховности и материализме, мир должен будет уступить место новой эре одухотворённости и проявления высших неординарных способностей.

Уже в 1932 году художник-мыслитель так обобщает и эти представления, и сами образы, запечатлённые им на полотнах серии «Мессия»:

«В лучших выражениях говорят все старинные заветы о том светлом будущем, которому служит всё человечество, каждый по-своему.

Мессия, Майтрейя, Мунтазар, Митоло, Майтри – любовь, сострадание и весь славный ряд имён, многообразно выражающих то же самое сокровенное и самое сердечное устремление человечества. <…>

В самые мрачные времена, среди тесноты и недомыслия, особенно звучно раздавался ободряющий глас о великом Пришествии, о Новой Эре, о времени, когда человечество сумеет благоразумно и вдохновенно воспользоваться всеми суждёнными возможностями. Каждый по-своему толкует этот Светлый Век, но в одном все одинаковы, а именно, каждый толкует его языком сердца, это не безразличный эклектизм. Наоборот, как раз обратное, со всех сторон к одному. Ибо в каждом человеческом сердце, во всём царстве человеческом живёт одно и то же стремление к Благу.

Через мост придёт Мессия. Каббалисты знают этот объединяющий символ. На белом коне Всадник Великий, и комета как меч Света в деснице Его. Говорит знатный абиссинец: “И у нас есть старинная легенда. Когда спаситель Мира придёт, Он пройдёт по каменному мосту. И семеро знают о приходе Его. И когда они увидят Свет, они припадут к земле и поклонятся Свету”»[2].

Здесь же он особо подчёркивает: «Разве случайно пришествие Мессии должно произойти через мост? Какой же символ ближе всего мысли об единении, о воссоединении»[3].

Этот символ так глубоко вошёл в сознание художника, что он многократно обращается к нему в своих литературно-философских сочинениях: «Лишь прекрасный Мост будет достаточно прочен для перехода от берега тьмы на сторону Света. Вы знаете, какое глубокое знание в священных Учениях соединяется с символом Моста. Через этот Мост придёт Вышний во Славе!»[4].

По общему развитию сюжета явления Мессии три картины складываются в единую образно-событийную последовательность. В «Легенде» на грани ночи и рассвета облачная фигура Великого Всадника встаёт над горной цепью близ индейского Пуэбло-Таос. В «Туче веленной» на самой заре мы видим её уже прямо над этим пуэбло. А в «Чуде» поздний восход знаменует прямое явление Спасителя Мира избранным семерым посвящённым посреди Гранд-Каньона. Таким образом, по сути, эти картины можно рассматривать как единый триптих, в котором иудео-христианские пророчества мессианского цикла загадочным образом сливаются со сказаниями индейцев-пуэбло американского Юго-Запада.

Грядущий Майтрейя

Поездка по Нью-Мексико и Аризоне стала для Рериха-путешественника и исследователя предварительным этапом его большой Центрально-азиатской экспедиции 1925– 1928 годов. Пройдя долгий путь по Северной Индии, Тибету, Северо-западному Китаю, Монголии, он впрямую столкнулся с индуизмом, исламом и в первую очередь с буддизмом в его северном, тибето-монгольском, варианте с его верой в сокровенную священную обитель просветлённых бодхисаттв Шамбалу и ожиданиями скорого пришествия грядущего будды Майтрейи, который поможет человечеству вернуться к утерянному им высшему Учению единой Правды.

Путевой дневник Николая Рериха «Алтай – Гималаи» и написанная по итогам экспедиции книга «Сердце Азии» говорят о том, что главным его устремлением во всём этом путешествии стал именно сбор и осмысление всех рассказов, преданий и пророчеств, так или иначе связанных со священной и загадочной обителью мудрецов, достигших сверхчеловеческой ступени развития, и скорым явлением миру самого главы их братства, то есть с Шамбалой и Майтрейей.

В материалах нет недостатка. Так, уже в самом начале пути, близ Маульбека, экспедиция проходит мимо огромного высеченного в скале образа будды Майтрейи: «В древнем Маульбеке гигантское изображение Грядущего стоит властно при пути. Каждый путник должен пройти мимо этой скалы. Две руки к небу, как зов дальних миров. Две руки вниз, как благословение земле. Знают – Майтрейя идёт»[5].

