СОВРЕМЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ

Российская Академия Наук

Институт философии

Любимова Т.Б.

БЕСКОНЕЧНЫЙ  ЛАБИРИНТ

Рецензенты:

Д.ф.н. Неретина С.С.

Д.ф.н. Розин .В.М.

Д.ф.н. Тимощук А.С.

МОСКВА

Оглавление

Предисловие                                                                                        2

Глава 1. Бесконечный лабиринт.                                                      4

Глава 2. Метафизика в ее приложениях.                                         22

Глава 3. Творчество как прикладная метафизика.                          43

Глава 4. Что такое человек? В лабиринте определений.               58

Глава 5. Традиция и цивилизация.                                                   74

Глава 6.  Россия: будущее Традиции.                                             106

Глава 7.Философия есть знание любви: она учит здоровью.      128

Глава 8.  Любовь и мужской рай.                                                   147

Глава 9.  Элита и Вечный закон Вселенной.                                 178

Послесловие                                                                                      187

Предисловие

При слове метафизика сразу же вспоминают об Аристотеле, имея в виду его учение о категориях бытия и познания, то есть о самых общих понятиях, необходимых для мышления и несводимых друг к другу, ни к чему-то еще. Такое представление о метафизике и ее последующее длительное бытование (по образцу аристотелевской) стало возможным вследствие разделения познавательных способностей на чувства и разум, а познаваемого мира на чувственный и умопостигаемый. Таким образом, произошло самоопределение разума, обращение его на самого себя. Сознание свернулось в самосознание, оно обрело центр, неподвижную точку, наподобие Полярной звезды, полюс, в котором оно положено в самом средоточии самого себя. Отныне метафизика как учение о категориях отделяется от учения о сверхчувственном, держится на дистанции от последнего, что отмечено ранней работой И.Канта «Грёзы духовидца грёзами метафизика» (если говорить о собственно философии, а не о мистических учениях или теологии). Метафизика в первом смысле определяет возможности познания «в пределах только разума» (что, в конечном счете, и сформулировал Кант), она изолирует разум от метафизики во втором смысле, полагая вторую незаконной с точки зрения правильного употребления разума. Противопоставление чувственного умопостигаемому, чувства – разуму при этом никогда не подвергалось сомнению, оно всегда исходно, потому что кажется очевидным и убедительным. Целостность познания оказывается проблемой. Интуиция, которая должна была бы обеспечивать целостность, тоже распалась на чувственную и интеллектуальную (в русском языке смысл слова «интуиция» несколько иной, нежели в европейских языках; для нас это слово помимо прочего означает еще и предвосхищение целостного образа предмета или события).

И хотя метафизика получила свое имя, на первый взгляд, случайно, но оно как-то очень ей подошло; те вопросы и те категории, которые Аристотель рассматривал в своей «Метафизике», на все времена сохранили свою значимость для философии, которая уже невозможна без метафизики. Однако для современного  западного умственного строя метафизические истины почти не существуют. На эти истины не ориентированы ни сам социум и его институты, ни частная жизнь, ни общественная психология с ее стандартами. Но ведь свято место пусто не бывает! Обративши свой взор на Восток, европейцы нашли там то, что, казалось, было потеряно уже безвозвратно.  Для Х1Х-ХХ в.в., т.е. для времени становления общества потребления,  влияние восточной философии и мистики становится уже заметным. Крупные философы и мистики, склонные к метафизическим исканиям, находились если не под влиянием восточных доктрин, то, по крайней мере, были достаточно хорошо с ними знакомы.

Глубокие различия существуют в понимании сущности человека, его метафизического начала в культурах Востока и Запада, несмотря на сущностное единство цивилизации человечества. Историческое столкновение разного типа культур, активный период которого начался несколько столетий назад, еще не пришел к своему завершению. Поэтому проекты глобализации могут оказаться не менее утопичными, чем проекты  «вечного мира» на основании договоров (нарушавшихся, как правило, чуть ли не на следующий же год после их заключения)  или «светлого будущего» на основе совершенствования социальных отношений. Ведь на самом деле, воистину утопическими представляются начинания, опирающиеся только на явные, доступные наблюдению тенденции, без знания их скрытой, метафизической сущности. Необходимость подобных исследований определена, прежде всего, задачей понимания и общения. Очевидно, что все разнообразные культуры народов мира представляют собою как бы ветви одного ствола, но ветви, иногда очень далеко разошедшиеся. Даже если весь мир будет говорить на одном языке (чего вряд ли можно ожидать), пользоваться одной валютой, одинаково одеваться и питаться (что тоже маловероятно), нельзя будет достичь понимания и согласия без знания неявных высших причин существующих принципиальных различий.

Поиск единства различных культур, религий, а также поиск единства  познания требует не  смешения, ныне происходящее, а согласования на основе единых метафизических принципов,  скрыто присутствующих в любой религии, культуре,  в любом знании.   Только обращение к метафизике, сколь ни было бы оно затруднено в настоящее время, откроет путь к решению этой задачи.  Этими темами, то есть метафизикой, единством и различием культур,  не ограничивается содержание книги, в ней затрагиваются разные сферы знания – эстетика, антропология, здоровье. Ведь книги пишутся не только потому, что кто-то предлагает определенную тему, и вы создаете импровизацию на заданную тему. Книги пишутся потому, что приходят мысли.

В предисловии – если оно предваряет книгу – обычно предъявляется самая главная мысль, тема. Так делать естественно и логично для предметного научного знания, в котором при расширении общего поля познания (фактов, теорий, гипотез, возникновении новых дисциплин) горизонт конкретного исследования резко сужается. Создается впечатление, что «рост» обозревателя, работающего на этом «поле», вдруг уменьшается. Так и получается, что в пределе мы знаем всё ни о чём.

Углубление с помощью анализа в детали рассыпающейся предметности и следующее затем обобщение этих деталей (фактов) – таков путь предметного знания. Для философии, если она есть любовь к истине и знание обо всём (независимо от возможности его), бессмысленно идти таким путём. Философия может говорить всё обо всём, потому что любовь (в том числе и к истине) дает свободу, а мысль по самой своей природе любит свободу. Кант приложил много   усилий для того, чтобы дисциплина раз и навсегда обуздала свободолюбивую мысль, навязав философии идеал науки. Идеал не обойти, как камень на пути. Кант поставил критику впереди метафизики. Отныне древний принцип «всё во всём, но в каждом особым образом» наталкивается на неодолимое препятствие. Тем не менее, именно  этот принцип позволяет философии быть делом сугубо личным. Если от научной книги никто не ждёт, что её автор обнаружит свою личную позицию, то в философской книге всегда хочется встретить этот «особый образ» всего во всём, убедиться, что истина в той мере, в какой она доступна в этом каждом особом случае, неповторима «лица необщим выраженьем». Мне всегда было интересно найти именно необщее выраженье. И вот этот путь своего поиска (точнее, часть его) я называю бесконечным лабиринтом. По своему композиционному строю, книга похожа на сюиту, главы следуют в ней, как в сюите танцы. Каждая из них есть припоминание о пройденном пути от одной «стоянки» до другой. Все вместе связаны, я надеюсь, единой тональностью и центральной темой.

__________________________________________________

Весь текст: Т.Б. ЛЮБИМОВА. Бесконечный лабиринт.2008.- 187 стр.

Книга предоставлена редакции любезно автором.

Поклон!