Постепенно у художника складывается замысел знаменитой ныне серии из семи полотен «Майтрейя». И уже в конце 1925 года во время длительной вынужденной стоянки в Хотане он воплощает свой творческий план на холсте. Сюжеты этих картин посвящены и иконографии Шамбалы и её Владыки, и образам хранящих древнее знание монастырей, и рассказам странствующих проповедников, и уходящим в неведомые пределы священным пещерам. И вновь, то здесь, то там, появляется фигура Великого Всадника – то в качестве изображения на большом камне, то в виде мистического видения, вырывающегося из входа в пещеру где-то высоко в горах.

А в завершающей картине этой серии «Майтрейя Победитель» мы вновь видим уже знакомого нам облачного витязя, который во весь опор скачет по небу. На ближнем плане, на огромной скале высится изображение Майтрейи из Маульбека как символ хранимого с древности пророчества и ожидания его исполнения. У его ног человек в тибетской одежде преклонил колени и, молитвенно сложив руки, наблюдает за несущимся в небе Владыкой и следующими за ним сподвижниками.

По предварительным эскизам этой картины мы видим, как развивалась художественная мысль мастера от первой путевой зарисовки всадника в облаках до композиционной перестройки пейзажа и появления рельефа на скале и фигуры восхищённого наблюдателя.

Об особом значении, которое Николай Рерих придавал этой картине, говорит то, что ещё до окончания экспедиции, при очередной длительной стоянке, в Улан-Баторе, в 1927 году он пишет лишь немного доработанный вариант именно этого произведения. Первоначально написанная серия оставлена в Москве, столице Новой России, которой, по мысли Рериха, суждено стать флагманом Нового Мира.

Впоследствии художник не раз обращается к теме почитания грядущего Майтрейи в буддизме. В основном он изображает стелы и скальные барельефы с его образом на путях в Гималаях. При этом его творческое воображение свободно переставляет эти изваяния в более впечатляющие в художественном отношении места, вплоть до переноса одного из южноиндийских барельефов в горы севера. Он убеждён, что в данном случае яркое выражение великой идеи гораздо важнее следования простому документированию реальности.

Кроме того, в экспедиции Николай Рерих встречает множество сказаний и пророчеств о скором явлении человечеству Ригден Джапо, ныне действующего владыки Шамбалы, а также Гэсэра, первочеловека, культурного героя и мессии в мифологии монгольских и части тибетских народов. Уже в ходе экспедиции (главным образом во время длительной остановки в Улан-Баторе) он написал несколько произведений, посвящённых этим великим героям. Но эта часть его творчества, безусловно, требует отдельного рассмотрения.

Приход Новой Эры духа, мира и культуры близок и связан с приходом Аватара-Мессии, несущего человечеству новое Учение, которое открывает горизонты радикально более широкого и глубокого мировоззрения – Учения Живой Этики, или Агни-Йоги.

И художник-мыслитель, безусловно, верит в это.

Калки Аватар

По завершении экспедиции Николай Рерих вместе с супругой, уже ставшей провозвестницей Учения Живой Этики, и старшим сыном-востоковедом решает поселиться в Северной Индии, в высокогорной гималайской долине Кулу, дабы продолжить исследования высочайшего региона планеты и быть ближе к сокровенной обители Братства Учителей Мудрости. Здесь, в спокойной творческой работе, он приходит к выработке в собственном сознании наиболее взвешенного сплава того всеобъединяющего полифоничного взгляда на мир, который складывается у него в результате последовательного погружения во множество религий, философских течений и культур человечества, и вступает в наиболее зрелый пери-од своего творчества.

Здесь, в тиши уединённого собственного дома и художественной мастерской он и завершает, наконец, цикл облачных всадников-аватаров в небесах. Он вновь возвращается мыслью к американской серии «Мессия» и протягивает нить к Индии:

«Хорошо известны ожидания Великого пришествия у Моста Миров. Народ знает и белого коня и огненный меч, как хвост кометы, и сияющий лик Великого Всадника. Учёные раввины и знатоки каббалы, распространённые по Палестине, Сирии, Персии и по всему Ирану, скажут вам многое замечательное по этому вопросу.

Мусульмане Персии, Аравии, Туркестана торжественно хранят легенду о Мунтазаре, который в ближайшем будущем положит основание Новой Эре… Высокие учёные японцы открыто говорят о грядущем Аватаре. Образованные брамины, черпая мудрость из Вишну Пураны и Деви Бхагавата Пураны, скажут прекрасные тексты о Калки Аватаре. И прибавят, что эта Новая Эра в отличие от прошлых должна наступить стремительно»[6].

Его супруга, Е.И. Рерих, вторит ему в своих письмах А. М. Асееву, издателю главного оккультно-мистического альманаха русского зарубежья «Оккультизм и йога», фрагменты которых он публикует в форме её статей, заметок и писем в редакцию. В одном из таковых мы читаем: «<…> сокровенно звучит в сердцах Востока имя Майтрейи, или Калки Аватара, или Мунтазара. Ведь все религии вращаются около единого понятия Аватара и грядущего Мессии, эта вера или, вернее, чувствознание, есть тот огонь, которым держится и питается духовная жизнь нашей планеты. Потушите его, и планета погрузится во мрак разложения. Истинно, нет ничего более жизненного, более явного и мощного, более прекрасного, нежели это понятие великого Аватара. Все пророчества, все видения и все древнейшие и наиболее сокровенные предания всех народов скрывают под разными символами и аллегориями великую книгу жизней Единого Высочайшего, сражающегося с Апокалипсическим Змием»[7].

Там же она приводит отрывок из индийских Пуран, цитируя по тексту собственного перевода «Тайной доктрины» Е.П. Блаватской: «Когда конец Кали-Юги будет совсем близок, часть божественного Существа, который существует в силу своей собственной духовной природы (Калки Аватара), сойдёт на Землю… одарённый восемью сверхчеловеческими способностями… Он восстановит справедливость на Земле, и умы тех, кто будет жить в конце Кали-Юги, пробудятся и будут так же прозрачны, как хрусталь. Люди, которые будут так преображены, явятся семенами человеческих существ и дадут рождение расе, которая будет следовать законам Крита Века (или Века Чистоты) <…>»***.

И вот, в 1932 году, Николай Рерих пишет картину, посвящённую уже совсем близкому в его представлении приходу единого духовного водителя человечества, известного Индии под именем Вишну, который уже приходил к людям под именем Кришны и готов явиться под именем Калки. Картина так и называется: «Калки Аватар». Благодаря сохранившимся предварительным наброскам к этому полотну сегодня мы можем видеть следы развития замысла художника от самой идеи вновь обратиться к облачному всаднику в небесах над горами до детальной разработки образов коня и человека на нём, формы и динамики облаков, горного пейзажа с конечным выходом на передний план и фигурой встречающего на коленях со склонённой головой. О том, что мастер продолжал двигаться в русле художественных идей серии «Мессия», ясно говорит выбор бирюзово-зелёного цвета утреннего неба, как и тот, что заливает полотно «Легенды».

Выделяется и тяжёлая, но неудержимо устремлённая вперёд динамика плотной гряды облаков, в которой восходящее Солнце высвечивает Великого Всадника, который словно только появляется посреди мира горных пиков и начинает свой путь к людям. Тёмный передний план с фигурой человека в оранжевом монашеском облачении полностью отделён от мира горных вершин узкой и ненавязчивой, но ясно видимой облачной полосой. С одной стороны, она подчёркивает заоблачную высоту этих вершин, а с другой, словно отделяет плотный и погрязший в заблуждении мир людей от возвышенного и тонкого мира божеств и героев, высшей правды и духа.

Картина как бы замыкает мессианский цикл Николая Рериха, окончательно и явно протягивая нить образа божественного небесного всадника между Старым и Новым Светом, древнеиндейской Америкой, Европой и индоарийской Азией.

А вслед за ней, в 1933 году, художник пишет ещё одно произведение, которое ставит выразительный восклицательный знак в итоге этого цикла. Им становится небольшое, но исключительно выразительное полотно «Светлый витязь». Здесь то же рассветное небо над горами буквально взрывается стремительным порывом вперёд. Конь под Великим Всадником могучим прыжком берёт с места в карьер посреди облачного фронта, взметнувшегося в столь же яростном порыве.

Новая Эпоха Света и Духа наступает стремительно и неудержимо. Николай Рерих – мыслитель и вождь культуры – верит в это свято и непреложно. Он уже строит планы своей последней большой экспедиции, на этот раз во Внутреннюю Монголию и на Дальний Восток, где он чает скорое начало преобразования старого мира, которое выльется в великое единение Азии. Он стремится с самого начала оказаться в эпицентре великих преобразований и попытаться возглавить их духовно-культурное течение. Это его вера, его судьба, его призвание… но это уже другая тема совсем другого рассказа.

А Великий Всадник в озарённых утренним Солнцем облаках, уже сошедший на землю в сияющем подобно Солнцу облике на полотнах вдохновлённого великой мечтой мастера и сегодня продолжает волновать и вдохновлять нас, пробуждая воображение, размышления и лучшие устремления.

Примечания

Источник: Материалы конференции «Рериховское наследие». Санкт-Петербург, 09–12 октября 2018 года

**************************************************

В просветах тишины и равновесия